М. А. Поваляева, О. А. Рутер

14

---

Рис. 1. Френологические карты Галля
этого термина не признавал. «Меня называют отцом но­
вой науки — френологии. Но это не так. Слово “фре­
нология” введено моим учеником Ш пурцгеймом. Я ж е 
против этого термина и пользуюсь терминами “кефало- 
скопия”, “краниоскопия”, “краниология”». Теория Гал­
л я быстро завоевала популярность, в том числе и в на­
шей стране.
Ш таб-лекарь П. П узино, которы й участвовал в з а ­
граничны х походах 1 8 1 3 -1 8 1 4 гг. и слуш ал лекци и 
Галля в П ариж е, перевел его сочинения на русский 
я зы к . В 1816 г. в Петербурге вы ш ла книга «Исследова­
ния о нервной системе вообще и о мозговой в особенности 
господ Галля 
и 
Ш пурцгейма». Но материалистический 
дух нового учения не всем приш елся по вкусу.
Когда в 1824 г. ученый-медик Д. М. Велланский и зъ ­
явил желание читать публичные лекции о «Галловой кра­
ниоскопии», ему этого не разреш или, мотивируя отказ 
тем, что она «противна христианской религии». Но фре­
нологические идеи стихийно распространялись и охвати­
ли многие просвещенные умы. Вспомним хотя бы «не­
большую гипсовую головку, разбитую на нумерованные
15

---

четырехугольники», в кабинете отца Базарова из «Отцов 
и детей». И это понятно: ведь Базаров-старший был уезд­
ным лекарем. Однако учение Галля было популярно и 
среди далеких от медицины людей. Так, М. Ю. Лермон­
тов, описывая доктора Вернера от лица Печорина, м еж ­
ду прочим замечает: «Он стриг волосы под гребенку, и 
неровности его черепа, обнаженные таким образом, по­
разили бы френолога странным сплетением противопо­
ложных наклонностей». Всерьез принимали систему Гал­
л я и лица из ближайшего окружения Пушкина. Друг 
поэта И. И. Пущин, вспоминая впоследствии лицейскую 
жизнь, и в частности лицейского дядьку Сазонова, писал 
о нем, что это было «необыкновенное явление физиоло­
гическое; Галль нашел бы, несомненно, подтверждение 
своей системы в его черепе». Упоминания идей Галля 
встречаются и у самого Пушкина. Самое раннее из них — 
в письме к Анне Керн от 1825 г. Полусерьезно-полушут­
ливо предлагая ей бросить мужа и приехать к нему в 
Михайловское, одну из предпосылок такого поступка 
Пушкин видит в наличии у нее «сильно развитого органа 
полета». В поэме «Граф Нулин» герой ночью безошибоч­
но находит на ощупь дорогу, ибо, согласно черновому 
варианту, он «местной памяти орган имел по Галлевой 
примете».
Орган местной памяти — он ж е орган любви к путе­
шествиям — действительно значился среди упоминаемых 
Галлем мозговых «органов». В его многотомном сочине­
нии он значился под номером XIII, проявляясь двумя 
выпуклостями, расположенными от корня носа до сере­
дины лба. Людям, у которых резко выраж ены местная 
память или ощущение местности, по Галлю, свойственно 
стремление путешествовать. Галль считал, что эти свой­
ства присущи прежде всего птицам, в связи с чем Пуш­
кин применительно к Керн поэтично называет ведающий 
ими орган «органом полета».
Слава Галля была недолгой. Уже в XIX веке его сис­
тема была убедительно опровергнута. Френология давно 
считается псевдонаукой и никем, кроме восторженных 
дилетантов, не принимается всерьез. Однако его идеи, с 
позиций современной науки — абсолютно наивные, сыгра-
16

---

ли и свою положительную роль, стимулировав исследо­
вания мозговой ткани. Ф ренология послужила источни­
ком психоморфологического направления в исследовани­
я х по проблеме локализации функций в головном мозге. 
Поэтому вполне справедливы слова, начертанные на мо­
гиле Галля: «Будем благодарны ему за то, что он сделал, 
и воздержимся от обвинений в том, что он не выполнил 
того, на что другие и не осмелятся, хотя он и проложил 
путь, по которому они пойдут».
Д ля своего времени идеи Лафатера и Галля были но­
ваторскими и впечатляю щими, они наш ли много, при­
верженцев. Особенно популярны были они в среде немец­
ких писателей, участников литературного движения «бури 
и натиска» (штюрмеров), и, вероятно, сыграли определен­
ную роль в формировании теории Чезаре Ломброзо о врож­
денном преступном типе. И тальянский психиатр Лом­
брозо, проработав всю ж изнь тюремным врачом, создал 
действительно впечатляющую классификацию лицевых 
черт преступников. Он вы ск азал м ы сль о том, что 
преступники не только отличаются по внешнему виду от 
нормальных людей, но и несут в себе рудиментарные при­
знаки первобытного человека. Внешними проявлениями 
этих признаков служат так называемые стигматы пре­
ступности: неправильное строение черепа, асимметрия 
л и ц а, притупленная чувствительность, неспособность 
краснеть, склонность к татуировке (!) и т. д. Аномалии в 
психике выражаю тся в мстительности, тщеславии, гор­
дости, слабости рассудка, неразвитости нравственных 
чувств, особенностях речи и даже особом письме, напо­
минающем иероглифы древних народов.
Руководствуясь этими признаками, Ломброзо признал 
возможным не только устанавливать тип преступного 
человека вообще, но и различать черты, присущ ие от­
дельным категориям преступников: ворам, убийцам, на­
сильникам и т. д. В книге «Человек преступный» (1876) 
он пишет, что убийцы большей частью брахицефалы с 
мощными челюстями, длинными ушами и стекловидны­
ми глазами, воры — долихоцефалы с маленькими глаза­
ми, мош енники и совершающие поджоги отличаю тся 
кривым носом.
17

---

Учение Ломброзо не нашло дальнейшего применения. 
Увы, в его выводах слишком много моральных заклю че­
ний и слишком мало истины. Конечно, было бы очень 
соблазнительно опознавать преступников, пускай потен­
циальных, по форме бровей или носа. Однако опыт к р и ­
миналистов свидетельствует, что преступления соверша­
ются людьми самой разной наружности, иной раз даж е 
вполне импозантной. Уже упоминавшийся знаменитый 
герой Конан Дойля утверждал: «Человек самой отврати­
тельной внешности, какую мне доводилось встречать, был 
великим филантропом, без счета жертвовавшим на нуж ­
ды сирот, а самая очаровательная из виденных мною 
женщин оказалась отравительницей своих детей». Так 
или иначе, труды Ломброзо небезынтересно читать, но 
пользоваться ими невозможно, по крайней мере в целях 
криминалистической экспертизы.
Недостаточная обоснованность физиогномических те­
орий обусловила скептическое отношение к ним отечествен­
ных ученых, гордившихся своим материалистическим 
мировоззрением. При этом упускалось из виду, что мно­
гие признанные авторитеты материалистической науки 
не только не отрицали взаимосвязи внешнего и внутренне­
го, но и л о ги ч ески ее обосновали. Т ак , Ч . Д арвин и 
И. М. Сеченов высказали обоснованное мнение о том, что 
черты лица, особенно м им ика и другие выразительные 
движения, отражают функциональное состояние нервной 
системы и зависят от особенностей психики человека.
«Что есть научного в так называемой науке о физио­
гномике, — рассуждал Ч. Дарвин, — зависит, каж ется, 
от того, что каж ды й индивидуум сокращ ает преиму­
щественно только определенные мускулы лица, следуя 
своим личным склонностям. Эти мускулы могут быть 
сильнее развиты, и потому линии и морщины лица, об­
разуемые их обычным сокращением, могут сделаться бо­
лее рельефными и видимыми». (Вспомним, что нечто подоб­
ное в свое время предполагал еще Аристотель.)
Приблизительно в то же время И . М. Сеченов в книге 
«Рефлексы головного мозга» писал: «Психическая деятель­
ность человека выражается, как известно, внешними при­
знаками; и обыкновенно все люди — и простые, и уче­
18

---

ные, и натуралисты, и люди, занимаю щ иеся духом, — 
судят о первой по последним, т. е. по внешним призна­
кам ... Все без исключения качества внешних проявлений 
мозговой деятельности, которые мы характеризуем, на­
пример, словами одухотворенность, страстность, насмеш­
ка, печаль, радость и пр., суть не что иное, к ак резуль­
тат большего или меньшего укорочения какой-нибудь 
группы мыш ц — акта, к ак всем известно, чисто механи­
ческого».
Таким образом, становится очевидно, что психологи­
ческая оценка внешности не лиш ена научных оснований. 
К сожалению, человек, увлеченный этой проблемой, се­
годня сталкивается со множеством противоречивых ис­
точников, многие из которых недалеко уш ли от средне­
вековой схоластики.
П ы таясь оценивать окружаю щ их на основе какой-то 
частной теории, мы рискуем сделать поверхностные и 
односторонние выводы. Проблема состоит в том, что та­
кой сложный объект, каким выступает человек, недопус­
тимо оценивать в статике, но только в динамике.
Н аряду с характерными чертами внешности анализу 
подлежат многообразные нюансы поведения — к ак рече­
вого, так и бессловесного. Только непротиворечивое сочета­
ние множества внешних признаков позволяет нам выно­
сить более или менее достоверную оценку. Следует обра­
щ ать внимание не только на форму лица, но и на такие 
подробности, как интонация речи, выразительные дви­
ж ения, позы, жесты и даже рост партнера по общению. 
Впрочем, обо всем по порядку.