…Убийство президента Кеннеди стало самым трагическим событием

Глава 19 
1 
Пришествие Джорджа де Мореншильдта случилось пятнадцатого сентября, в
субботу, во второй половине этого мрачного и дождливого дня. Он сидел за рулем
«кадиллака» цвета кофе, совсем как в песне Чака Берри. Компанию ему составляли
Джордж Баух, его я уже видел, и еще один мужчина, мне незнакомый, сухощавый, с
ежиком седых волос и прямой спиной военного, отдавшего армии много лет и, судя
по всему, не пожалевшего об этом. Де Мореншильдт обошел автомобиль и открыл
багажник. Я поспешил за дистанционным микрофоном.
Когда вернулся, Баух держал в руках складной манеж, мужчина с военной
выправкой — ворох игрушек. Де Мореншильдт ничего не нес и первым поднялся по
лестнице, вскинув голову и расправив плечи. Высокий, крепко сложенный, с
зачесанными чуть набок седеющими волосами, он всем своим видом говорил (по
крайней мере мне): 
Мои дела, цари, узрите — и отчайтесь. Ибо я ДЖОРДЖ.
Я вставил в розетку штепсель магнитофона, надел наушники и навел миску с
микрофоном на дом на другой стороне улицы.
Марины в гостиной не было. Ли сидел на диване, читал при свете стоявшей на
комоде лампы какую-то толстую книгу в бумажной обложке. Услышав шаги на
крыльце, он нахмурился и бросил книгу на кофейный столик. Наверняка он думал:
Опять эти чертовы эмигранты.
Но Ли поднялся, чтобы ответить на стук в дверь. Он протянул руку незнакомцу
с серебристыми волосами, но де Мореншильдт удивил его — и меня, — обняв Ли и
расцеловав в обе щеки. Потом, взяв за плечи, отстранил Освальда на расстояние
вытянутой руки. Заговорил громко, с сильным, как мне показалось, немецким, а не
русским акцентом:
— Дайте мне взглянуть на человека, который отправился в столь дальние края и
вернулся, сохранив идеалы!
Вновь обнял Ли. Голова последнего чуть возвышалась над плечом де
Мореншильдта, и я увидел нечто еще более удивительное: Ли Харви Освальд
улыбался.
2 
Марина вышла из малой спальни с Джун на руках. Радостно вскрикнула,
увидев Бауха, и поблагодарила его за манеж и за игрушки, которые называла, с
учетом ограниченного запаса слов, «детские, чтобы играть». Сухощавого мужчину
Баух представил как Лоренса Орлова — 
полковника
Лоренса Орлова, если
изволите, — а де Мореншильдта — как «друга русского сообщества».
Баух и Орлов принялись расставлять манеж посреди гостиной. Марина стояла
рядом с ними, щебеча на русском. Как и Баух, Орлов не мог оторвать глаз от
молодой русской мамы. Марина вышла к ним в топике и шортах, выставлявших
напоказ бесконечно длинные ноги. Улыбка Ли поблекла. Он возвращался к

---

привычной угрюмости.
Только де Мореншильдт этого не допустил. Он заметил лежавшую на кофейном
столике книгу, которую читал Ли, и поднял ее.
— «Атлант расправил плечи»? — Он обращался только к Ли, полностью
игнорируя остальных, которые восторгались новым манежем. — Айн Рэнд? И зачем
это читать молодому революционеру?
— Чтобы знать своего врага, — ответил Ли, а когда де Мореншильдт радостно
расхохотался, вновь заулыбался.
— И что вы думаете cri de coeur мисс Рэнд? — Когда я прослушивал пленку, эта
фраза зацепила меня: она практически полностью повторила вопрос, который задала
Мими Коркорэн, спрашивая меня о романе «Над пропастью во ржи».
— Я думаю, она проглотила ядовитую наживку, — ответил Освальд, — а теперь
зарабатывает деньги, продавая ее другим людям.
— Совершенно верно, мой друг. Лучше и не скажешь. Я в этом уверен. Но
придет день, когда все рэнд этого мира ответят за свои преступления. Вы в это
верите?
— Я это знаю, — будничным тоном ответил Ли.
Де Мореншильдт сел на диван, похлопал по нему рядом с собой.
— Присядьте. Я хочу услышать о ваших приключениях на моей родине.
Но тут Баух и Орлов подошли к Ли и де Мореншильдту. Далее все заговорили
на русском. На лице Ли отражалось сомнение, однако де Мореншильдт что-то сказал
ему, после чего Ли кивнул и повернулся к Марине. Его слов я не понял, но взмах
руки в сторону двери и не требовал комментариев: