|
Нежность восьмая
Пространство
мне мало не хватает для счастья…
…города, пропахшего хлебом, дождем
и углем с вокзала,
дома с оберегом у двери против
любой незваной беды,
теплой кухни, где все немного пьяны и
накормлены до отвала,
чердака, где притихшие ласточки,
вязанки зверобоя и череды,
гамака
во
дворе,
лоскутного
покрывала…
…Поздно вечером, когда небо надевает платье цвета ночной
грусти с пайетками звезд, я наливаю в термос кофе с молоком,
надеваю тяжелый бушлат на толстой подкладке и сажусь на
ступеньках крыльца подышать темнотой, пропитаться звуками,
посидеть с закрытыми глазами.
Три зимы назад мы с мужем уехали из Минска, чтобы жить
возле леса, топить камин и ходить босиком по скрипучим
половицам. Быть в долгах как в шелках, но по крайней мере
знать, ради чего. Мы не рассчитывали, что будет легко, но точно
знали, что оно того стоит.
Когда поздно вечером в пятницу мы ввалились со всем
барахлом и сумками в наш –
уже наш
– дом, то было стойкое
ощущение, что его покидали впопыхах, как в ночь перед
арестом. За следующие пару недель мы вынесли тонны (в
буквальном смысле тонны) уже никому не нужных вещей:
одежды, обуви, безделушек, посуды, каких-то банок, кусков
пластмассы, чахлых вазонов, полотенец и тряпок, тысячу
вешалок, скляночек, бутылочек, статуэточек, картин, садовых
фигурок с отбитыми ушами, ковриков, тюбиков, просроченных
шампуней, пуговиц и обрезков ткани.
Даже кусок какого-то размороженного мяса, уже с душком.
Мы драили, чистили, отскребали, отковыривали, размачивали,
вытирали, протирали насухо и снова драили, чистили,
отскребали и отковыривали… Кожа на моих руках потрескалась,
лицо из-за постоянного контакта с пылью отекло и
зашелушилось. Однажды я просто легла на пол, обхватив свой
восьмимесячный беременный живот, и заплакала. Не слезами
разочарования или злости – а именно слезами усталости, где-то
между истеричным смехом и скулежом.
Помогало держаться то, что нам достался прекрасный
ухоженный сад. И добротный, построенный когда-то с огромной
любовью дом. Внешнее легко подправить, были бы деньги.
Главное – основание. То, что внутри. И те,
кто
внутри.
Мы катались по городам и весям, переоформляя счета, меняя
прописку, перезаключая ЖКХ-договоры. Ездили в строительные
магазины, искали матрас, кровать, холодильник, стиралку,
лампочки, новые розетки, обои и необходимые для ремонта
инструменты.
Саша – муж – приходил с работы и заступал на вторую смену:
выдирал из стен гвозди, снимал ненужные провода, врезал
замки, вешал светильники и рольшторы, без конца что-то чинил,
подкручивал, поджимал, подклеивал, силиконил, цементировал,
шкурил и красил. В общем, делал так, чтобы не скрипело, не
дуло, не шаталось, не царапало и висело не на соплях.
Дом отчаянно нуждался в мужских руках и заботе. На все
вопросы в духе «Как вы, обживаетесь?», я неизменно отвечала
одно: «Мы задолбались».
И при этом были счастливы.
Очищенный, вымытый, теперь уже невероятно просторный
дом словно просыпался ото сна, выходил из небытия,
напитывался новой жизнью. Подбрасывал подарки: то альбом
со старыми марками, то книжку из детства, то банку малинового
варенья.
Так мы понимали: дом
принимает
нас.
Духи дома говорили нам спасибо.
И до сих пор дом учит нас не бояться.
Здесь жизнь и смерть всегда рядом – птицы иногда бьются в
окна, улитки маршем пересекают задний двор, как плац, а я
сгребаю листья и гнилые яблоки по весне, и дым от
разведенного в саду костра проникает под кожу.
Я долго привыкала к тому, что теперь можно громко говорить.
Я никогда не думала, что это что-то такое, чему мне когда-то
придется учиться.
…Незадолго до рождения ребенка к нам приезжали друзья.
Ночевали, хозяйничали на кухне, скрипели половицами, сновали
туда-сюда. А я стояла в ванной, смотрела на разбросанные тут и
там вещи, чужие щетки в стаканчике рядом с нашими и
чувствовала такое тепло, такую неподдельную нежность, что
перехватывало дыхание.
Нас многие отговаривали: зачем вам деревня; куда вы лезете;
чтобы жить в доме, нужны золотые руки, а вы городские (то есть
руки понятно откуда растут), вы загнетесь. «Киньте дурное,
возьмите кредит, купите квартиру».
Но мы не хотели квартиру. Мы всегда хотели
дом
.
И спустя несколько лет, десятки просмотренных домов, тысячи
наезженных километров, часы переговоров и торгов, пять
проигранных земельных аукционов и две сорвавшиеся сделки
мы его нашли. Тот самый, который
как мы
, только не мы. Но
который все больше и больше становится нами. И теперь
шальной весенний ветер, воющий в трубе, звуки капающей
воды, мягкий подрагивающий свет желтых лампочек – все это
наша
радость и беда,
наша
зона ответственности. Нам это
чинить, любить и развивать. Нам – просыпаться и жить здесь.
Именно здесь я поняла, как сильно пространство, в котором
мы живем, влияет на то, как мы себя чувствуем. Цвета, которые
видим вокруг, звуки, которые слышим, запахи, которые вдыхаем.
Все это формирует не только наше чувство прекрасного, но и
нас самих.
Делает резче или спокойнее, расслабляет или бодрит,
приводит в чувства или угнетает.
Невозможно переоценить, насколько сильным ресурсом
поддержки
и
помощи
обладает
созвучное
нам
пространство.
В предыдущей главе я писала о «местах силы» и их роли в
восстановлении наших сил, в этой – хочу сделать акцент на
важности обустройства пространства
для себя
, освобождении
его от лишнего и нелюбимого, создании атмосферы, в которой
нет необходимости защищаться.
Do'stlaringiz bilan baham: |
