Н. Игнатьев миссия в хиву и бухару в 1858 году

 [68]
Прискакавший вскоре маячный казак 
43
объявил мне, что на нас идет 
исетовская неприязненная партия. Мятежники ордынцы уже показались на 
высоте ближайшей к нашему вьючному табуну, который выпустили утром на 
пастбище. Мирное приближение Исета к русскому лагерю казаков казалось 
конвою нашему таким необычным делом, — тем более, что накануне у нас 
была небольшая ночная тревога по случаю приближения к нашему табуну 
нескольких неизвестных всадников, — что все казаки моментально бросились 
к оружию и в табун разбирать и седлать лошадей. Насилу унял я тревогу в 
особенности 
между 
моими 
гражданскими 
спутниками, 
сильно 
перепугавшимися, и водворил порядок. Пришлось прикрикнуть и поругать 

---

нескольких ошалелых. Через 
1/4
часа после того завидели мы конных киргиз; 
высланный от них передовой подскакал к офицеру, отправленному мною на 
рекогносцировку с бивака нашего, и объявил ему, что это Исет с своими 
родственниками и приближенными, желающий принести повинную пред 
мудрым (sic) доверенным лицом Императора Всероссийского. Я принял его, 
как кающегося мятежника, которому уже заранее было обещано Александром 
Андреевичем помилование от имени Государя. Все обошлось у меня удачно, 
как утверждают единогласно, присутствовавшие при этом, спутники мои. Во 
всяком случае Исет — замечательная личность. Портрет его фотографический 
снят под благовидным предлогом. Ожидаю, что Катенин будет очень 
недоволен случившимся и моим невольным вмешательством в дело с Исетом. 
Вероятно оренбургское начальство постарается изобразить это событие перед 
Петербургом совершенно иначе или в ином свете. Бог с ним. Я исполнил свой 
долг». 
На другой день, пользуясь тем, что мы стояли накануне на месте, мы 
сделали большой переход в 48 верст, по неудобной для движения повозок 
местности и, снявшись с бивака в 2 
1/2
ч. утра, пришли на ночлег лишь около 5 
ч. пополудни. 
[69]
Отсутствие известий о флотилии, опаздывание выхода нашего парохода 
в Аральское море, угрожавшее расстройством всего плана экспедиции, меня 
сильно тревожили и были более тягостны, нежели немалые трудности похода 
от р. Эмбы к Усть-Урту и по этой плоской возвышенности. 
Единственное сведение о Бутакове было письмо, полученное 27 Мая 
лейтенантом Можайским, бывшим в составе посольства, из которого мы 
узнали, что морская команда, посланная под начальством лейтенанта 
Колокольцева для усиления экипажей флотилии, выступила из Оренбурга и 
прибудет в форт № 1 на р. Сыре гораздо позже предполагавшегося. Я писал 
директору Азиатского Департамента с р. Эмбы: «все соображения наши 
расстроятся, если Аральская флотилия не будет в состоянии выполнить задачу, 
ей предназначавшуюся (т. е. взойти под флагом посольства в р. Аму, для 
исследования этой реки и доставления посольства, вверх по Аму), и если мы 
не сойдемся с нею в северо-западном углу Аральского моря. 
44
Запоздалое изготовление флотилии, в соединении с фальшивым 
положением, в котором я буду, вероятно, находиться в Бухаре, вследствие 
того, что иду туда из Хивы, заставляет меня сожалеть, что миссия не была 
направлена первоначально в Бухару с тем, чтобы потом уже спуститься по р. 
Аму в хивинские владения.