…Убийство президента Кеннеди стало самым трагическим событием

Не волнуйся, ты не
забеременеешь. Я переболел свинкой в четырнадцать лет.
— Потому что я оставил страховку, агент Хости.
Одно веко дернулось. Других признаков, что идея ему не понравилась, я не
заметил.
— Мы думаем, что вы можете исчезнуть, потому что мы уверены… Давайте
сделаем следующее. Вы сможете позвонить своему человеку, как только уедете из
Далласа.
— Никакой пресс-конференции?
— Только этого нам и не хватает.
Он снова открыл портфель. Достал блокнот с линованными страницами.
Передал мне вместе с ручкой из нагрудного кармана.
— Напишите мне письмо, Амберсон. Мы с Фритцем найдем его завтра утром,
когда придем за вами, но озаглавить вы его можете «Всем, кого это касается».
Напишите красиво. Напишите 
искренне
. Вы это умеете, верно?
— Конечно, — кивнул я. — На ходу сочиненные небылицы — мой конек.
Он невесело улыбнулся и взял бутылку шампанского.
— Может, я попробую эту шипучку, пока вы сочиняете. Но вам не налью. У вас
впереди тяжелая ночь. До сна идти немало миль
10 
Я писал, тщательно подбирая слова, но много времени это не заняло. Я полагал,
что в таких случаях (хотя едва ли во всей мировой истории был хоть один такой
случай) краткость шла только на пользу. И я постоянно помнил о предложенной
Хости идее — «Скромный герой». Оставалось только порадоваться, что удалось
поспать несколько часов. Конечно, мне снились кошмары, но свежести определенно
прибавилось.
Когда я закончил, Хости уговаривал третий стакан шампанского. Он уже
выложил часть содержимого портфеля на кофейный столик. Я протянул ему
блокнот, и он начал читать. Громыхнул гром, молния на мгновение осветила ночное
небо, но я полагал, что гроза еще далеко.
Пока он читал, я присмотрелся к тому, что лежало на столике. Мой «Таймекс»,
единственная вещь, которую мне не вернули при отъезде из полицейского
управления. Очки в роговой оправе. Надев их, я убедился, что стекла без диоптрий.

---

Ключ с полым цилиндром вместо бородки. Конверт, похоже, с тысячей долларов
старыми десятками и двадцатками. Сеточка для волос. Белая униформа из двух
частей — брюки и туника. Хлопчатобумажная ткань выглядела такой же тонкой, как,
по утверждению Хости, история моего прошлого.
— Хорошее письмо. — Хости опустил блокнот. — Та самая степень печали,
которую демонстрировал Ричард Кимболл в «Беглеце». Смотрели?
Я видел фильм с Томми Ли Джонсом, но едва ли имело смысл говорить об этом.
— Нет.
— Вы будете беглецом, это верно, но только от прессы и американской публики,
которая хочет знать о вас все: и какой сок вы пьете по утрам, и какой размер трусов
носите. Вами интересуется общественность, Амберсон, но ни в коем случае не
полиция. Вы не застрелили свою подругу, вы даже не застрелили Освальда.
— Я пытался. Если бы не промахнулся, она бы не погибла.
— На этот счет я бы не особенно себя винил. Помещение там большое, а
точность револьвера тридцать восьмого калибра с расстоянием резко падает.
Это правда. Стрелять надо менее чем с пятнадцати ярдов. Так мне говорили, и
не раз. Но я этого не сказал. Я полагал, что мое короткое знакомство со
специальным агентом Джеймсом Хости почти закончено. И мне хотелось побыстрее
поставить точку.
— За вами ничего нет. Все, что вам нужно, так это найти место, где ваши люди
смогут забрать вас и переправить в землю призраков.
В моем случае под землей призраков подразумевалось будущее, отстоящее на
сорок восемь лет. Туда вела «кроличья нора». При условии, что она находилась на
прежнем месте.
— Уверен, что все будет хорошо.
— Да уж, вам лучше быть в этом уверенным. Если вы попытаетесь ударить нас,
мы ударим с удвоенной силой. Мистер Гувер… скажем так, директор не из тех, кто
прощает.
— Скажите мне, как выбраться из отеля.
— Вы наденете эту одежду рабочего кухни, сеточку для волос, очки. Этот ключ
от служебного лифта. Он доставит вас на первый этаж. Вы пройдете через кухню и
выйдете через дверь черного хода. Пока все ясно?
— Да.
— Вас будет ждать автомобиль Бюро. Сядете на заднее сиденье. С водителем не
разговаривайте. Это не лимузин. Вас доставят на автовокзал. Водитель предложит
вам три билета. До Тампы на двадцать три сорок, до Литл-Рока на двадцать три
пятьдесят и до Альбукерке на ноль часов двадцать минут. Я не хочу знать, какой
автобус вы выберете. А вы должны знать, что на этом наше сотрудничество
заканчивается. Потом не попадаться никому на глаза — ваша забота. И разумеется,
тех, на кого вы работаете.

---

— Разумеется.
Зазвонил телефон.
— Если это какой-то хитрожопый репортер, который нашел способ дозвониться
до вас, пошлите его подальше, — бросил Хости. — А если скажете хоть слово о том,
что я здесь, я перережу вам глотку.
Я подумал, что он шутит, но полной уверенности не было. Взял трубку.
— Я не знаю, кто вы, но я очень устал, а потому…
Женский голос с придыханием ответил, что не задержит меня надолго. Глядя на
Хости, я беззвучно произнес: «Джеки Кеннеди». Он кивнул и плеснул в стакан
моего шампанского. Я отвернулся, словно мог помешать Хости подслушивать наш
разговор, стоя к нему спиной.
— Миссис Кеннеди, вы могли бы и не звонить, но говорить с вами для меня
большая честь.
— Я хотела поблагодарить вас за то, что вы сделали. Я знаю, мой муж уже
поблагодарил вас от нас обоих, но… мистер Амберсон… — Первая леди
заплакала. — Я хочу поблагодарить вас от наших детей, которые могут сегодня
пожелать спокойной ночи матери и по телефону — отцу.
Каролин и Джон-Джон. До этого момента я о них и не думал.
— Миссис Кеннеди, я вам очень признателен.
— Как я понимаю, вы собирались жениться на молодой женщине, которая
погибла.
— Совершенно верно.
— У вас, должно быть, разбито сердце. Пожалуйста, примите мои
соболезнования… этого мало, я знаю, но это все, что я могу предложить.
— Спасибо вам.
— Если бы я могла изменить то, что произошло… если бы я могла повернуть
время вспять…
Нет,
подумал я, 
это моя работа, миз Джеки.
— Я понимаю. Спасибо вам.
Мы поговорили еще какое-то время. Этот разговор оказался для меня более
сложным, чем с президентом Кеннеди в полицейском управлении. Отчасти потому,
что тот казался грезой, а этот — нет, но, думаю, главным образом из-за страха,
который я слышал в голосе Жаклин Кеннеди. Она, похоже, в полной мере
осознавала, какой тонкий волосок отделял их от смерти. По его голосу я этого не
ощутил. Он как раз верил, что осчастливлен и благословлен провидением, может,
даже бессмертен. Ближе к завершению нашего разговора я попросил ее проследить
за тем, чтобы до конца президентского срока ее муж больше не разъезжал в
открытых лимузинах.

---

Она заверила меня, что так и будет, поблагодарила вновь. Я еще раз сказал, что
рад ее звонку, и положил трубку. Оглянувшись, увидел, что один. В какой-то момент
моего разговора с Жаклин Кеннеди Хости ушел. От него остались два окурка в
пепельнице, недопитый стакан шампанского и еще одна записка, лежавшая рядом с
блокнотом, в котором я написал письмо.
Избавьтесь от «жучка», прежде чем поедете на автовокзал,
прочитал я. А
ниже: 
Удачи вам, Амберсон. Очень сожалею о вашей утрате. Х.
Может, он и сожалел, но сожаления дешевы, ведь так? Сожаления очень
дешевы.
11 
Я надел униформу кухонного рабочего и спустился на первый этаж на лифте, в
котором пахло куриным супом, соусом барбекю и «Джеком Дэниелсом». Когда
двери открылись, быстрым шагом прошел по жаркой, благоухающей множеством
ароматов кухне. Не думаю, чтобы кто-нибудь посмотрел на меня.
Вышел в переулок, где парочка алкашей рылась в мусорном баке. И они не
глянули на меня, хотя подняли головы, когда небо на мгновение осветила молния.
Неприметный «форд»-седан стоял у въезда в переулок. Двигатель работал на
холостых оборотах. Я сел на заднее сиденье, и автомобиль тут же тронулся с места.
По пути к автовокзалу «Грейхаунд» водитель произнес только одну фразу: «Похоже,
дождь собирается».
Он предложил мне три билета, как покерную комбинацию бедняка. Я выбрал
Литл-Рок. До отправления автобуса оставался примерно час. Я пошел в сувенирный
магазин и купил дешевый чемодан. Если бы все прошло хорошо, он бы понадобился
для кое-каких вещей. Многого я покупать не собирался: в моем доме в Сабаттусе
меня дожидалась самая разнообразная одежда, и хотя дом этот отстоял от меня чуть
ли не на пятьдесят лет, я рассчитывал попасть туда менее чем через неделю. Такой
парадокс наверняка понравился бы Эйнштейну, и в моем усталом, скорбящем разуме
не возникло и мысли, что — с учетом «эффекта бабочки» — дом этот будет
принадлежать уже не мне. Если его вообще построят.
Я купил газету, экстренный выпуск «Грязь гералд». С одной-единственной
фотографией на первой полосе, может, случайно снятой профессионалом, а скорее,
счастливчиком-зрителем, Кеннеди наклонялся над женщиной, с которой я недавно
говорил, и ее розовый костюм не пятнала кровь, когда она наконец-то сняла его этим
вечером.