Обсуждаются концептуальные вопросы психологии профессиональ

1. Брагина Н.Н., Доброхотова Т.А.
Функциональные асимметрии человека. М., 
1981.
2. Николаенко Н.Н.
Функциональная асимметрия мозга и структура зритель-
ного поля. Физиология человека, 1989. т. 15. № 6. С. 8—15.
3. Романова Е.С.
Психодиагностика. СПб.: Питер, 2006.
4. Тарабрина Н.В
. (ред.) Практикум по психологии посттравматического 
стресса. СПб.: Питер, 2001.
5. Холодная М.А.
Когнитивные стили. О природе индивидуального ума. М., 
2002.
6. Хомская Е.Д., Ефимова Н.В., Будыка Е.В., Ениколопова Е.В.
Нейропсихология 
индивидуальных различий. М., 1997.
7. Witkin H.A., Goodenough D.R. 
Field dependence and interpersonal behavior. 
Psychol. Bulletin. 1977. V. 84. P. 661—689.

---

Опыт категоризации и выделения новых 
и существенных параметров объекта 
в процессе адаптации
1
Т.А. Ребеко
Проблема получения, использования и трансляции знаний яв-
ляется многоаспектной и комплексной. Несмотря на многообразие 
теоретических и прикладных подходов, категория «знание» часто 
рассматривается в соотнесении с критериями «истинности», хотя 
операционализация этих критериев может кардинально различаться 
в зависимости от теоретических представлений о сущности знаний.
Особенно явно связь категорий «знания» и «истинность» просле-
живается в прикладных дисциплинах, в которых проблематика «зна-
ний и познания» сводится к разработке обучающих технологий, цель 
которых состоит в организации процессов усвоения и модификации 
знаний, в контроле за их нормативным использованием и адекватной 
трансляцией.
Адаптация или коррекция «старых» знаний применительно к из-
менившимся «новым» условиям предполагает реконструкцию импли-
цитных схем и изменение процедур их использования. Теоретическая 
проблема, возникающая при такой трактовке проблемы адаптации 
знаний, фактически воспроизводит проблему соотношения и взаимо-
влияния теоретического и практического интеллектов.
Хотя широко распространенным является представление о не-
тождественности (и даже дополнительности) теоретического и прак-
тического интеллектов, научных и житейских понятий, эксплицитно-
го и неявного знания, все же доминирующим долгое время оставалось 
сведение сущности знаний к форме категорий. Именно этим можно 
объяснить и поныне не вполне «легальный» с позиций строгой науч-
ности статус таких понятий, как «социальный интеллект», «менталь-
ный опыт» и «компетентность».
Моделью истинного знания традиционно считалось знание кате-
гориальное. Категории и их структуры фактически рассматривались 
в качестве «ментального» референта знаний. Если проанализиро-
1
Работа выполнена при поддержке РФФИ, номер проекта 03-06-80192.

---

вать теории, оказавшие самое большое влияние на корпус психологи-
ческих идей, то с очевидностью выявляется, что критериями зрелых 
форм интеллекта и процессов интеллектуального развития являются 
категориальные структуры.
Методологи науки отмечали, что аристотелевское понимание ка-
тегорий заложило принцип, определяющий как основной каркас тео-
ретических построений, так и программу эмпирических исследований. 
Система категорий постулировалась как относительно стабильная, 
организованная по принципу таксономии и удовлетворяющая систе-
ме аксиом аристотелевской логики. Естественным следствием «арис-
тотелевской» модели мира стало понимание структуры норматив-
ного знания как организованного в соответствии с таксономической 
структурой категорий. Именно в рамках данной исследовательской 
программы возникли дихотомии в качестве своеобразных протестных 
реакций на сугубо «логическое» толкование знаний. Эти дихотомии, 
а точнее сказать, антитомии, фиксировали «иные» теоретические мо-
дели форматов знаний, уточняющие или дополняющие воззрения на 
знания исключительно лишь как на структуру категорий: вербаль-
ный/образный, аналоговый/пропозициональный, холистический/
аналитический и пр.
Если согласиться с точкой зрения, согласно которой процесс ус-
воения знания сводится к освоению и ментальному воспроизведе-
нию категориальной системы, то логически обоснованным являет-
ся представление об атомарной репрезентации объектов. Поскольку 
объекты моделировались посредством множества атомарных пара-
метров, различные психологические теории идентификации, опозна-
ния, классификации и категоризации различались лишь алфавитом 
существенных параметров, логическими операциями на всем мно-
жестве параметров и критериями истинности/ложности. Таким об-
разом, психологические модели знаний воспроизводили атомарное 
представление о сущности, содержании и соотношении категорий. 
«Раньше в теориях категоризации предполагалось, что объекты репре-
зентируются в памяти как наборы признаков. … Например, чтобы 
идентифицировать чашку, некто должен выделить емкость и ручку, 
прежде чем идентифицировать собственно чашку» [24, p. 681].
Логическим следствием из такого понимания сущности катего-
рий является представление о том, что объекты, обладающие общими 
свойствами, должны быть похожи. В эмпирической процедуре, раз-
работанной для реконструкции ментальной категориальной струк-
туры, использовался критерий, позволяющий оценить верность или 
ошибочность отнесения объекта к какой-либо категории — отноше-
ние сходства. Мы хотим подчеркнуть, что операция установления 
сходства, будучи исключительно эмпирической процедурой оценки, 

---

превратилась в теоретический конструкт. Сходство, обслуживающее 
в качестве эмпирического критерия психофизический метод «да-нет», 
приобрело онтологический статус и стало интерпретироваться как 
мера идентичности ментальных объектов, описываемых с помощью 
стабильных признаков.
На протяжении долгого времени представление об атомарных 
признаках в качестве базового основания категории оставалась не-
преложной аксиомой и процесс научения сводился к освоению этого 
стабильного набора признаков. И хотя этот набор признаков теоре-
тизировался с помощью разных моделей (сети, таксономии, нечетких 
множеств, распределений и пр.), онтологическая сущность категорий 
оставалась неизменной. Категория описывалась как организованная в 
соответствии с принципами необходимости и достаточности.
Несмотря на то, что необходимые и достаточные признаки, а так-
же образуемые с их помощью таксономии позволяли неплохо моде-
лировать стабильное знание, возникло противоречие, которое сначала 
интерпретировалось как «экспериментальный шум». Так, Д. Медин и 
Б. Шаффер показали, что мера принадлежности объекта к какой-либо 
категории определяется тем, насколько данный объект похож на дру-
гие объекты данной категории [25]. Примерно в это же время появ-
ляются модели репрезентации и памяти (контрастные, контекстные), 
в которых учитывается факт сравнения объекта не только с членами 
«своей» категории, но и с контрастной категорией. Многочисленные 
данные свидетельствовали о том, что принадлежность к конкретной 
категории зависит не только от сходства с членами своей категории, 
но и от «некатегориального» контекста или «опыта».
Одновременно исследователи столкнулись с проблемой нерав-
ноценности фактов, формально принадлежащих к одной категории. 
Впервые этот факт был зафиксирован Э. Рош (1975), которая ввела 
понятие репрезентативности факта, выделила несколько уровней в 
категориальной структуре и реанимировала понятие прототипа, вве-
денного В. Виттгенштейном.
Выделение прототипа в качестве наиболее репрезентативного 
примера категории на базовом (промежуточном) уровне абстракции 
(или структуры таксономии), по существу, оказалось серьезным теоре-
тическим вызовом аристотелевскому пониманию категорий. Прежде 
всего, прототип нарушал аксиому симметрии, т. е. прототип «санкцио-
нировал» наблюдаемое несходство при сравнении двух членов, отно-
сящиеся к одному уровню таксономии, но различающихся в степени 
типичности. Например, А. Тверски [7] показал, что Красный Китай 
больше похож Южную Корею, чем Южная Корея на Красный Китай.
Не углубляясь в обсуждения истории дискуссии о природе прото-
типа, укажем, что именно прототипичность, зафиксированная сначала 

---

просто в качестве эмпирического феномена, позволила пересмотреть 
теоретический постулат о неизменности параметров, используемых 
при категоризации.
Л. Барсалу, а также Дж. Марфи и Д. Медин поставили проблему 
«что есть признак», о природе корреляционной структуры признаков 
и недостаточности совпадения или сходства признаков [25, p. 493]. 
Они показали, что «категория не обязательно отражает отношения 
сходства по признакам между членами» [цит по: 25, p.493], и структу-
ра категории не остается стабильной.
Ж.-Фр. Ле Ни [18] ввел конструкт «профиль признаков» для 
описания категориального членства и его изменчивости. В работе 
Фр. Кордье [10] было показано, что изменение несущественных (суб-
доминантных) признаков приводит к изменению всего «профиля 
признаков», что, в свою очередь, обусловливает процесс категориза-
ции того или иного явления, а следовательно, и способ поведения.
Результатом «ослабления» жестких аксиом логики явились тео-
рии категоризации, в которых признаки подразделялись на необхо-
димые и факультативные
. 
Фактически был поставлен под сомнения 
основополагающий постулат о стабильности «словаря» признаков. 
Например, С. Амстронг, Л. Глейтман, Х. Глейтман [25] показали, что 
даже в хорошо структурированных категориях (четные числа) наблю-
даются градиенты «членства», т. е. имеются более и менее «правдопо-
добные» четные числа.
Особую теоретическую трудность вызывает моделирование си-
туаций, в репрезентации которых участвуют не все необходимые 
признаки. В реальной жизни наряду с объектами, обладающими до-
статочно четкой категориальной принадлежностью (например, искус-
ственные объекты, объекты, полученные путем дедукции из аксиом), 
имеется огромное множество объектов, которые только с некоторой 
вероятностью могут быть отнесены к той или иной категории.
Ф. Шайнс и Р. Люк [24] в теоретическом обзоре теорий катего-
ризации указывают на то, что в ранних теориях уделялось недоста-
точно внимания природе самих компонентов и что «классификация 
и процессы научения оперируют на стабильном анализе признаков». 
«Действительно ли эти компоненты образуют фиксированный сло-
варь, существующий до опыта с объектами, или же признаки выучи-
ваются и развиваются по мере того, как организм репрезентирует 
мир?» [24, p. 681]. Авторы показали, что признаки «формируются» по 
мере овладения категорией.
Э
кспериментальной парадигмой, позволяющей реконструиро-
вать ментальную репрезентацию знаний, стала парадигма освоения 
категорий и разработка процедур для оценки изменений «словаря» 
используемых параметров в зависимости от содержания знаний («ос-

---

0
военных» и «новых»). С помощью исследовательской парадигмы «эк-
сперт-новичок» было показано, что не только алфавит признаков, 
но и система верификации исследовательских гипотез кардинально 
различаются в двух группах в зависимости от уровня квалификации. 
Опыт чтения рентгеновских снимков, категоризация дерматозов, ин-
терпретация шахматных позиций свидетельствуют о том, что новички 
не всегда способны увидеть признаки, которыми оперируют экспер-
ты.
Одно из объяснений «неравного» видения фактов предложили 
Дж. Марфи и Д. Медин (1985). Авторы исходят из того, что люди 
имеют «наивные теории», или «основу знаний», которые определяют 
градуальную структуру категорий [25, p. 493]. Результатом формиро-
вания опыта является «когерентный концепт», который «согласуется 
с нашими прочими знаниями».
Ж. Верньо [2] ввел понятие «концептуального поля», с помо-
щью которого можно объяснить, как усвоение новых понятий зависит 
от освоенности прочих понятий, входящих в концептуальное поле. 
Примерами концептуальных полей в области математики являются 
структуры сложения, вычитания, и пр. В модель ментального опыта 
М.А. Холодной [6] вводится понятие «компетентности». Компетент-
ный человек — не тот, кто «знает» признаки, а тот, кто умеет в зависи-
мости от ситуации выбирать «нужные» признаки.
Итак, факты влияния осведомленности (наивных теорий, компе-
тенции) на результат освоения нового знания привели к пересмотру 
методологического подхода, лежащего в основе