выцвел,
как краска, хотя
от любого пустяка может снова сделаться ярок; что
может быть
природнее
моря? и что может быть «поли-
тичнее» моря, воспеваемого в фильме «Затерянный
континент»?
1
Метаязык фактически составляет резерв для мифа.
Людей интересует в мифе не истинность, а примени-
мость — они деполитизируют вещи по мере нужды;
бывают предметы, чья мифичность до поры как бы
дремлет, они являют собой лишь смутный контур
мифа, и их политическая нагрузка кажется почти без-
различной. Но их отличие — не в структуре, а только
в отсутствии случая для ее реализации. Так, в частно-
сти, обстоит дело с нашим примером из латинской
грамматики. Следует отметить, что мифическое слово
работает здесь на уже давным-давно трансформиро-
ванном материале: фраза Эзопа принадлежит литера-
туре, она уже изначально обладает мифическим (то
есть очищенным) характером как художественный
вымысел. Но стоит лишь на миг возвратить первый
элемент этой семиологической системы в его естест-
венную среду языка-объекта, и нам станут ясны мас-
штабы удаления реальности в мифе, — попробуем-ка
представить, какие чувства испытало бы
реальное
со-
общество животных, превращенное в грамматический
пример, в материю составного сказуемого! Чтобы
оценить политическую нагрузку того или иного объ-
екта и внутреннюю пустоту сочетающегося с ним мифа,
следует всякий раз глядеть не с точки зрения значения,
а с точки зрения означающего, то есть похищаемого
предмета, а в самом означающем — с точки зрения
языка-объекта, то есть смысла. Если бы спросить у
1
См. с. 235.
32 / 35
308
Р
олан
Б
арт.
М
ифологии
реального
льва, он наверняка заявил бы, что наш грам-
матический пример
чрезвычайно
деполитизирован, а
та юриспруденция, согласно которой он присваивает
себе добычу по праву сильного, является сугубо
поли‑
тической, —
если, конечно, перед нами не лев-буржуа,
который не преминул бы мифологизировать свою силу,
облечь ее в форму какого-нибудь долга.
Здесь хорошо видно, что политическая незначи-
мость мифа зависит лишь от внешней ситуации. Как
мы знаем, миф есть ценность; меняя его окружение,
ту общую (и преходящую) систему, в которой он по-
мещается, можно точно регулировать его эффект.
В данном случае его поле действия ограничено пятым
классом французского лицея. Думаю, однако, что
ребенок, глубоко
захваченный
басней про льва, телку
и корову и воображающий этих животных как вполне
реальных, не столь спокойно, как мы, пережил бы
исчезновение льва и его превращение в сказуемое. Мы
считаем этот миф политически незначимым просто
потому, что он создан не для нас.
МИФ У ЛЕВЫХ
Если миф представляет собой деполитизированное
слово, то существует по крайней мере один вид слова,
который ему противится, — а именно слово,
остающее‑
ся
политическим. Здесь вновь следует вернуться к
различению языка-объекта и метаязыка. Если я — дро-
восек и мне нужно как-то назвать дерево, которое я
рублю, то, независимо от формы моей фразы, я выска-
зываю в ней само дерево, а не высказываюсь
по поводу
него. Стало быть, мой язык — операторный, транзи-
тивно связанный со своим объектом: между деревом и
мною нет ничего кроме моего труда, то есть поступка.
Это род политического язык: в нем природа представ-
лена лишь постольку, поскольку я собираюсь ее пре-
образовать, посредством этого языка я
делаю
предмет;
дерево для меня — не образ, а просто смысл моего
поступка. Если же я не дровосек, то уже не могу вы-
сказывать само дерево, а могу лишь высказываться
о
33 / 35
309
II
.
М
иф сегодня
Do'stlaringiz bilan baham: |