Конфуцианство

Часть 2. Конф уц ианство (Общ ий 
о ч е р к
)
261
Некоторое знакомство с поэтическим наследием 
быстро позволяет сделать вывод, что «восходящие 
на башни» предпочитали ночной простор, тихий и 
безлюдный. Именно эти черты идеальной панорамы 
хорошо выражены у Ли Бо (701— 762) в его стихо­
творении «Занимаюсь декламацией на западной 
башне городской стены Цзиньлина»:
Ночная тишина пришла в Цзиньлин,
Подул холодный ветер,
Я один взошел на башню, и оттуда мне 
Видны просторы княжеств У, Юе.
Предпочтение ночному пейзажу отдавали, на наш 
взгляд, потому, что именно в ночной панораме ста­
новилось более наглядной эмоционально очень важ­
ная для китайской пейзажной лирики пустотность 
простора, о чем очень хорошо сказано у Мэн Хао- 
жаня (689— 740):
Вечернее солнце,
Смотрю на три горы,
Как морские валы облака,
Пустота мощна и безбрежна.
Конечно, наши рассуждения не относятся к ис­
тории китайской поэзии, а продиктованы в первую 
очередь желанием очертить пределы того явления в 
истории китайской духовной культуры, которое мы 
называем конфуцианством. А потому они не охваты­
вают всего тематического богатства китайской поэзии 
и вовсе не преследуют цель доказать, что «касталь- 
ский ключ» китайской поэзии начинал бить из-под 
земли лишь под напором того энтузиазма, который 
появлялся у них при уходе со службы. Взять хотя бы 
ту же тему пустоты. Под влиянием чаньского миро­
ощущения она превращается у поэтов в некий ак­
тивно всё поглощающий безбрежный простор. Наи­

---

262
А. С. 
МАРТЫНОВ 
КОНФУЦИАНСТВО
более талантливо эта тема раскрыта у Ли Бо. Так, в 
стихотворении «У башни Желтого аиста провожаю 
Мэн Хао-жаня, едущего в Гуанлин» есть такие строки:
Одинокого паруса смутная тень 
В пустоте бирюзовой исчезла.
Виден только Чанцзян.
И течение его до небесной черты достигает.
В том, что это не случайная находка гения, а 
сознательно разрабатываемая тема, убедительно сви­
детельствуют стихи «Отъезд торгового гостя»:
За море уплывает на корабле 
С попутным ветром гость издалека.
Он уплывет и не оставит след.
Подобно птице в белых облаках.
Все это, разумеется, уже не имеет никакого от­
ношения к конфуцианству. Мощным рывком в пору 
своего цветения поэзия вырвалась из догматических 
границ конфуцианства и стала осваивать темы, весьма 
далекие от привычной конфуцианской догматики. И 
тем не менее этим явлением китайской духовной 
культуры мир обязан прежде всего конфуцианской 
личности, которая поняла, что во имя самосохране­
ния она должна духовно дистанцироваться от госу­
дарственной машины, а если потребуется, то даже и 
порвать с ней. И поэзия, дело рук конфуциански об­
разованного общества, до конца существования тради­
ционного Китая несла на себе следы дистанцирова­
ния. Следы многочисленные и разнообразные. Они 
варьируются от прямой декларации до скрытого на­
мека, неизменно подчеркивая одно наиболее фун­
даментальное отличие службы от жизни в единении 
с природой. Именно эту жизнь пейзажная лирика 
считала подлинной, но подлинность, понимаемая как 
обретенное единение с Дао-путем, с мировыми зако­

---