Т. В. Зуева Б. П. Кирдан

Только видели удала, как в стремена вступил,
А не видели поездки богатырские,
Только видели — в чистом поле курево стоит,
Курево стоит, да дым столбом валит. [Азб. — С. 115].
Столь же необычайны расстояния, которые с легкостью преодолевает бо­гатырский конь.
О коне Ильи Муромца:
Его добрый конь да богатырский
С горы на гору стал перескакивать,
С холмы на холму стал перемахивать.
Мелки реченки, озерка промеж ног спущал.
[Гильф. — Т. 2. — С. И].
О коне Михаилы Казаринова:
Он скачет, конь, с берегу на берег,
Котора река шириною пятнадцать верст. [К. Д. — С. 110]. |
Конь Настасьи королевичны:
По целой версты конь поскакивал,
По колен он в земелюшку угрязывал,
Он с земелюшки ножки выхватывал,
По сенной купны он земелики вывертывал.
За три выстрелы камешки откидывал.
[Гильф. — Т. 2. — С. 104].
Высшей степени гиперболы достигали в кульминации былинного сю­жета — изображении боя. Здесь появлялась типическая формула (1оси§ сот- пиппя богатырь хватает то, что подвернулось ему под руку (шапку со буйной головы, палицу боевую, дуби-ночку и даже татарина) и начинает этим помахивать.
Лак куды-де махнёт — туда улицы.
Да назадь отмахнёт — переулочки.
[Гильф. _ Т. 3. — С. 162];
Где он ни пройдет, тут улица,
Где ни повернется, проулочек,
Где он ни станет, тут площадью.
[Киреевский. — Вып. 3. — С. 110].
В былине "Калин-царь", записанной в XVIII в., предводитель не­сметного вражеского войска велел татарам сохватать Илью. Приказание было исполнено: Связали ему руки белыя
Во крепки чембуры шелковыя. Даже связанный, Илья добром предлага­ет Калину отойти прочь с татарами от Киева, или им не быть живыми.
И тут Калину за беду стало
И плюет Ильи во ясны очи:
"А русской люд всегды хвастлив,
Опутан весь, будто лысай бес,
Еще ли стоит передо мною, сам хвастает!"
И тут Ильи за беду стало,
За великую досаду показалося,
Что плюет Калин в ясны очи,
Скочил в полдрева стоячева,
Изорвал чембуры на могучих плечах.
Не допустят Илью до добра коня
И до ево-та до палицы тяжкия,
До медны литы в три тысячи.
Схватил Илья татарина за ноги.
Которой ездил во Киев-град,
И зачал татарином помахивати,
Куда ли махнет — тут и улицы лежат,
Куды отвернет — с переулками,
А сам татарину приговаривает:
"А и крепок татарин — не ломится,
А жиловат собака — не изорвется!"
И только Илья слово выговорил,
Оторвется глава ево татарская,
Угодила та глава по силе вдоль,
И бьет их, ломит, вконец губит.
Достальныя татара на побег пошли,
В болотах, в реках притонули все,
Оставили свои возы и лагири.
Воротился Илья он ко Калину-царю,