Книжный вор

ПЛАВУЧАЯ КНИГА
(Часть II)
В начале декабря к Руди Штайнеру наконец-то пришла победа — хотя и не совсем обычным
образом.
День был холодный, но тихий. Собирался снег.
После школы Руди и Лизель зашли в мастерскую Алекса Штайнера, а когда отправились
домой, увидели, как из-за угла выныривает старый друг Руди Франц Дойчер. Лизель в те дни
завела привычку всюду носить с собой «Свистуна». Ей нравилось держать его в руке. Или
гладкий корешок, или жесткий обрез. Лизель первой заметила Дойчера.
— Смотри, — показала она. Дойчер размашисто шагал к ним с другим вожатым
Гитлерюгенда.
Руди весь втянулся в себя. Потрогал заживающий глаз.
— Не сегодня. — Он пошарил взглядом по улицам. — Если обойти церковь, можно вдоль
реки и потом вернуться.
Без дальнейших слов Лизель поспешила за Руди, и они успешно избежали встречи с
мучителем — чтобы выйти прямо в лапы другому.
Поначалу они ничего не заподозрили.
Компания, шагавшая через мост и дымившая сигаретами, могла состоять из кого угодно, но
уже было слишком поздно сворачивать, когда обе группы узнали друг друга.
— Ай, они нас увидели.

---

* * *
Виктор Хеммель улыбался.
Заговорил он крайне дружелюбно. Это могло значить только то, что он в самом опасном
настроении.
— Ба, да это никак Руди Штайнер со своей маленькой шлюшкой. — Он плавно встретился с
ними и выхватил из рук девочки «Свистуна». — Что читаем?
— Слушай, отдай, — попытался образумить его Руди. — Одно дело мы с тобой. А она тут
ни при чем.
— «Свистун». — Теперь Хеммель обращался к Лизель. — Интересно?
Лизель откашлялась.
— Ничего. — Увы, она себя выдала. Взглядом. В нем было волнение. Лизель точно заметила
момент, когда Хеммель понял, что книга — ценный трофей.
— Вот что я тебе скажу, — продолжил он, — за пятьдесят марок можешь получить ее назад.
— Пятьдесят марок! — Это был Анди Шмайкль. — Брось, Виктор, за такие деньги можно
купить тысячу книжек.
— Я что, просил тебя говорить?
Анди смолк. Будто с маху захлопнул рот.
Лизель попробовала сделать бесстрастное лицо.
— Можешь оставить себе. Я уже прочитала.
— И что там в конце?
Проклятье!
До конца Лизель еще не добралась.
Она замялась, и Виктор Хеммель моментально все разгадал.
Руди кинулся на выручку:
— Хорош, Виктор, не цепляйся к ней. Тебе же я нужен. Я все сделаю, что захочешь.
Парень лишь отмахнулся от него, подняв книгу в руке повыше. И поправил Руди.
— Не так, — сказал он. — Это я сделаю все, что захочу. — И зашагал к реке. Все — за ним
по пятам, стараясь не отстать. Полушагом, полубегом. Кто-то протестовал. Кто-то подзадоривал.
Все произошло быстро и спокойно. Вопрос, притворно-дружелюбный голос.
— Скажи-ка, — спросил Виктор. — Кто был последним олимпийским чемпионом по
метанию диска в Берлине? — Он обернулся к Руди и Лизель. Он стал разминать руку. — Кто же
это был? Черт, на языке вертится. Тот американец, да? Карпентер или как-то…
Руди:
— Пожалуйста!
Течение обвалилось.
Виктор Хеммель начал вращение. Книга великолепно выпорхнула из его руки. Раскрылась и
затрепетала, страницы шелестели, пока она обмахивала землю по воздуху. Резче ожидаемого
книга замерла в полете и, будто засосанная рекой, рухнула вниз. Шлепнулась, ударившись о воду,
и поплыла по течению.
Виктор покачал головой:
— Высота маловата. Неважный бросок. — Он снова улыбнулся. — Но все равно тянет на
медаль, а?
Смеха Руди с Лизель не стали слушать.

---

В особенности Руди — он рванул вдоль берега, пытаясь не упустить книгу из виду.
— Ты ее видишь? — крикнула Лизель.
Руди мчался.
Он бежал у края воды, указывая, где книга.
— Вон! — Он остановился, махнул рукой и снова побежал, чтобы обогнать. Вскоре скинул
пальто, прыгнул в воду и добрел до середины реки.
Лизель, перейдя на шаг, видела, как мучителен каждый его шаг. Обжигающий холод.
Подойдя ближе, Лизель увидела, как книга проплыла мимо Руди, но он быстро догнал ее.
Протянул руку и схватил размокший кирпич картона и бумаги.
— «Свистун»! — крикнул Руди. В тот день вниз по Амперу плыла только одна книга, но он
все равно счел нужным объявить название.
Интересно еще заметить, что Руди не поспешил выбраться из опустошительно холодной
воды, едва книга оказалась у него в руке. Он стоял еще целую минуту или около того. Он так и не
объяснил этого Лизель, но, по-моему, она отлично понимала, что причина у него была двойная.