высочайшего чертога, почему же государю мира своею
драгоценною особою следует
принять участие в войне с этим небольшим [олицетворением] зла и порицания? Любой из
нас, рабов [августейшего] чертога, буде ему прикажут, отправившись /
36а/ [вo главе
войска], учинит наказание тому недостойному народу и водворит его в его пределы.
Стихи:
Вращение неба не совершается иначе, как по твоему желанию,
У горы нет силы мстить тебе.
[52]
Мухаммед Рахим бий наедине доложил [хану]: “Государь! в настоящее время,
когда силою войска вашего величества те перепуганные [племена] нашли себе место в
углах страха, в пучинах ужаса, не следует их доводить до крайности. Ввиду их дерзости и
наглости, я думаю такие отчаявшиеся в жизни люди, лишившиеся всего достояния,
неизбежно так осмелеют, что несущее страшный суд войско постигнет беда и [через то]
отложится далекое путешествие, т. е. произойдет задержка в походе на Балх.
Пусть
государь времени, это солнце, освещающее вселенную, по своему великому милосердию
зачеркнет их заблуждения чертою прощения, чтобы оправдалось положение: “от рабов —
проступки, от владык — /
36б/ милости и благодеяния”.
Стихи:
Если ты не простишь тирана,
То как обретешь пощаду [попав] в его руки насилья?
В настоящее время, когда неукротимая энергия вашего величества: сосредоточена
на походе на Балх, независимо от того, будет ли участвовать или отсутствовать [в этом
предприятии] тот народ, — следовало бы: сделать их поступки как бы несуществующими,
так как это есть одно из необходимых государственных дел”.
Когда государь времени услышал подобные доводы от этого рассудительного
эмира, он отказался предпринять что-либо в отношении того народа. И, не обращая
внимания на то, живы они или мертвы, обратился к прежней своей мысли, как
осуществить поход на область Балх. Он
обратился к астрологам, хорошо не знавшим
величия звезд и луны, и спросил о [благоприятном] часе, [в который можно выступить в
поход]. Каждый [из них] судил по разному об одном и том же часе. Тогда отважный
государь [с нетерпением] спросил о часе: “счастливый или несчастливый... какой же он
будет?”. И в гневе приказал бить в барабан поход. Эмиры и военные, видя такую
решительность со стороны государя, /
37а/ все сразу бросились к ногам великодушного
государя, и их плач и мольбы огласили воздух. Они открыли
свои уста для похвал и
приветствий, особенно Мухаммед Рахим аталык, которого государь хорошо знал как
особенно верного [сановника] и [своего] доброхота.
Стихи:
Он говорил: “Хвала государю,
Ибо без тебя, [государь], да не будет [никому царского] венца и перстня!
Да подаст тебе бог свою помощь во всяком деле!
[53]
Да дарует он [тебе] спасение от дурных глаз!
Ради тебя мы не пожалеем жизни,
Если прольется на нас дождь мечей и боевых палиц.
После этих похвал государю было доложено [названным аталыком] “следующее:
“таким же образом, как и раньше, высокопочтенная особа вашего величества признает
поход на Балх наиважнейшим из дел и поставленных [перед собою] целей, однако
положение созвездий требует того, чтобы государь времени, отложив поход на Балх этою
весною, /
37б/ отсрочил бы свое выступление, и по осени, которая является наилучшим из
времен года, воссел бы на коня. Это будет более соответствовать счастливой звезде
государя. Кроме того, племена правой и левой стороны, испуганные бдительностью и
атаками войск, несущими судный день, разбежались, и их дерзость уничтожена страхом за
свою жизнь и опасением гибели; возможно, что потихоньку-полегоньку они начнут
приходить к
высокому порогу, который является средоточием упований [всех]
нуждающихся, и склонять перед ним свои головы. Если же после того, как им
растолкована дерзость, они не придут, то в таком случае представляется необходимым
прежде всего с корнем сокрушить внутреннего врага, а после того уже повести войска в
другую сторону”. Государь — покровитель мира, уразумел честность суждений
[упомянутого] эмира и [его] стремление к благу
своего служебного положения, ибо
дальновидная мысль [сего эмира] была близка к правильному образу действий. Шаим бий,
наморщив лоб, ничего другого, сколько ни пытал его государь, не высказывал, как только
заботу о положении войска. Посему, по необходимости согласившись [с эмирами],
[государь] волей-неволей /
38а/ выступил обратно в столичный город, т. е. к Бухаре. И,
проводя там лето, предался удовольствиям и веселию.
Do'stlaringiz bilan baham: 
