Т. В. Зуева Б. П. Кирдан

"Отведите-ка вы моих вороных коней моему батюшке,
Золотую ли казну моей родной матушке,
Челобитье вы моей молодой жене,
Благословеньице вы моим малым детушкам!"

3. 
   ПОЭТИКА ТРАДИЦИОННОЙ КРЕСТЬЯНСКОЙ ЛИРИКИ
   

Поэтика крестьянских лирических песен является общей для всех темати­ческих групп. В основе большинства способов выражения лирического начала лежит, по словам А. Н. Веселовско-го, "искание созвучий, искание человека в природе", т. е. принцип аналогии между миром природы и внутренним миром человека. Свойства человеческой души переносились на природные объекты, а образы животных, растений, небесных светил указывали на того или иного героя песни, на его душевное состояние. Это не противоречило стремлению народ­ной лирики изображать типические образы в реальной жизненной обстановке.
Система художественных средств народной поэзии с точки зрения их исторического становления и развития глубоко исследована А. Н. Веселовским в работе "Психологический параллелизм и его формы в отражениях поэтическо­го стиля"^CCLXVI.
Психологический параллелизм — это сопоставление человеческого об­раза и образа из мира природы по признаку действия или состояния. Его кор­ни — в анимистическом мировоззрении древних. Более всего человека им напоминали животные — "здесь далекие психологические основы животного аполога; но и растения указывали на такое же сходство: и они рождались и отцветали, зеленели и клонились от силы ветра. Солнце, казалось, также дви­галось, восходило, садилось, ветер гнал тучи, молния мчалась, огонь охватывал, пожирал сучья и т. п. Неорганический, недвижущийся мир невольно втягивал­ся в эту вереницу параллелизмов: он также жил". Простейший параллелизм был двучленным. Веселовский писал: "Его общий тип таков: картинка приро­ды, рядом с нею таковая же из человеческой жизни; они вторят друг другу при различии объективного содержания, между ними проходят созвучия, выясня­ющие то, что в них есть общего". Из двучленного параллелизма развились многие формы образности, к нему генетически восходит система тропов: срав­нения, метафоры, образы-символы, постоянные эпитеты и проч.
Фольклорная традиция всегда стремилась выразить внутреннее состояние лирического героя через внешние формы, поэтому обычно он был показан в микро­сюжете. Герой или героиня песни гуляет в зеленом саду, лежит израненный под ра­китовым кустом, прохаживается по новой горенке, едет к любезной сударушке, поит коня или черпает воду из реки, сидит пригорюнившись, идет с горя в чи­сто поле, сидит в темнице, плывет по реке на кораблике и т. п. Такие повествова­тельные островки — своеобразные песенные константы — в живом бытовании мог­ли взаимодействовать друг с другом, объединяться по принципу поэтической ас­социации, подчиняясь общему для них лирическому началу. Это имел в виду Ал. Григорьев, когда писал: "Одна песня наводит на другую, как-то вяжется с дру­гою, как-то растительно цепляется за другую; одно слово в одной песне родит в памяти новую песню, одни общеэпические формы связывают несколько разнород­ных песен; точно так же и мотивы, по-видимому совершенно различные, льются один за другим, совершенно раздельные, а между тем связанные между собою од­ною общею растительною жизнию"^CCLXVII.
Композиция песенного текста была подчинена раскрытию его смысла, ко­торый заключался в передаче душевного состояния человека.
Иногда применялся повтор песенного сюжета, при этом, как и в кумуля­тивных сказках, заменялись один или несколько эле-
ментов. Если замена происходила по принципу антитезы, то сюжет был удво­енным (см. "Во поле береза стояла...": антитеза "старый муж — молодой муж"). Песни с двухчастным сюжетом могли также строиться на принципе психологи­ческого параллелизма — такой его тип принято называть развернутым. Так, в песне "Как бывало мне, ясну соколу, да времечко... "до малейших деталей по­вторяется весь сюжет, заменен только герой. Ясный сокол вольно летал, раз­бойничал — но оказался во клеточке: