Всё хреново

Почему мы не вырастаем
В раннем детстве мы учимся смотреть шире своих
ценностей 
из 
категории 
«удовольствие/боль»
(«мороженое – хорошо, горячая плита – плохо») очень
простым способом: мы применяем их к жизни и по
полной за них огребаем. Только пережив страдание, на
которое 
они 
нас 
обрекли, 
мы 
начинаем 
их
переосмысливать
{209}
. Мы крадем мороженое, мама
злится и наказывает нас. И «мороженое – хорошо»
вдруг перестает казаться нам такой уж непреложной
истиной – оказывается, тут надо принять во внимание
еще массу факторов. Я люблю мороженое. И маму тоже.
Но если я возьму мороженое, мама рассердится. Что же
делать? В итоге ребенку приходится понять, что в
жизни приходится идти на компромиссы и соглашения.
К этому, собственно, и сводится воспитание
маленького ребенка для его родителей: они должны
обеспечивать верные последствия его поведения по
модели «удовольствие/боль». Наказывать его за то, что

---

украл мороженое, – поощрять за то, что тихо сидел в
ресторане. Так вы поможете ему понять, что далеко не
все в этой жизни сводится к его желаниям и порывам.
Родители, которые этого не делают, оказывают своим
детям медвежью услугу: рано или поздно ребенок все
равно с ужасом осознает, что мир не собирается
потакать всем его капризам. И столкнуться с этой
истиной во взрослом возрасте будет мучительно
больно – гораздо больнее, чем в детстве. Он будет
социально 
наказан 
своим 
окружением 
и 
всем
обществом за то, что не уяснил это раньше. Никто не
захочет дружить с эгоистичным сосунком. Никто не
захочет работать с тем, которому нет дела до чувств
других людей и плевать на правила. Никакое общество
не примет человека, который метафорически (или
буквально) ворует мороженое из морозилки. Во
взрослом мире невежу будут игнорировать, высмеивать
и наказывать за его поведение, что принесет ему
только больше страданий.
Другой способ сломать жизнь ребенку – быть с ним
жестоким 
и 
непоследовательным
{210}
. 
Жертва
жестокого обращения тоже не вырастает из детской
системы ценностей, построенной на удовольствии и
боли, потому что в ее случае наказания не подчиняются
никакой логике и не способствуют выработке более
глубоких, абстрактных ценностей. Вместо ожидаемой
расплаты он получает непредсказуемую и жестокую
расправу. Порой похищение мороженого может повлечь
за собой неоправданно жестокое наказание. А порой –
вообще не вызвать никакой реакции. Из этого не
вынесешь урок. И более высокие ценности тут не
сформируешь. 
Значит, 
никакого 
развития 
не
происходит. Ребенок не учится контролировать свое
поведение, а вырабатывает копинг-стратегии, чтобы
справляться с беспрестанной болью. Поэтому и дети,

---

терпевшие жестокое обращение, и дети, с которыми
слишком нянчились, сталкиваются впоследствии с
одними и теми же проблемами: они не вырастают из
своей детской системы ценностей
{211}
.
В итоге для перехода в разряд подростков нужно
одно – уверенность. Ребенок должен быть уверен в том,
что его поступок вызовет предсказуемую реакцию.
Воровать – это всегда плохо. Трогать горячую плиту –
тоже ничего хорошего. Уверенность в тех или иных
последствиях помогает ребенку выстроить на их основе
свою систему правил и принципов. То же происходит и
тогда, когда ребенок вырастает и становится частью
общества. Общество, в котором нет внушающих
доверие институций и лидеров, неспособно задавать
правила и роли. Без уверенности в надежных
принципах, с которыми нужно согласовывать свои
решения, 
все 
сваливается 
обратно 
в 
детский
эгоизм
{212}
.
На подростковой стадии развития ценностей люди
застревают примерно по тем же причинам, что и на
детской: из-за травмы и/или невнимания. Особенно
яркий пример – жертвы буллинга. Человек, которого
травили в детстве, будет идти по жизни, убежденный в
том, кто никто никогда не станет любить и уважать его
просто так, что любую привязанность надо завоевывать
путем 
отрепетированных 
реплик 
и 
заранее
продуманных действий. Нужно одеваться только так.
Нужно говорить только так. Нужно вести себя только
так – а иначе…
{213}
Некоторые становятся просто-таки мастерами этой
игры в купи-продай. Они, как правило, кажутся очень
милыми и обаятельными, умеют на лету считывать то,
чего от них ожидают другие, и мгновенно вживаться в
нужную роль. Эта манипуляционная стратегия почти

---

никогда не дает серьезных сбоев, поэтому они все
больше уверяются в том, что именно так весь мир и
живет. Вся планета – один большой школьный спортзал,
и нужно первым затолкать всех в шкафчики, пока кто-
то не затолкал тебя.
Подросткам надо показывать, что сделки с
окружающими – это безостановочный бег на месте и что
реально ценные и важные вещи в жизни не зависят от
каких-либо условий и не продаются. Для этого
родителям 
и 
учителям 
нужно 
не 
вестись 
на
подростковую торговлю. Лучший способ показать им
неподкупность и безоговорочность – это, естественно,
личный пример. Лучший способ научить подростка
доверию – доверять ему. Лучший способ научить его
уважению – уважать его. Лучший способ научить его
любви – любить его. И не нужно навязывать ему свои
доверие, уважение и любовь – ведь так вы сделаете их
обусловленными. Нужно дарить их ему, понимая, что в
какой-то момент он перестанет с вами торговаться и
поймет ценность безусловности, когда будет к этому
готов
{214}
.
Если родители и учителя проваливают свою миссию,
происходит это, как правило, потому, что они сами
застряли на подростковом уровне ценностей. Они тоже
все в мире воспринимают как сделку. Они тоже
выменивают 
любовь 
за 
секс, 
преданность 
за
благосклонность, уважение за послушание. Более того,
очень может быть, что они и со своими детьми
торгуются за привязанность, любовь или уважение. Они
считают это нормой – и ребенок растет, также считая
это нормой. А потом дублирует эти дерьмовые, пустые,
меркантильные отношения в своей дальнейшей жизни,
становясь 
сам
учителем или родителем и перенося свои
подростковые ценности уже на других детей, – и так
вся эта фигня кочует из поколения в поколение.

---

Становясь старше, люди с подростковыми мозгами
так и живут в полной уверенности, что любые
человеческие связи – это бессрочные торговые
соглашения, что близость – не больше, чем притворное
понимание другого человека, которое вы имитируете
для обоюдной выгоды, что все окружающие – лишь
средства достижения каких-то эгоистических целей. И,
столкнувшись с проблемой в отношениях, они видят ее
истоки не в своем торгашеском подходе к миру, а в том,
что слишком долго не могли предложить правильную
сделку.
Не ждать ничего взамен очень трудно. Вы должны
любить человека, зная, что он может не любить вас, – и
вас это не должно останавливать. Вы должны доверять
человеку, даже понимая, что он может вас ранить или
предать. Чтобы испытывать безусловные чувства,
нужна вера – вера в то, что вы поступаете правильно,
даже если в результате страдаете, даже если это не
идет на пользу вам или другому человеку.
Скачок в добродетельную взрослую жизнь требует
не только устойчивости к боли, но и смелого и
решительного отказа от надежды – вы должны
перестать ожидать, что все всегда будет становиться
только лучше, приятнее и веселее. Ваш Думающий мозг
будет говорить вам, что это нелогично, что вы точно
где-то что-то напутали. Но вы должны стоять на своем.
Ваш Чувствующий мозг будет прокрастинировать и
паниковать из-за боли, которой грозит беспощадная
честность, уязвимости, на которую вас обрекает любовь
к другому человеку, и страха унижения. Но вы должны
стоять на своем.

---

Взрослое поведение – это то, чем мы восхищаемся в
людях, то, что делает их нашими героями. Начальник,
который взял на себя вину за ошибки подчиненных;
мать, которая пожертвовала собственным счастьем
ради счастья своего ребенка; друг, который говорит вам
то, что нужно сказать, даже если вас это огорчит.
Вот на этих людях и держится мир. Без них нам
кранты.
Неслучайно 
все 
величайшие 
религии 
мира
подталкивают людей к безусловным ценностям, будь то
безусловное прощение Иисуса Христа, Благородный
восьмеричный 
путь 
Будды 
или 
идеальная
справедливость Магомета. В своей чистейшей форме
мировые религии преследуют одну цель: опершись на

---

наш общечеловеческий инстинкт надежды, поднять нас
вверх к взрослым добродетелям
{215}
.
Во всяком случае, таков был их изначальный
замысел.
К сожалению, разрастаясь, религии неизбежно
попадают в руки подростков-торгашей и детей-
нарциссов – людей, которые начинают подгонять
религиозные принципы под собственные нужды. Рано
или поздно 
любая
религия сдается под натиском
людских пороков. И какими бы красивыми и
благородными ни были ее доктрины, она превращается
в общественный институт, а все общественные
институты со временем развращаются.
Философы эпохи Просвещения, воодушевленные
теми возможностями, которые дал миру прогресс,
решили убрать из религий духовную составляющую и
сделать ставку на идеологию. Они отвергли идею
добродетели и вместо этого сфокусировались на
измеримых, конкретных целях: приумножить счастье и
уменьшить страдание, дать людям больше личных прав
и свобод, нести в мир сочувствие, сострадание и
равенство.
Но 
эти 
идеологические 
религии, 
как 
и
предшествовавшие им духовные, не избежали судьбы
всех общественных институтов. Пытаясь выторговать
счастье, ты его разрушаешь. Воюя за свободу, ты ее
попираешь. Добиваясь равенства, ты его ослабляешь.
Ни одна из этих идеологических религий не
озадачилась первостепенным вопросом: взаимными
условиями. Они не признавали или игнорировали тот
факт, что, какой бы ни была ваша божественная
ценность, в определенный момент вы будете готовы
пожертвовать 
человеческой 
жизнью, 
лишь 
бы
подобраться к ней ближе. Если долго поклоняться
какому-либо сверхъестественному Богу, абстрактному

---

принципу, 
неутолимой 
жажде, 
вы 
неизбежно
откажетесь от собственного человеческого достоинства
или пренебрежете человеческим достоинством других,
чтобы добиться целей своего культа. То, что должно
было избавить вас от страданий, отбросит вас обратно в
самую их гущу. И цикл «надежда – разрушение»
начнется заново.
И вот тут возникает Кант…