Посвящаю моёй матери

Могучей красоты изобразить сиянье?
(/, 6. Перевод Ив. Козлова)
Во всем остальпом мы как будто пмеем дело с объек-
тивным повествованием. Одпако, если продумать струк-
туру поэмы, станет ясно, что развернутого повествования
нет: дана только основная, «гамлетовская» ситуация —>
коварная узурпация власти пашою Джаффиром, убнв-\
шим брата и воспитавшим его сына Селима; затем эта ¹
ситуация разъясняется, даются как бы ее предыстория и
конечный исход: злодей паша застрелил племянника,
восставшего против него и завоевавшего любовь его прек-
расной дочери Зюлейки, а ее сердце разорвалось от горя,
как только она поняла грозящую милому участь. Описа-
ние двух смертей и двух могил — кровавой морской мо-
гилы юного пирата и гробницы Зюлейки, на которой пе
увядает нежная белая роза,— завершает поэму. Лири-
ческая концовка повторяет многое из вступления: здесь
снова появляются и роза, и кипарис, и соловей, и вечное
цветение цветов, и лучи лета. Последним словам первой
строфы об отчаянии, которое звучит в голосе прощаю-
щихся любовников (\у1Ы аз (ке асссп1з оГ 1оуегз’ Гаге-
\уе11), вторят заключительные слова концовки о красоте,
плачущей над горестной повестью (\уеерш«[ Веаи1у’з аЬ
8огго\у’з Ые).
Видимость объективного повествования нарушается
пе только фрагментарностью, но и непрерывным личным
«вторжением» автора. Как показал в своей книге «Бай-
рон и Пушкин» В. М. Жирмунский, авторская оценка
присутствует в' каждом слове, в характере их отбора,
в определенной эмоциональной окраске всех изобрази-
тельных средств.
Так в рассказе о паше Джаффире встречаются почти
исключительно слова, выражающие с большей или мень-
шей прямотой отрицательное отношение поэта. Его серд-
це сурово (з1егп), он смотрит свирепо (Пегсе1у), оп груб
(пк1е), в нем говорит непобедимая гордость (ипсопяиег-
ес! ргМе); он деспот и убийца (АМаПаЬ’з Мигйегег), им
движет ненависть (Ьа1е). В его уста Байрон вкладывает
слова злобы: «берегись» (1аке Ьеес1), «горе да надет
па голову того...» (\уос 1о Ше Ьеас1 Ша1), «я один вправе
учить долгу» (Ьу те а1опе Ье с1и1у иш^ЬЬ). Племяппнка
оп называет сыном рабыни (зоп оС а з!ауе); убивая его,
кричит: «Пусть так падут враги Джаффира» (8о тау 1Ье
Гоез оГ 01аШг Ы1).
В противоположность тирапу-отцу Зюлейка вся неж-
ность, кротость, очарование: она прекрасна, как первая
женщина, которая пала (Га1г, аз 1Ье йгзЪ 1Ъа1 ГеИ о! VV^-
тапктс!), ослепительна (йаггНп^), она одна не замечает
своей неизъяснимой прелести (ЬЬе пате1езз сЬагшз ип-
тагк’с! Ьу Ьег акте):
Невинностью цветет, любовыо пламенеет
И музыка у ней с лица как будто веет,
И сердце иежное льет жизнь ее красам.
А взор? — о, этот взор — он был душою сам!
(/, 6. Перевод Ив. Козлова)
Несколько сложнее, но с той же определенностью ав-
торского мнения изображен Селим, в котором безгранич-
ная любовь и преданность соединяются с мужеством и
готовностью биться за свое счастье. Паша видит восста-
ние в его глазах (геЬеШоп), его глаза гордо (ргоис11у)
смотрят на тирана. Услышав любовные признания Зю-
лейки, он преображается. Байроп сравнивает своего героя
с громом, внезапно ударившим из черной тучи, с конем,
встрепенувшимся при звуках трубы, с пробудившимся
львом и даже с тираном, раненным неосторожным ножом.
Его беседа с возлюбленной напоминает оперный дуэт,
в котором сладкие звуки колоратуры смешиваются с му-
жественным баритопом: ее покорная нежность будит в
нем решимость к борьбе, его твердая воля усиливает се
самоотверженную привязанность. Все чувства героев обла-
дают предельной сверхчеловеческой силой и высказаны с
такой же предельной энергией и выразительностью:
Она: Пе бил и пе пробьет для нас
Ужасный расставанья час!
Сам Азраил, явясь пред нами
С колчаном смерти за плечами,
Стрелой одною пас сразит
И о прах однп сосдышт.
(/, П)
О н: Моя, и будешь ты моего!
Моя и здесь, моя п там!
»••••••«•♦* »
Мне смел сказать родитель твой,
Что вял и робок я душой,
»••*»•»•••»• §
Увидит он, таков ли я,
Чтоб мог оы устрашить меня!
Вот эта чрезмерность, абсолютность, титанизм пленя-
ли совремеппиков писателя, воспитанных на чинных,
упорядочеппых произведениях эпигопов классицизма и
па слезливой расплывчатости поздних сентименталистов.
4
Пожалуй, еще больше, чем первые две, поправилась
следующая из восточных повестей, «Корсар» (паписапа
в декабре 1813 г., опубликована в начале 1814 г.). Сохра-
няя особеппостп своих предшественниц, новая поэма
увлекала к тому же сюжетной остротой и динамичным
развитием действия. Затерянный среди морей скалистый
остров (приют не только буйной пиратской вольницы, но
и трогательной любви, соединившей предводителя пира-
тов Конрада и прекрасную Медору), является лишь
отправной точкой отчаянных приключений Корсара: па-
бсги, битвы, пожар, плен, побег, смерть возлюбленной —
и появление новой, которая ради спасения его убила
своего супруга, пашу Сеида — событий хватило бы и па
более длинную поэму.
Однако и это значительно более последовательное
повествование целиком подчинено лирической теме —
раскрытию внутреннего мира Конрада. По сравнению с
предыдущими поэмами, оно осуществляется зпачительпо
более многообразными средствами. В «Абидосской пе-
весте» действие происходит преимущественно за сценой
(за исключением смерти Селима); о его роли главаря
шайки мы узнаем только из его собственного рассказа,
и эта роль плохо вяжется с его обликом романтического
мечтателя. Между тем Конрад изображен среди своих
людей, показан и в действии, и в распоряжениях, кото-
рые он дает им, и особенно в беспрекословности их пови-
новения. Здесь впервые возникают элементы драматиза-
ции, стремление передать разговор так, как он, действи-
тельно мог ввучать — искусство, которое с таким блеском
потом восторжествовало в «Дон-Жуане».
Как и в первых повестях, рассказ касается только
высших точек развития действия, только моментов макси-
мального напряжения душевных и физических сил ге-
роя: переодетый дервишем, безоружный, он появляется
в доме врага, оп руководит смертельным боем, он спасает
жепщин из горящего сераля, готовится к казни, пережи-
нает безутешпое горе. Все эти события характеризуют
Конрада как человека беззаветной храбрости, недюжи и-
пой одаренности и способности к чувствам, недоступ-
ным обыкновенным людям. Сила его личности обнаружи-
вается в его власти пад сердцами, в страхе п благогове-
нии, которые оп внушает товарищам, в любви, которую
питают к нему жепщипы: одна из пнх ради него совер-
шает преступление, другая умирает при вести о грозящей
ему гибели.
В «Корсаре» Байроп создаст гораздо более значитель-
ный, чем рапсе, внешний и внутреппий портрет своего
героя: «от всех отличен он...»
Лицо обветрено, па белый лоб
Густых кудрей спадает черный сноп.
Надменные мечтанья гордый рот,