Т. В. Зуева Б. П. Кирдан

Трудовые песни

В происхождении и развитии фольклора огромную роль играла трудовая деятельность.
Во время трудовых процессов, требовавших постоянных ритмических усилий, уже в глубокой древности зародились трудовые песни. Они известны у всех народов и исполнялись при подымании тяжестей, забивании свай, вспа­хивании поля, водо-черпании, ручном помоле зерна, выделке льна, во время гребли и проч. Такие песни могли исполняться при одиночной работе, но они особенно были важны при работе совместной. Песни содержали команды к одновременному действию. Их основным элементом был ритм, организовывав­ший процесс труда. Немецкий исследователь К.Бюхер писал: "...Мы приходим к выводу, что на низших ступенях своего развития работа, музыка и поэзия представляли собой нечто единое, но что основным элементом этого три­единства была работа, между тем как остальные составные части имели толь­ко второстепенное значение. То, что их соединяло, был общий присущий им всем ритм, который являлся сущностью как древней музыки, так и древней поэзии..."
В русском фольклоре сохранились и дошли до нашего времени отголоски древних трудовых песен, не утратившие своих производственных функций. Это так называемые "дубинушки" — припевы в бурлацких песнях, исполнявшихся на Каме, Дону и в особенности на Волге. Их пели бурлаки, носильщики, лодоч­ники, грузчики. В зависимости от вида труда, его ритма, создавался ритмиче­ский рисунок припева (образцы текстов приведены в Хрестоматии).
Бюхер отмечал: "Большинство песен этой группы носят следы чрезвычайно древнего происхождения; наиболее древние из них приводят нас даже к тем простейшим звукам природы, из которых, по всеми принятой гипотезе, произошла человеческая речь". В числе та­ких "простейших звуков" он назвал айДа, Да! волжских бурлаков. И далее: "Все это восклицания, всегда и повсеместно вырывающиеся из сдавленной груди во время быстрой тяжелой и напряженной работы, они вырываются бессмысленно, непроизвольно, и все же приносят облегчение. Вместе с тем они являются знаком для соединения мно­гих отдельных слабых сил в единую гигантскую мощь, поэтому они повторяются, хотя и в самых разнообразных вариациях, в виде при­пева в большинстве песен этой группы: в виде фаЬое яванцев, таЬаЬа ЬоЬо, таЬаЬа пдо! индусских и (й да\уа! японских носильщиков па­ланкинов, в веселом Ы Ьо рр! работников, вколачивающих сваи, в Ьи- го Ц)1еу гельголандцев, в р^8отЪо! далматов, в быстром дк'Ьопд, дкНопд японских гребцов и в тяжелом стоне эй, ухнем, вырывающем­ся из глубины души русских бурлаков. Многие из этих восклицаний передавались веками от поколения к поколению..."¹.
Припев, собственно и являющийся древнерусской трудовой песней, воз­ник при коллективных работах по валке деревьев, когда расчищались участки от леса для земледелия. "Дубинушка " — дерево, дуб^{LXXXVII LXXXVIII}; "иДет-иДет "—падает, ва­лится. На постоянную значимость этой работы указывает древнерусское назва­ние января: сеченъ (одно из толкований: "время вырубки леса").
Подбирая артель бурлаков, хозяин особое значение придавал запевале, который исполнял, а точнее — импровизировал куплеты бурлацкой песни; ее припев подхватывал хор. Припев был сигналом к одновременному напряжению всех сил. Слова куплета должны были подстрекнуть товарищей к работе (насмешкой, бранью или ссылкой на мнение зрителей); они содержали размышления о самой работе, об орудиях труда, передавали радость или недо­вольство, могли содержать жалобы на тягость работы и на малое вознаграж­дение.
В середине XIX в. труд бурлаков ушел в прошлое. "Дубинушки" были ис­пользованы в профессиональном искусстве (литературе, музыке, живописи). Они воспринимались как символ тяжелого труда угнетенного народа.

2.