|
Господи, только не это.
Но, осторожно распахнув дверь, я услышал его. Он говорил громко, медленно и
монотонно, совсем как Билли Джеймс Харгис, наглотавшийся транквилизаторов.
Объяснял ей, какая она шлюха и как загубила его жизнь. А может, он говорил о
девушке, которая попыталась прикоснуться к нему. Джонни Клейтон их не различал
— обе были охочими до секса рассадниками болезней. Которых надо держать в узде.
И в кровати, разумеется, отделять шваброй.
Я снял туфли и поставил на линолеум. Над раковиной горела лампа. Я
проверил, куда падает тень, чтобы убедиться, что она не войдет в гостиную вперед
меня. Достал из кармана пиджака револьвер и двинулся через кухню, чтобы встать у
арки и ждать, пока не услышу: «Звонит „Эйвон“, спецдоставка в кастрюльке». Тут
бы я и ворвался в гостиную.
Только не дождался. Когда Дек заговорил, в его голосе не было ничего веселого.
Только шок и ярость. И заговорил он не снаружи, а в доме:
—
Господи! Сейди!
После этого все произошло быстро, очень быстро.
8
Клейтон взломал замок парадной двери, так что собачка не могла защелкнуться.
Сейди на это внимания не обратила, в отличие от Дека. Поэтому, вместо того чтобы
постучать, он толкнул дверь и вошел в дом с керамической кастрюлькой в руках.
Клейтон по-прежнему сидел на скамеечке, нацелив револьвер в живот Сейди, но
нож положил на пол рядом с собой. Дек — он сам потом об этом сказал — понятия
не имел, что у Клейтона был нож. Я сомневаюсь, заметил ли он и револьвер. Потому
что он видел только Сейди. Верхняя часть ее платья стала грязно-бордовой. Кровь
залила руку и часть дивана. Но самое страшное случилось с ее лицом, повернутым к
нему. Левая щека разошлась надвое, как разорванный занавес.
—
Господи! Сейди!
— Крик просто вырвался из груди. Его переполняли шок и
ярость.
Клейтон повернулся, его верхняя губа вздернулась, обнажая зубы. Он поднял
револьвер. Я это увидел, потому что уже проскочил арку между кухней и гостиной.
И я увидел, как Сейди ударила по скамеечке ногой. Клейтон выстрелил, пуля ушла в
потолок. Когда он попытался встать, Дек бросил в него керамическую кастрюльку.
Крышка отлетела в сторону. Вермишель, мясо, зеленые перчики и томатный соус
выплеснулись в воздух. Кастрюлька, наполовину опустевшая, угодила Клейтону в
правую руку. Остатки китайского рагу полились на него. Револьвер упал.
Я видел кровь. Видел изуродованное лицо Сейди. Видел Клейтона, сидящего на
корточках на заляпанном кровью и китайским рагу ковре. Я прицелился.
—
Нет!
— крикнула Сейди. —
Нет, пожалуйста, нет!
Ее крик отрезвил меня, как пощечина. Если бы я его убил, то стал бы объектом
полицейского расследования, какими бы оправданными ни казались мои действия.
Тут же выяснилось бы, что никакой я не Джордж Амберсон, и я лишился бы шанса
предотвратить ноябрьское убийство. Да и нашлось бы мне оправдание? Передо
мной стоял невооруженный человек.
Я тоже так думал, потому что не видел ножа. Его накрыла перевернувшаяся
скамеечка. Но и если бы нож лежал на самом виду, я мог его не заметить.
Я убрал револьвер в карман и рывком поднял Клейтона на ноги.
— Меня бить нельзя! — С губ летела слюна. Глаза остекленели, словно у него
начался припадок. Он потерял контроль над мочевым пузырем: я услышал, как моча
льется на ковер. — Я психически больной, я не несу ответственности за свои
действия, не могу нести ответственности, у меня справка, она в бардачке моего
автомобиля, я покажу ее…
Его хныкающий голос, абсолютный ужас, написанный на лице (теперь, когда
его обезоружили), оранжево-блондинистые волосы, патлами падающие на глаза,
даже запах китайского рагу… все это привело меня в ярость. Но прежде всего я
разъярился, видя Сейди, съежившуюся на диване и залитую кровью. И ее волосы
свисали вниз, а с левой стороны, рядом с жуткой раной, слиплись в комок. Из-за
этого подонка ей предстояло ходить со шрамом, в том же месте, что и у Бобби Джил.
Хотя у той шрам практически исчез — и это естественно, прошлое стремится к
гармонии, а рана Сейди выглядела хуже некуда.
Я ударил его по правой щеке, достаточно сильно, чтобы слюна полетела из
левого уголка рта.
— Это тебе за швабру, псих долбаный!
Следующая оплеуха пришлась по другой щеке, и теперь слюна полетела из
правого уголка рта. Он издал горький, отчаянный вой, какой приберегают для
самого худшего, для зла такого ужасного, что его невозможно исправить. Или
простить.
— Это тебе за Сейди!
Я сжал пальцы в кулак. В каком-то другом мире Дек что-то кричал в
телефонную трубку. Потирал ли он грудь, совсем как Теркотт? Нет. Пока еще нет. В
том же другом мире стонала Сейди.
— А это за меня!
Я врезал ему, и — я говорил, что скажу всю правду, без утайки — хруст его
носа, крики боли в моих ушах зазвучали музыкой. Я отпустил Клейтона, и он рухнул
на пол.
Тогда я повернулся к Сейди.
Она попыталась встать с дивана, попыталась протянуть ко мне руки — не
вышло. Они упали на окровавленное платье. Ее глаза начали закатываться, я уже не
сомневался, что она лишится чувств, но ей удалось остаться в сознании.
— Ты пришел, — прошептала она. — Джейк, ты пришел, чтобы спасти меня.
Вы оба пришли.
— Аллея Ульев! — кричал Дек в трубку. — Нет, я не знаю, какой дом, не помню
номер, но вы увидите старика в туфлях, облепленных китайским рагу, который будет
стоять на дороге и махать руками! Поторопитесь! Она потеряла много крови!
— Не двигайся. — Я шагнул к Сейди. — Постарайся не…
Ее глаза широко раскрылись. Она смотрела мне за спину.
— Берегись! Джейк,
берегись
!
Я развернулся, сунул руку в карман за револьвером. Дек тоже повернулся,
держа трубку скрюченными артритом пальцами, словно дубинку. Но хотя Клейтон и
поднял с пола нож, которым обезобразил Сейди, дни, когда он мог причинить кому-
то вред, остались в прошлом. Как выяснилось, за одним исключением.
Прошлое вновь повторилось, эпизод, виденный мной на Гринвилл-авеню
вскоре после приезда в Техас. Нет, из «Розы пустыни» не доносилась музыка Мадди
Уотерса, однако компанию мне составляли другая раненая женщина и другой
мужчина со сломанным носом, из которого текла кровь, в вылезшей рубашке,
свисавшей почти до колен. Этот мужчина держал в руке нож, а не пистолет, но в
остальном отличий я не находил.
— Нет, Клейтон! — заорал я. — Опусти нож!
Выпученными глазами, едва видневшимися за космами оранжевых волос, он
уставился на потрясенную, теряющую сознание женщину на диване.
— Ты этого хочешь, Сейди?
— крикнул Клейтон. —
Если ты хочешь этого, я
дам тебе то, что ты хочешь!
С перекошенным безумной улыбкой лицом он приставил нож к горлу… и
резанул.
Do'stlaringiz bilan baham: |
