Смысл и назначение истории. Пер с нем

 непостигаемого,
которое
 на границе происходящего, 
как моего воления и моей сущности, хотя и не прямо восприни­
мается, но все-таки представляется действующим. Здесь речь уже 
идет не о демонологическом мировоззрении, а об образном выра­
жении чего-то в целом непонятого, нежеланного, искажающего, 
случайного, которое действует подавляюще как бы из собственных 
истоков. Теперь речь идет уже не о демонах, а о демоническом. 
Оно не обретает образа, не становится теорией, а остается исче­
зающим выражением границы. 
479 

---

Так Гете в старости пользовался выражением демонического, 
говоря о нем с предельной настойчивостью, но так, что непости­
жимость оставалась сущностью демонического. Ибо оно движется 
лишь в противоречиях и не может быть подведено под понятие. 
Поэтому и у Гете демоническое остается бесконечно многознач­
ным словом, которое он применяет по отношению к непонятому, 
когда хочет выразить его как тайну сущего, происходящего, 
некоей связи, и все-таки может лишь, предчувствуя, кружить 
вокруг него. Гете, который давно уже упоминал о демонах в мно­
гозначном смысле поэтического подобия, говорит о демоническом 
следующее: 
«Оно было не божественным, ибо казалось неразумным, 
не человеческим, ибо не обладало рассудком; не дьявольским, ибо 
было благотворным; не ангельским, ибо в нем часто замечалось 
злорадство. Оно было подобно случайности, ибо не вело к послед­
ствиям; было похоже на предвидение, ибо указывало на связи. 
Все, что нас ограничивает, казалось, было для него доступно 
проникновению... Казалось, что оно нравится себе только в невоз­
можном и с презрением отталкивает возможное... Оно создало 
силу, если не противоположную моральному порядку мира, то 
пересекающую его... 
Но самым страшным становится это демоническое, когда оно 
выступает в своем преобладании в человеке... Таковыми не всегда 
являются люди, выдающиеся по своему духу и талантам, редко 
по доброте сердца, но от них исходит огромная сила... Все нравст­
венные силы в своей совокупности неспособны противостоять им; 
тщетно обладающая более ясным пониманием часть человечества 
пытается вызвать подозрение к ним, утверждая, что они либо 
обманутые, либо обманщики; массу они притягивают. Редко или 
никогда такого рода люди встречаются одновременно, и преодо­
леть их может лишь сам универсум, с которым они вступили в 
борьбу». 
3) Гете описывает демоническое как объективно действую­
щую силу; он кружит вокруг нее, называя ее противоречивые 
явления.
 Кьеркегор
усматривает демоническое исключительно в 
человеке. Демоничен человек, который хочет абсолютно утвердить 
свою самость. Кьеркегор уясняет демоническое посредством выяв­
ления смысла самобытия и искажения, которое может возникнуть 
в нем. 
«Демонична каждая индивидуальность, которая без опосредст­
вующего определения (отсюда замкнутость по отношению ко всем 
остальным) только посредством самой себя находится в отношении 
к идее. Если эта идея — Бог, то индивидуальность религиозна, 
если идея — зло, то она демонична в узком смысле». 
В той мере, в какой демоническое (в узком смысле) совершен­
но для себя прозрачно, это — дьявол. «Дьявол — лишь дух и тем 
самым абсолютное сознание и прозрачность» (для совершенно 
иного понимания Гете характерно, что Мефистофель не демоничен, 
поскольку он — только полная рассудочная ясность и негатив-
480 

---

ность). Но в действительности демоническое в человеке не может 
стать для себя прозрачным. Прозрачность вырастает в самости 
посредством ее абсолютного отношения к Богу, а не в абсолютном 
отношении к себе как абсолютной самости. 
Непонятно, правда, как демоническое, так и божественное: 
«Оба они — молчание. Молчание есть хитрость демона, и чем доль­
ше длится молчание, тем страшнее становится демон; но молча­
ние — также и свидетельство пребывания божества в человеке». 
Демоническое, как и религиозное, выводит человека за пределы 
всеобщего. Однако запутанности в непрозрачности демоническо­
го противостоит безграничный свет перед Богом. Потерянности 
в демоническом парадоксе противостоит спасение в божествен­
ном парадоксе. 
Демоническое в качестве упрямой воли, направленной на собст­
венную случайную самость, есть отчаянное желание быть самим 
собой. «Чем в этом больше сознания, тем больше потенцируется 
отчаяние и становится демоническим. Человек мучается, испыты­
вая какое-либо страдание. Именно на это мучение обращает он 
всю свою страстность. Сейчас он не хочет помощи. Он предпочи­
тает безумствовать против всего, хочет быть несправедливо оби­
женным всем светом, наличным бытием. В своем отчаянии он не 
хочет быть самим собой даже в стоическом отказе от себя, он хочет 
быть самим собой в ненависти к наличному бытию, быть самим 
собой в своем жалком состоянии. Он полагает, что, возмутившись 
против всего наличного бытия, он обретет доказательство против 
него, против его добра. Отчаявшийся предполагает, что этим 
доказательством служит он сам, и им он хочет быть, чтобы всем 
своим страданием протестовать против всего наличного бытия». 
Эта демоническая воля, хотя и потенцированная сознанием, 
в действительности не может стать прозрачной для себя — может 
сохраниться только в темноте. Поэтому она настойчиво рвется в 
сознание и сразу же увеличивает все силы замкнутости, ибо она 
сопротивляется открытости. Отсюда противоречивое переплетение 
открытости и замкнутости: «Замкнутость может хотеть открытости, 
но пусть эта открытость придет извне, чтобы замкнутость, следо­
вательно, натолкнулась на нее. Она может хотеть открытости до 
известной степени, но сохранив при этом небольшой остаток, 
чтобы затем вновь положить начало замкнутости. Она может хо­
теть открытости, но инкогнито (тип экзистенции некоторых поэ­
тов). Бывает, что открытость как будто уже победила, но в тот же 
момент замкнутость решается на последнюю попытку; она доста­
точно хитра, чтобы превратить открытость в мистификацию, 
и вот теперь она одержала победу. «Вопрос в том, хочет ли чело­
век познать истину в глубочайшем смысле, позволить ей проник­
нуть во все его существо, принять все ее следствия и не резерви­
рует ли он для себя укрытие, которое можно использовать в слу­
чае необходимости». Демоническое является рафинированным 
в своем умении прятаться. Этому служит диалектика. В ней оно 
маскируется «с демонической виртуозностью рефлексии». 
481 

---

Поскольку демоническое не обладает опорой в себе, оно не 
может долго держаться. В своей замкнутости оно не выдерживает 
молчания, «тогда несчастный кончает тем, что навязывает свою 
тайну каждому». Однако вместе с тем он боится открытости: 
«Того, кто превосходит его в добре, демонический человек может 
просить, умолять со слезами, чтобы тот не говорил с ним, не ослаб­
лял его». 
Подлинный признак демонического человека, который отступил 
в свою случайную самость как в абсолютное, состоит в том, что для 
него больше ничего не может быть серьезным. «О вечности не 
хотят думать серьезно, ее страшатся, а страх находит сотни уло­
вок». 
4) В последнее время слово «демоническое» неопределенно 
и поверхностно применяется