Посвящаю моёй матери

^й «Девственная речь» (таЫеп зреесЬ) — первая речь, произнесен
ная в парламенте новым его членом.
Примечание прямо соотносится с проклятием, которое
Афина Паллада, или Минерва,— богипя-покровптельница
Афин и посвященного ей храма,— призывает па головы
осквернителей древних святынь; его тон соответствует
основному сатирическому вамыслу произведения. Но дру-
гой, не мепее важный аспект его соотносится с лирикой
«Чайльд-Гарольда». Характерно, что сатира начинается на
высокой лирической ноте, с описания красоты закатного
солнца, озаряющего прощальным светом море и холмы
Греции. Лирическая сатира! Это было решительное нару-
шение классицистических норм. В некоторой степени это
нарушение присутствовало уже в «Английских бардах»,
п там улавливались параллели между лиричесщши пасса-
жами сатиры и одновременно написанными стихотворе-
ниями. Теперь эти параллели ведут к поэме — не только
к «Чайльд-Гарольду», но и к одной из «восточных» по-
вестей. Отказавшись от мысли об опубликовании «Прокля-
тия Минервы», Байрон поставил вводные четыре строфы
в начале III песни «Корсара».
В новой сатире антиклассицистическое смешение жан-
ров очень заметно. В первых строфах нарисован пейзаж,
пе только берегов Греции, но как бы и души поэта. Хотя
«живой свет» солнца сверкает в «безоблачном сиянии»,
краски неба, моря, вемли необыкновенно мягкие и трепет-
ные. Здесь Байрон уже опытный колорист, передающий ие
только основные цвета, но и «нежнейшие оттенки». Сол-
нечный вечерний пейзаж сменяется ночным, игра красок —
игрой света и тени на колеблющихся волнах океана, на бе-
гущих облаках. «Печальная красота» земли и моря соот-
ветствует одинокой грусти поэта, но в несравненном храме
Паллады, «священном для богов, хотя и не для человека,
возвращается прошлое и отступает настоящее: для Славы
нет края, кроме Греции!» Совершенство природы и искус-
ства напоминает о былом величии страны и настраивает
поэта на более торжественный лад.
Эти вводные строфы имеют очевидные аналогии в «по-
этическом дневнике» Байрона — в «Чайльд-Гарольде»;
здесь же они создают то глубоко взволнрванное состояние,
которое должно заставить читателя воспринять следующее
далее проклятие Минервы как справедливый приговор.
Байрон хочет внушить любовь к Греции, для того чтобы
вызвать ненависть к ее врагам. Границы жанров наруше-
ны, но психологический расчет безошибочен.
«Холодный мрамор» плит волнует «одинокое сердце»
поэта, сосредоточенное на попраппой славе Афин. Чем бо-
лее трагичны его размышления, чем неотрывнее личные
переживания от гражданских чувств, тем сильнее их эмо-
циональное воздействие, тем большее негодование про-
буждает то, что породило эти чувства и мысли: разграбле-
ние древнего храма. Появление его покровительницы
Афины кажется почти неизбежным.
В описании Байрона следы былого величия лишь под-
черкивают слабость богипи; ее сломанное копье, разруб-
ленный шлем, увядшая оливковая ветвь, синие глаза, по-
тускневшие от божественпых слез,— под стать уннжению
ее храма и города.
Богиня начинает свое обвинительное слово с проти-
вопоставления, которое строится "почти так же, как про-
тивопоставление, лежащее в основе описания ее собст-
венного облика у поэта. Она говорит о том, чем была и
чем стала Британия: прежде благородпая — теперь опозо-
ренная, прежде могущественная и свободная — теперь ни-
кем не уважаемая. Низкий грабитель, который подобно
шакалу, подбирает остатки львиной добычи — таков лорд
Эльгин ®.

• • •

• • • • §