Учебное пособие для студентов и магистрантов филологических специальностей Павлодар

Перформативная и интерпретирующая функция оценочных глаголов русского языка
В речевом акте оценочные глаголы выполняют прежде всего функцию экспликации иллокутивной цели оценочного высказывания, выступая в перформативном употреблении.
Перформативные высказывания с оценочными глаголами существенно отличаются от «вердиктивов» и «экспрессивов» типа «Я поздравляю», «Благодарю вас», «Прошу садиться» и т.д. Эти различия прежде всего связаны с оценочной семантикой первых и большей «ритуализованностью» последних. В. Н.Телия называет чувства-отношения одобрения, осуждения, порицания и похвалы «приговорами души» и противопоставляет их «вердиктам суда». На наш взгляд, перформативные высказывания с собственно оценочными глаголами – это все-таки больше «приговоры ума», нежели «приговоры души», так как последние связаны прежде всего с эмоциями: ср. Я восторгаюсь; Я возмущаюсь и Я хвалю или Я осуждаю.
Общеизвестно, что в языковом сознании русского народа телу (плоти) противопоставляется душа. Уникальный русский концепт душа подробно рассмотрен в ряде работ [95].
Собственно оценочные глаголы, выражающие логическое, понятийное содержание категории оценки, на наш взгляд, апеллируют прежде всего к уму, сознанию.
Способность к перформативному употреблению имеют не все оценочные глаголы. «Глаголы осуждать, одобрять, хвалить, порицать включаются лингвистами в список классических перформативов» [40, с. 223]. Например: - Я одобряю ваш план, генерал. Именно идти к Гатчине. Эти негодяи, представьте себе, сегодня открыли там пальбу по нашему автомобилю. Но я уверен, что в основном гатчинские солдаты далеки от большевистской заразы (М. Зощенко); В понедельник Седова неожиданно вызвал к себе редактор. - Вы один из лучших корреспондентов нашей газеты. Хвалю вас за трудолюбие и дисциплинированность, кроме того, возлагаю на вас большие надежды в плане творческого роста. Поэтому, думаю, новое задание будет вам по плечу (газ.).
Как известно, синтаксические связи и отношения тесно связаны «с целым рядом других свойств, характеризующих не только синтаксический уровень языка, но и его морфологический, семантический, а частично и прагматический уровни…» [96, с. 37]. Внутри группы собственно оценочных перформативных глаголов наблюдаются некоторые семантико-грамматические расхождения в сфере синтаксической сочетаемости с объектами оценки: ср. Я одобряю (что?) ваше решение жениться; Мы одобряем (что?) экономическую политику руководства партии, но Хвалю вас (за что?) за усердие и сноровку. Употребление объекта оценки в винительном падеже с предлогом невозможно в высказываниях с глаголом одобрять: *Я одобряю вас за ваше мужество; *Мы одобряем Петрова за его профессионализм. В оценочных высказываниях с перформативным глаголом одобрять обычно содержится оценка поступка.
Грамматические ограничения в высказываниях с этими глаголами, указанные выше, каузированы различиями в семантической структуре глаголов. М. В. Федосюк считает, «что слово похвала обозначает более высокую степень оценки. На это указывают и следующие примеры, приводимые словарем: Аня подошла к нему и спросила: правильно ли я поступила? Она не сомневалась в его одобрении, но ей хотелось услышать его скупую похвалу (В. Кетлинская); Он ожидал похвалы или по крайней мере одобрения, но Петрович только молча кивнул головой (Галин). Вместе с тем, на уровне конкретных высказываний весьма трудно обнаружить признаки, по которым одобрение можно было бы отличить от похвалы» [97, с. 114]. Ср.: Хорошее дело, – похвалил Иван. – Я люблю книжки читать. – Хорошее дело, – одобрил Иван. – Я люблю книжки читать; Вот так, молодец, – одобрил он мою решительность. – Хорошо, хорошо говорил. – Вот так, молодец, – похвалил он мою решительность.
Оценочная семантика в значении этих глаголов имеет различную «концентрацию». Т. В. Маркелова выделила в системе средств выражения оценочного значения в русском языке ядерные и периферийные оценочные значения. Анализируемые нами глаголы входят в ядро оценочных значений, но степень интенсивности оценки в высказываниях с эти глаголами различна. Так, в высказывании Я одобряю поступок этого человека степень интенсивности оценки = хорошо, а в высказывании Я хвалю вас за честность степень интенсивности оценки выше = довольно хорошо. Похвала, как более высокая степень положительной оценки, требует более четкой её аргументации. Отсюда и хвалю «за то-то и то-то», но одобряю «то и то». Вполне вероятно употребление хвалить в сочетании с существительными без предлога: Я хвалю эту книгу (человека). Подобное употребление чрезвычайно редко и регулируется статусными отношениями коммуникантов.
Формально в функции перформативов могут выступать и другие оценочные и эмоционально оценочные глаголы: критиковать, ругать, бранить, восхищаться, восторгаться, однако их нельзя включать в список классических перформативов, так как их употребление в форме 1-го лица настоящего времени имеет ряд особенностей. Ср.: Я одобряю ваше решение; Хвалю за смелость; Мы осуждаем вашу преступную халатность и вряд ли возможно *Я вас ругаю; *Я тебя критикую. Употребление этих глаголов в качестве перформатива обусловливает, во-первых, расширение темпоральности, результативное действие (которое должно выражаться в перформативе) переходит в длительный процесс, во-вторых, говорящий в речевом акте оценки, репрезентированном оценочными глаголами в перформативе, всегда требует экспликации объекта и аргументации оценки. Например, Когда я ругаю (не только здесь и сейчас, а время от времени) тебя за нечищенную винтовку (за что?), я делаю это для тебя (аргументация оценки) (А. Толстой); Да, я критикую тебя, твое самомнение, (не только здесь и сейчас, но постоянно), но разве не справедливо? (аргументация оценки). Как отмечалось выше, действия глаголов в перформативном употреблении должны фиксироваться дейктическими координатами – “я – ты – здесь – сейчас”. В последних случаях вновь происходит разрушение границ дейксиса. См. семантические группировки со значением одобрения и осуждения в классификации перформативных глаголов русского языка Ю. Д. Апресяна:
(10) Одобрения, ср. благословлять (кого-либо на подвиг), одобрять, рекомендовать 2 (Очень рекомендую вам Семенова – исключительно расторопный человек), утверждать (ср. «Утверждаю» на официальной бумаге), хвалить (но не восхвалять, нахваливать, превозносить, расхваливать, славословить, хвалиться, хвастаться).
(11) Осуждения, ср. обвинять (но не пенять, упрекать), осуждать (но не критиковать); порицать (но не бранить, ругать и оскорблять) [98, с. 68].
По мнению Ю. Д. Апресяна, перформативному употреблению глагола критиковать мешает зависимость смысла «говорить» от предиката «цель»: критиковать (с целью каузировать исправиться), ср. жаловаться и сетовать (с целью добиться сочувствия и помощи), доказывать (с целью убедить в своей правоте) и т.д.
Перформативное употребление для этих глаголов возможно в отрицательной форме: – Сань, ты не обзывай её, может она ..это…отступит. Не ругай её. – Я не ругаю. Но ведь как глупо! Так грубо…И никак не помочь! Дура. – Саня закрыл глаза и замолк (В. Шукшин). Отрицание оценочного речевого действия может выражаться не только оценочными глаголами с отрицанием не. Подобное отрицание иногда манифестируется посредством изменения функционального типа предложения, когда вместо повествовательного предложения используется вопросительное: Разве я её критикую? Да кто её ругает? Я хвалюсь? и т. д. Лингвисты давно обратили внимание на свойство вопросительных предложений выполнять самые различные функции в речи.
А. Д. Шмелев отмечает частотность использования перформативных глаголов в официально-деловом стиле: «Использование в официально-деловом стиле повествовательных предложений для выражения всех типов речевых актов не случайно. В вершине таких предложений, как правило, стоит перформативный глагол, точно указывающий на то, какой именно речевой акт осуществляется посредством данного высказывания. Это позволяет точно установить статус каждого высказывания, что чрезвычайно важно для официальных документов» [65, с. 260].
Вслед за Е. М. Вольф, Ю. Д. Апресяном, В. Н. Телия, мы также считаем, что перформативность как логический и лингвистический признак может репрезентироваться разными языковыми средствами (включая и перечисленные выше). На наш взгляд, представляется интересным выявить, как модифицируются прагматические переменные перформативных высказываний в зависимости от способа их вербализации. Так, например, чем отличается речевой акт похвалы, эксплицированный в предложении с перформативным глаголом (Хвалю вас за усердие и послушание), от речевого акта похвалы, выраженного другими языковыми средствами (Вы молодец; Ты очень умный и талантливый. У вас светлая голова и т. д.). Оценочные высказывания без перформативных глаголов, как правило, требуют дополнительной контекстной и конситуативной поддержки для конкретизации иллокутивной цели речевого акта, так как репрезентация оценки именными частями речи может неоднозначно интерпретироваться слушающим: Ты молодец (похвала, одобрение, ирония?).
Говорящий выражает свое коммуникативное намерение в устном общении паралингвистическими средствами – интонацией, мимикой, жестами и т.п. В письменных речевых актах автор, описывая оценочные речевые акты, вербализованные неперформативными языковыми средствами, использует наречия при глаголах речи, например, «Ты разбираешься в музыке» – одобрительно произнесла Римма (газ.) «Ты у нас главный специалист по интригам» – осуждающе проворчал Руслан (газ); «Зачем столько цветов? Сумасшедший!» – нежно и восхищенно воскликнула Сара. Также «конкретизаторами» иллокутивной цели говорящих могут выступать имена существительные: «Он прирожденный дипломат, к каждому найдет подход» – с восхищением сказала Светлана. «Ты клоун», – с неодобрением произнес Виталий. – С тобой нельзя говорить серьезно».
Другим способом вербализации интенции говорящего в оценочных высказываниях является использование интерпретирующих оценочных глаголов в форме прошедшего времени: «Кто-то – человека три – из той же группы увязались за отступающими бандитами. «Правильно делают, – похвалил Кузьма. – Мы их замотаем к утру» (В. Шукшин). «Очень хорошая мысль, – одобрил прокуратор, – послезавтра я её отпущу и сам уеду… (М. Булгаков).
Как было уже отмечено выше, способностью употребляться в форме классического перформатива обладают не все глаголы, например, нельзя сказать *Я льщу вам.
В словаре лексическое значение слова льстить раскрывается так:

1. 
   хвалить кого-либо из лести, из корыстного желания расположить к себе». Льстить сильным;
   
2. 
   .доставлять удовлетворение кому-нибудь, какому-нибудь чувству. Успехи льстят самолюбию (СО).
   

Таким образом, глагол льстить имеет прямое отношение к миру человеческих взаимоотношений и этических оценок. Причем этическая оценка выносится не тому, кому льстят, а тому, кто льстит.
Льстить:
1) Х говорит что-то;
2) иногда человек думает примерно так:
а) я думаю, что Х делает плохо У;
б) я хочу, чтобы он этого не делал.
Семантика высказываний в речевых актах лести весьма разнообразна. Вспомним, как льстит городничий Осипу (слуге Хлестакова) в комедии Н. В. Гоголя «Ревизор»:
Городничий. …Ну что, друг, тебя накормили хорошо?
Осип. Накормили, покорнейше благодарю, хорошо накормили…
Городничий. А мне очень нравится твое лицо. Друг, ты должен быть хороший человек.
Анна Андреевна. Послушай, Осип, а как барин твой там, в мундире ходит, или…
Городничий. Полно вам, право, трещотки какие! Здесь нужная вещь: дело идет о жизни человека…(К Осипу) Ну что, друг, право, ты мне очень нравишься…
Лесть трудно отличить от речевых актов похвалы, так как для лести и похвалы характерны общие языковые средства. Дейл Карнеги называл лесть «дешевой похвалой» [99, с. 44].
Речевой акт лести представляет интерес в том отношении, что в семантический план высказываний входит компонент положительный оценки, а прагматика речевого акта имеет знак «минус», так как говорящим всегда движут корыстные мотивы. Поэтому хвалящий или одобряющий человек может сказать «я хвалю» или «я одобряю», а льстящий никогда не скажет «я льщу». При употреблении глагола «льстить» в прошедшем времени опасность немедленного в прагматическом смысле разоблачения неблаговидных помыслов отодвигается, устраняется, риск подвергнуть себя иллокутивному самоубийству сводится к минимуму, поэтому говорящий может сказать «Я ей безбожно льстил».
Само слово лесть, как считают исследователи, является по происхождению либо общеславянским (ср. болг. лест «лесть», сербохорват. ласт «обман», чеш. лест «хитрость, лживость» и т.п., либо является более ранним заимствованием из древнегерманского – «lists» – «хитрость, козни» [100, с. 487]. В настоящее время в русском языке сохраняется устойчивая семантическая ассоциация: там, где лесть, там и обман, хитрость, ложь, коварство, т.е. лесть неразрывно связана с самыми низменными проявлениями человеческой души.
Речевой акт лести репрезентируется вербальными и невербальными средствами, для достижения своей корыстной цели говорящий, как правило, использует и те, и другие. В русском языке подобный синтез вербальных и невербальных способов выражения лести представлен довольно обширным синонимическим рядом глагольных фразеологизмов с общим значением «раболепно выражать свою покорность»: вилять хвостом, ходить на задних лапках, становиться на задние лапки, лизать пятки (ноги, сапоги, руки), гнуть спину (горб) (перед кем), гнуть шею (перед кем), гнуться в дугу (перед кем), ломать шапку (перед кем), ползать на коленях (на брюхе), смотреть в рот (кому), заглядывать в глаза (кому), извиваться ужом (перед кем), стлаться ковром (перед кем), забегать вперед (перед кем), юлить как бес перед заутреней (перед кем).
Приведенный выше фразеологический ряд соотносится с глаголами льстить, разг. подольщаться, подлизываться, подмазываться к кому-л. – «добиваться расположения лестью, угодливостью; простор. подбиваться к кому-л. – добиваться расположения к себе подделываясь, подлаживаясь под кого-л. Все эти глаголы близки к семантическому полю поведения: Он подлизывается к ним – Он ведет себя по отношению к ним как подлиза.
З. К. Темиргазина считает, ситуации, в которых реализуются речевые акты лести могут носить двоякий характер [40, с. 125]:
1) отношения между коммуникантами носят постоянный неравноправный характер (разный социальный, служебный статус и др.): Ольга Михайловна не любила уездных чиновников. Ей не нравились их неуклюжие церемонные жены, сплетни, частые поездки в гости, лесть перед её мужем, которого они все ненавидели (А. П. Чехов);
2) между коммуникантами возникают временные отношения зависимости: Шагая по улице под руку с Усякиным, Воробейчик пытается применить психологический, что ли способ. Хочет вроде как подольститься к Егорову, потому что другого выхода, как ему кажется, нет. Егорова не возьмешь теперь силой, а если начнешь сопротивляться, Егоров, чего доброго, действительно откроет стрельбу. «От этого психа, – думает Воробейчик, – можно любую пакость ждать. Ему же терять нечего. И он злой, как взбесившийся».
Воробейчик оглядывается на Егорова.
- А ты, оказывается, здоровый. Я даже не ожидал, что ты такой здоровый…
Лесть, однако, не смягчает ожесточившееся сердце Егорова. Он молчит, будто не слышит слов Воробейчика (П. Нилин).
Разнообразие характеров людей и ситуаций, где человек вынужден льстить, обусловило наличие различных атрибутов лести: лесть может быть грубой, откровенной, тонкой, изощренной и т.д., например: Он ей грубо льстил (газ.) или Её большая и утомительная речь была полна откровенной лести (газ.).
Льстящий человек, несмотря на сложившееся в наивной этике русского народа устойчивое отрицательное отношение, в сфере интеллектуальных оценок личности иногда оценивается положительно, в том смысле, что умение льстить подразумевает наличие у человека ума, способности к довольно сложным (в некоторых случаях) психологическим играм и умения манипулировать людьми, играя на их слабости к похвале, а также на естественном желании каждого человека быть значимым. Известный поэт назвал умение льстить «талантом бесчестных» [101, с. 349]. В качестве языковых фактов, подтверждающих это предположение, на наш взгляд, можно привести сочетания типа: изящная лесть, тонко льстить, изощренная лесть и т. д. Для того, чтобы льстить красиво, тонко и незаметно для адресата, нужны недюжинные интеллектуальные, более того, даже творческие способности, потому что, например, в отличие от комплимента, лесть не имеет ритуализованных форм, и часто этот речевой акт протекает спонтанно, экспромтом. Так, в русской литературе классическим примером льстеца, талантливого и обаятельного, является Остап Бендер. Точное описание лести как стратегии поведения, умело используемой Остапом Бендером в межличностной коммуникации, дано И. Ильфом и Е. Петровым в романах «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок».
Исследования некоторых ученых показали, что к перформативному употреблению не способны не только подрывающие перлокутивный результат РА «самоубийственные» выражения (о них говорилось выше), но и те выражения, интерпретативный компонент которых, казалось бы, только подкрепляет иллокутивные намерения. Нельзя сказать не только; *Я льщу; *Я угрожаю; *Я неискренне хвалю, но и *Мы гневно осуждаем трусость; *Я резко порицаю недисциплинированность. Но возможно: Они гневно осуждали трусость; Он резко порицает недисциплинированность. Эта особенность связана, на наш взгляд, обусловлено тем, что в перформативных высказываниях мы имеем дело с речевыми действиями как таковыми, а в последних примерах – с описаниями речевых действий.
Производя речевые действия, мы только произносим оценочные (или любые другие высказывания), а вот характеристику степени и других показателей нашего порицания или одобрения, очевидно, могут выносить интерпретаторы или наблюдатели речевых актов, причем говорящий также может быть интерпретатором собственных речевых действий, осуществленных в прошлом, иначе говоря, только постфактум или, если момент речи совпадает с интерпретацией собственного речевого акта, интерпретирует речевое действие своим «внутренним голосом».
«Инвариантность оценочных глаголов обусловливает их использование в первичной непосредственной речевой коммуникации, осуществляемой от лица говорящего, и во «вторичной» коммуникации, т.е. в описании говорящим речевых актов, произведенных другими лицами» [40, с. 222].
Сложный мир человеческих взаимоотношений, способность человека давать оценку другому человеку, его действиям, образу жизни и т.д. обусловили наличие разнообразных языковых средств экспликации иллокутивных целей оценочных высказываний. Наиболее «прозрачным» из них, прямо указывающим на цель говорящего является употребление перформативных оценочных глаголов.
В речевых актах оценки оценочные глаголы, помимо прямого обозначения иллокутивной цели высказывания в перформативной форме, интерпретируют, описывают речевое действие: – Места хорошие, – похвалил Николай – Жить да радоваться. Что же ко мне никогда не зайдешь? (В. Шукшин); – Очень хорошая мысль, – одобрил прокуратор, послезавтра я её отпущу и сам уеду, и – клянусь вам пиром двенадцати богов – я отдал бы многое, чтобы сделать это сегодня (М. Булгаков); Вот он приходит ко мне и говорит, что он влюбился в одну особу до потери сознания и вскоре на ней женится. И тут начинает расхваливать предмет своей любви (М. Зощенко); Между тем, прежняя бледность вернулась к племяннику. Валерий погладил свои волосы и погрузился в молчаливое неодобрение. Теперь Лосевым он был разочарован и обижен. Лосев вместо ответа посмеивался и пуще восхищался советами Аркадия Матвеевича и милым ему интеллигентным духом этого обиталища (Д. Гранин).
В целях адекватного отражения смысла оценочных высказываний «необходимо различать речевой акт в актуальной ситуации и его трактовку с точки зрения иллокутивных целей и перлокутивного эффекта» [66, с. 195].
Мнение о характере оценки, степени её интенсивности, уместности в данной ситуации у субъекта оценки и интерпретатора может не совпадать:
- Гражданочка, не надо возмущаться, таковы правила.
- Я не возмущаюсь, я вам говорю, что без справки у вас человек – не человек.
Т. В. Булыгина, А. Д. Шмелев отмечали субъективность интерпретации речевого акта: «Описывая осуществленный другим речевой акт, говорящий далеко не всегда может претендовать на роль беспристрастного репортера; часто он вносит в свое описание ту или иную интерпретацию скрытых намерений субъекта речевого акта, дает оценку уместности данного речевого действия или его содержания. То, как РА видится и описывается «со стороны», может совсем не совпадать с тем, как субъект РА видит (или хочет представить) его «изнутри» [65, с. 415].
В этом отношении интересен анализ речевых актов, интерпретируемых оценочным глаголами хвалиться и хвастаться.
Алексей Петрович сказал:
- Тут ручей течет особенный! Будем воду из него пить! Нарочно завернем на ручей!
- Не хвастайся заранее, Леша, – заметила Елена Сергеевна. – А если Николай Ивановичу не понравится?
- Что за ручей? – спросил Рязанцев.
- Не хвастайся заранее, Леша, – опять повторила Елена Семеновна (С.Залыгин).
В некоторых случаях речь может идти об интерпретации оценочного речевого акта отсутствующего третьего лица:
- Нет, ты слышала, как она хвалила вчера свою статью?
- Хвалила? Да она же просто восторгалась самой собой.
Главным отличием перформативного и интерпретирующего употребления глаголов являются их параметры с точки зрения координат дейксиса. В перформативных высказываниях действие развивается в координатах «я – ты – здесь – сейчас», в параметрах прототипической коммуникативной ситуации. Оппозицию им составляют неперформативные высказывания, являющиеся номинацией действия и его интерпретацией слушающим. В неперформативных высказываниях описывается речевое действие, осуществленное в прошлом, т.е. имеющее параметры непрототипической ситуации «я/не я» – «ты» – «здесь/не здесь» – «тогда». Таким образом, здесь мы сталкиваемся с рядом специфических условий процесса общения.
Как пишет З. К. Темиргазина, «в различных описаниях РА удельный вес интерпретации может быть различным. Описывая некоторое высказывание как похвалу, мы в меньшей степени вводим в это описание собственную интерпретацию, чем когда мы описываем это же высказывание как, скажем расхваливание» [40, с. 74]. Именно наличие сильного интерпретативного компонента, по её мнению, препятствует перформативному употреблению некоторых оценочных глагольных выражений. Ср.: хвалить, расхвалить, захвалить, перехвалить – приставочные глаголы маркированы наличием интерпретирующего компонента семантики, в отличие от нейтрального в этом отношении глагола хвалить, и могут употребляться лишь при описании речевого акта другого лица: Он расхваливал/захваливал/перехваливал статью Петрова – *Я расхваливаю/перехваливаю/захваливаю статью Петрова, но Он хвалит статью Петрова – Я хвалю статью Петрова [40, с. 222].
Анализируя высказывания с субъектами состояния, Е. В. Падучева пришла к выводу о том, что «в высказывании (2) Я сижу на диване состояние субъекта независимо от его высказывания об этом состоянии, и локутивный компонент существует сам по себе. Между тем в высказываниях, касающихся эмоционального и ментального состояния, этот компонент вступает в непосредственное взаимодействие с основным содержанием высказывания, порождая существенное противопоставление выраженных и невыраженных чувств и мыслей. В (1а) мы знаем о чувствах субъекта, поскольку он их выражает. В (1б) источник знания говорящего о чувствах субъекта остается неизвестным и требует домысливания» [64, с. 138] .
Интерпретация оценочных глаголов русского языка также имеет различное значение в контексте 1-го и не 1-го лица: Я уважаю ваши чувства; (1б). Он уважает ваши чувства. Смысл предложения (1а) – «я испытываю уважение, и я выражаю свое уважение (вам)», а в предложении (1б) компонент выражения чувства его субъектом отсутствует. В зависимости от конкретной речевой ситуации можно выделить несколько наиболее типичных ситуаций, когда говорящий «переадресовывает» оценку объекта третьему лицу:
1) говорящий только информирует слушающего об отношении отсутствующего третьего лица к объекту оценки, т.е. просто констатирует факт: Он вас хвалит; Он вами восхищается;
2) говорящий ссылается на третье лицо с более высоким социальным и служебным статусом с тактической целью усилить перлокутивный эффект оценочного речевого акта, себя субъект оценки считает недостаточно «престижным» лицом: Он (отец) вас хвалит; Он (начальник) вами восхищается;
3) говорящий ссылается на третье лицо с тактической целью усилить перлокутивный эффект посредством включения мнения социума (у слушающего создается весьма лестное для любого человека впечатление о том, что он является носителем «всеобщей» положительной оценки), в таком случае, кроме изменения формы лица, говорящий использует и изменение формы числа: Они вас хвалят; Они вами восхищаются.
М. А. Таривердиева отмечает, что оценка по параметрам «хорошо/плохо» индифферентна к семантическому параметру «контролируемость/неконтролируемость действия», – очевидно, потому, что реализация этой оценки предполагает независимость оцениваемого положения дел от оценивающего субъекта, отстраненность последнего [102, с. 65].
Интерпретатором собственных оценочных речевых действий может быть сам субъект оценки. Только говорящий, интерпретирующий свой речевой акт, может дать наиболее точное толкование, определить иллокутивную цель, перлокутивный эффект, целесообразность/нецелесообразность, успешность/неуспешность, справедливость/несправедливость высказывания, так как, во-первых, он сам являлся в прошлом субъектом речевого действия и совершил его согласно механизмам порождения и восприятия речи, т.е. имея определенную интенцию, мотивы, установки и под., во-вторых, истекшее с момента произнесения высказывания время дает возможность осмыслить вынесенную им когда-либо оценку, убедиться в перспективности/неперспективности, успешности/неуспешности своего аксиологического высказывания.
Под перспективностью/неперспективностью понимают подтверждение или неподтверждение оценки субъекта. Так, если в высказывании: Вы такой бескорыстный и порядочный человек, каких теперь мало или Вы такой мерзавец, каких поискать ещё надо содержится положительная или отрицательная оценка, то с течением времени оценка объекта может поменять знак, а может сохранить его, т. е. подтвердить оценку, вынесенную когда-то субъектом: (Свиридов) Мог очень толкового ученого, против которого у него и половины знаний не хватало, в пух и прах разнести в печати – мастер был писать едкие, дух захватывающие статьи. Мог молодого поддержать, похвалить, да так, что у того голова шла кругом, пока через много лет не наступало горькое отрезвление…(С. Залыгин).
В тех случаях, когда оценка объекта подтверждается, мы имеем дело с перспективным оценочным высказыванием: Я хвалил его не напрасно, он действительно порядочный человек. В противном случае говорящий интерпретирует свой оценочный акт как ошибочный: Я напрасно хвалил его, он тот ещё пройдоха, вынесенная им оценка оказалась бесперспективной, не подтвержденной практическим опытом. Существует еще и третий вариант интерпретации оценки, когда вынесенная оценка через какое-то время оказывается преувеличенной, слишком интенсивной: Я слишком расхвалил его, а он просто человек не без способностей; Я перехвалил твоего друга: он хороший специалист, но, как говорят, «звезд с неба не хватает».
В перформативном употреблении приставочные образования с глаголом хвалить не используются, так как в процессе самого речевого акта похвалы говорящий, как правило, выносит спонтанную оценку, связанную с конкретной актуальной ситуацией. И лишь с течением времени он более глубоко осмысливает и подтверждает или не подтверждает свою оценку. Если неподтвержденные положительные оценки сигнализируют о разочаровании субъекта оценки относительно её объекта, то неподтвержденные отрицательные оценки выражают разочарование субъекта в самом себе (в той или иной степени): Напрасно я его так ругала, он, оказывается, все это время ухаживал за тяжело больной матерью, теперь в глаза ему посмотреть стыдно. Подумать только, как я могла презирать этого честнейшего человека, я была такой слепой.
Близость положительных оценок («хорошо») к норме часто «играет злую шутку» с людьми в том смысле, что человек часто своевременно не замечает хорошего, потому что оно кажется ему естественным, само собой разумеющимся. Осознание того, что это было хорошо или человек был хорош, приходит к нам позже, зачастую слишком поздно. Подобное свойство человеческой психологии метко отражено в русской народной пословице Что имеем не храним, потерявши плачем. Именно большую объективность оценок через временное и пространственное расстояние имел в виду С. Есенин, когда писал: «Лицом к лицу – лица не увидать, Большое видится на расстоянии».
Нередко проявляющаяся в реальной жизни неспособность человека своевременно объективно оценивать и соответственно относиться к другим является, по-видимому, универсальной чертой человеческой психики. Именно об этой человеческой черте писал казахский мыслитель Абай: «Стоит кому-то уехать на чужбину, как все тут же начинают любить его как родного. Но как только он возвращается, мы вынуждаем его бежать от нас»; «Почему, увидев хорошего человека из чужого рода, люди распинаются перед ним, восторгаясь его достоинствами, а в своем роду не замечают тех, кто превосходит его в мудрости и благородстве» [103, с. 47]. Ср. с выражением А. С. Грибоедова «Нет пророка в своем отечестве».
Размышляя об изменчивости человеческих оценок и мнений, известный английский философ Г. Спенсер утверждал: «Каждый из нас знает, что мнения, от которых иногда долго с негодованием отворачивались, которые казались несовместимыми с никаким добром, со временем принимаются в силу неопровержимости и оказываются источником многих благ». Знаменитая сентенция Сократа: «Я знаю, что я ничего не знаю», на наш взгляд, также является результатом осознания великим философом изменчивости и субъективности человеческого мышления.
Оценочные глаголы, как и глаголы речи, в составе предложения выражают информационный процесс. Выражение разных типов информационного процесса является основным семантическим свойством предложений с глаголами речи. Информация может быть адресованной. В таком случае предложение содержит имя говорящего лица в форме именительного падежа и имя лица, получающего информацию, в форме дательного падежа. В предложении Сын рассказывал родителям о своей учебе форма именительного падежа слова сын обозначает лицо говорящего (адресанта), а форма дательного падежа родителям – лицо, называемое говорящим (адресатом). Адресованность информации имеет разный характер в зависимости от того, эксплицирован ли адресат информации. Ср.: а. Учитель хвалил коллегам своего ученика б. Учитель хвалил ученика в предложении (а) адресованность носит «двойной» характер, так как в этом высказывании два адресата. Первым являются коллеги, вторым фигура наблюдателя-слушающего (читающего). В предложении (б) адресат один – наблюдатель-слушающий [86, с. 58].
От глаголов интерпретации речи, указывающих на высказанную оценку (хвалить, одобрять, порицать и др.), отличают глаголы оценочного отношения, которые обозначают оценку как разновидность внутреннего состояния [66, с. 98]. Многие глаголы, как было отмечено в 2.2, принадлежат к обеим категориям, например, восхищаться, радоваться, возмущаться; ср.: Она была чудесно хороша в своем светлом весеннем костюме, со своим прелестным профилем и завитушками из-под шляпы. Мишель любовно глядя на неё, восхищался (состояние) её красотой, молодостью и беспечностью (М. Зощенко); Ох, тут он очень возмутился (состояние), начал швыряться вещами, кричать и срамить меня за излишнюю склонность к грубому материализму (М.Зощенко); Его восхищали (состояние) картины печальной и однообразной псковской природы, березки, речки и разные мошки, кружащиеся над цветочными клумбами (М. Зощенко); Василий жалобно вскрикивал во сне и в ужасе просыпался.
- Ты чего? – сонно ворчала Татьяна. – Чего кричишь-то?
- Да так, приснилось, что плита на стройке упала, – успокаивал жену Кузьмин, испуганно таращась по сторонам.
- Какая ещё плита? – возмущалась жена. - Спи, пожалуйста, завтра рано вставать.
Часто восхищение и возмущение выражается во внутренней речи говорящего: Сначало это неожиданное судилище возмутило Майку. Оказывается, вот какие дела в сектах творятся! Там судят и шельмуют честных колхозников. Да как судят-то! Майка хотела вмешаться. Но потом решила посмотреть, что получится (Д. Черепанов).
Менее всего интерпретирующий компонент проявляется в тех случаях, когда говорящий, описывая РА другого лица, избирает стратегию «беспристрастного репортажа», своего рода репортажа de dicto, стремясь буквально передать все, “как было сказано”. Собственную интерпретацию он вводит в описание в той мере, в какой избирает стратегию репортажа de re, претендуя на раскрытие того, что субъект РА имел ввиду “на самом деле” [104, с. 237]. Ср.: Вчера видел твоего брата, он так и сказал: «Егор – самый лучший плотник в округе». – Вчера я видел твоего брата, он хвалил тебя.
Употребление в РА с оценочными глаголами наречий всегда, часто, нередко свидетельствует об обобщениях, касающихся внутренней жизни человека: Мы часто восхищаемся поступками, на которые сами не способны, – я восхищался своими родителями (А. Алексин); Дети нередко презирают тех, кто кажется им слабее их (газ.); Его всегда возмущало беспардонное обращение с женщинами (газ.).
Т. В. Булыгина и А. Д. Шмелев, описывая семантическое различие между предикатами «обвинить/обвинять» и «осудить/осуждать», связанных «с идеей ответственности за некоторый предосудительный поступок (свойство, поведение)», отметили взаимообусловленность этого семантического отличия с различными иллокутивными целями соответствующих речевых актов. Когда обвиняют, в намерение говорящего входит сообщение о том, что некое лицо совершило некий поступок, причем предосудительность этого поступка является само собой разумеющимся. Когда осуждают, то известным представляется какое-либо действие, а в намерение говорящего входит сообщение о том, что деяние является предосудительным, по его мнению».
Анализируя глагол обвинить/обвинять, исследователи выделяют два типа его употребления: «обвинить Y-a в Z-e может означать утверждение, что Y совершил действие Z (заранее считается, что действие Z плохо), или утверждение, что действие V (про которое заранее известно, что Y совершил V) явилось проявлением свойства Z (считается, что Z плохо). В первом случае обвинение чисто фактическое и верифицируемое, во втором – касается трактовки субъектом некоторой заданной ситуации» [105, с. 59].
В основе концептов «чувств-отношений» осуждение и неодобрение, В.Н.Телия выявила несоответствие «настоящего», «подлинного» по своим качествам, достоинствам и т.п. и того, что недотягивает до такого эталона или стереотипа (которые складываются в обиходно-бытовой ценностной картине мира). Чувства-отношения осуждения или порицания возникают на том фоне, когда субъект берет на себя роль судьи за какие-либо проступки объекта отношения, «преступившего закон» общежития (при этом порицают только тех, кто не ведает, что творит – детей, больных), в основном это сфера нарушения норм поведения [25, с. 156].
В высказываниях с оценочными глаголами интерпретирующего характера (при условии, если интерпретируются языковые выражения с оценочной семантикой – Ты умница! – похвалила мать дочку.) мы сталкиваемся с «двойной» оценкой. Хвалящий, одобряющий, осуждающий и т.д. оценивает какое-либо явление как хорошее или плохое и дает понять это адресату речи; наблюдатель (интерпретатор) оценивает соответствующее поведение как похвалу, одобрение, осуждение или порицание и т.д.