Закона и свободный рынок Слуги закона «Капитализм»

 
* Во многих местах своей книги К. Поппер широко использует термин «arrested», например в сочетаниях «arrested 
state», «arrested
 
development» и т. п. Нелегко найти общий адекватный русский эквивалент этому термину. Мы 
будем в основном переводить его как «задержанный», «остановленный» и аналогичными выражениями в 
зависимости от контекста. — Прим. редактора и переводчиков.
 
III
Провозглашая идеал государства, которое не изменяется, Платон радикально отходит от догм историцизма, 
имеющихся у Гераклита. Сколь бы существенным ни было различие между Гераклитом и Платоном, оно 
побуждает нас поразмыслить о чертах сходства в их учениях.
Гераклита, при всей дерзости его рассуждений, по-видимому, все же пугала сама мысль о том, что космос 
сменится хаосом. Как мы уже видели, он стремился компенсировать для себя утрату стабильного мира 
воззрением, что изменения управляются неизменным законом. Эта тенденция останавливаться перед крайними 
следствиями историцизма характерна для многих его сторонников.
Особенно ярко эта тенденция проявляется у Платона, находившегося под влиянием философии Парменида, 
великого критика Гераклита. Гераклит обобщил пережитый им опыт социального развития, распространив его на 
мир «всего сущего». Платон, как я уже отмечал, проделал то же самое. Однако Платон распространил также и 
свою веру в совершенное государство, которое не меняется, на мир «всего сущего». Он полагал, что любому роду 
обыкновенных деградирующих сущностей соответствует совершенная сущность, не знающая упадка. Эта вера в 
совершенные и неизменные сущности, которую обычно называют теорией форм или идей
8
, стала центральной 
темой его философии.
Вера Платона в то, что мы можем нарушить железный закон предназначения и избежать упадка, задержав все 
изменения, показывает, что у его историцизма имеются вполне определенные пределы. Бескомпромиссный и 
последовательный историцизм утверждает, что человек не может изменить законы исторического 
предназначения, даже если он и открыл их. Такой историцизм настаивает на том, что человек не может 
действовать вопреки этим законам, поскольку все его планы и действия — всего лишь средства, при помощи 
которых неумолимые законы развития осуществляют то, что ими предначертано. Это похоже на то, как 
осуществилась судьба царя Эдипа — именно благодаря пророчеству и всем тем мерам, которые были 
безуспешно предприняты его отцом для того, чтобы избежать предсказанного. Чтобы лучше понять этот 
абсолютно историцистский подход и противоположную тенденцию в историцизме, внутренне присущую 
платоновской мысли о возможности влиять на судьбу, я противопоставлю историцизм, каким мы находим его у 
Платона, диаметрально противоположному подходу, который также можно обнаружить у Платона и который 
можно назвать теорией социальной инженерии
9
.
IV
Сторонник социальной инженерии не задает вопросов об исторических тенденциях или о предназначении 
человека. Он верит, что человек — хозяин своей судьбы и что мы можем влиять на историю или изменять ее в 
соответствии с нашими целями, подобно тому, как мы уже изменили лицо земли. Он не верит, что эти цели 
навязаны нам условиями или тенденциями истории, но полагает, что они выбираются или даже (54:) создаются 
нами самими, подобно тому, как мы создаем новые идеи, новые произведения искусства, новые дома или новую 
технику. В отличие от историцистов, полагающих, что возможность разумных политических действий зависит от 
степени понимания нами хода истории, сторонники социальной инженерии считают, что научная основа политики 
покоится на совершенно иных принципах — она состоит в сборе фактической информации, необходимой для 
построения или изменения общественных институтов в соответствии с нашими целями или желаниями. 
Социальная инженерия должна сообщать нам, какие шаги следует предпринять, чтобы, например, избежать 
экономического спада или, напротив, вызвать его, или для того, чтобы распределить общественное богатство 
более или менее равномерно. Другими словами, социальная инженерия считает основами научной политики 
нечто, аналогичное социальной технологии (Платон, как мы увидим, сравнивает политику с научными 
основаниями медицины), в отличие от историцизма, считающего основой политики науку о неизменных 
исторических тенденциях.
Из того, что я только что сказал о социально-инженерном подходе, вовсе не следует, будто в самом лагере 
сторонников социальной инженерии нет никаких существенных различий. Напротив, такие различия имеются. 
Рассуждения об отличиях между тем, что я называю «постепенной, поэтапной социальной инженерией» и 
«утопической социальной инженерией», составляют одну из главных тем этой книги (см. особенно главу 9, где я 
излагаю основные аргументы в пользу первого подхода и против второго). Здесь я укажу только на 
противоположность между историцизмом и социальной инженерией. Эта противоположность особенно ярко 
проявляется в различии подходов историцизма и социальной инженерии к общественным институтам, т. е. к 
таким учреждениям, как например, страховая компания, полиция, правительство или, допустим, овощная лавка.
Историцист склонен рассматривать общественные институты с точки зрения их истерии, т. е. их 
происхождения, развития, а также с точки зрения их значения в настоящем и будущем. По всей видимости, он 
будет настаивать на том, что своим происхождением социальные институты обязаны определенному плану или 
проекту и стремлению реализовать определенные человеческие или божественные цели. Может случиться и так, 
18

---

что он станет утверждать, будто они созданы не для осуществления ясно выраженных целей, а являются 
непосредственным выражением каких-то инстинктов и страстей. Он также может заявить, что когда-то они 
служили (55:) определенным целям, но с течением времени утратили это свойство. Сторонник социальной 
инженерии и технологии, со своей стороны, едва ли будет чрезмерно интересоваться происхождением 
институтов или первоначальными намерениями их основателей (он может отчетливо понимать, что «лишь 
немногие социальные институты были созданы сознательно, в то время как огромное большинство их являются 
непреднамеренным результатом человеческой деятельности»
10
). Возникающие в связи с общественными 
институтами проблемы он будет рассматривать следующим образом. Если у нас есть определенные цели, то 
насколько хорошо организован или приспособлен данный институт для их осуществления? В качестве примера 
возьмем институт страхования. Сторонник социальной инженерии или технологии не задается вопросом, входило 
ли в намерения основателей этого института получение прибыли или он был задуман в качестве инструмента 
увеличения общественного благосостояния. Вероятно, он станет критиковать отдельные страховые общества, 
указывая, как можно увеличить их прибыли или, что будет уже совсем другой задачей, как можно умножить те 
блага, которые они дают обществу. Он будет исследовать пути повышения эффективности инструментов, 
служащих достижению тех или иных целей. В качестве другого примера общественного института рассмотрим 
полицию. Одни историцисты, возможно, назовут ее инструментом защиты свободы и безопасности, другие — 
инструментом классового господства и угнетения. Сторонник социальной инженерии или технологии, напротив, 
скорее всего предложит меры, которые сделали бы полицию удобным средством защиты свободы и 
безопасности, или разработает шаги для ее превращения в мощное орудие классового господства. (Как 
гражданин, преследующий определенные кажущиеся ему достойными цели, он может требовать, чтобы эти цели 
и соответствующие им средства были восприняты обществом. Однако как технолог, он будет тщательно отличать 
вопрос о целях и их выборе от вопроса, касающегося фактов, т. е. социальных последствий каждой меры, которая 
может быть принята в этой связи
11
.)
Вообще, можно сказать, что инженер или технолог предпочитает рациональное рассмотрение институтов как 
средств, обслуживающих определенные цели, и оценивает их исключительно с точки зрения их 
целесообразности, эффективности, простоты и т. п. Историцисты, напротив, пытаются выяснить их 
происхождение и предназначение, чтобы определить их «истинную роль» в историческом развитии и 
расценивают существование общественных институтов, (56:) например, как «требование Бога», «веление 
судьбы», «историческую необходимость» и т. п. Все это не означает, что социальный инженер или технолог 
вынужден всегда придерживаться мнения, будто институты на самом деле являются инструментами или 
средствами для достижения поставленных целей. Он может хорошо осознавать, что во многих важных аспектах 
общественные институты существенно отличаются от механических инструментов или машин. Так, он принимает 
во внимание, что они развиваются почти так же, хотя и не абсолютно аналогично тому, как растут организмы, и 
этот факт чрезвычайно важен для социальной инженерии. Таким образом, социальный инженер не связывает 
себя «инструменталистской» философией социальных институтов. (Действительно, ведь никто не станет 
утверждать, что апельсины являются инструментами или средствами для достижения целей, однако мы часто