Смысл и назначение истории. Пер с нем

лат.
)
. 
460 

---

до сих пор религия на самом деле чаще всего осуществляла проч­
ный и содержательный порядок, причем с помощью разума и не 
посредством прямых указаний, а с помощью верующих, и серьез­
ности и возможности им доверять. Напротив, за попыткой опи­
раться только на разум — при этом обычно имеют в виду рассу­
док — быстро следовал, как нам известно из исторического опы­
та, нигилистический хаос. 
в) «Религия порождает ложный страх. Душу терзают иллю­
зии. Муки ада, гнев Божий, непонятная действительность беспо­
щадной воли и тому подобное вызывают ужас, особенно на смерт­
ном одре. Освобождение от религии означает покой, поскольку 
оно — освобождение от обмана». 
Этот упрек справедлив в той мере, в какой имеются в виду 
конкретные суеверные представления. Но он становится невер­
ным, если обратиться к содержанию этого страха. Если страх пе­
ред адскими муками служил бесчисленным душам основой для то­
го, чтобы склоняться к добру, а не ко злу, то этот страх обычно не 
что иное, как страх перед мнимой реальностью. В шифре представ­
ления об аде этот страх может уяснить человеку глубокие экзистен­
циальные мотивы собственной сущности. Страх, связанный со 
стремлением к подлинному бытию, есть основная черта пробудив­
шегося человека. Покой, возникающий из отрицания ада, недо­
статочен, он должен проистекать из позитивного доверия, из ос­
новного состояния души, которая следует доброй воле, все время 
преодолевающей страх. Там, где исчезает страх, человек только 
поверхностен. 
г) «Религия воспитывает всепроникающую неистинность. На­
чиная с непонятного, с бессмысленного, с абсурда, не позволяя 
ставить его под вопрос, она создает в виде основной настроенно­
сти тупое послушание. Как только возникает какой-либо вопрос, 
совершается насилие над собственным рассудком, и эта нелепость 
считается заслугой. Привычка не задавать вопросов ведет к не­
истинности вообще. Противоречия в мышлении и в собственном 
поведении не замечаются. Допускаются искажения изначально 
истинного, поскольку их не замечают. Религиозная вера и не­
истинность родственны друг другу». 
В ответ на этот упрек можно только сказать, что у истоков ре­
лигии не может быть того, что проявляется в процессе ее развер­
тывания. Если, по словам Буркгардта, мера некритичности, свой­
ственная религиозным творческим людям, едва может быть поня­
та нами, то ведь в некритичности необязательно должна присут­
ствовать неистинность. Границы и загадки, которые рассудок 
склонен скрывать от себя, становятся в религии непосредственно 
присутствующими, хотя и в мифическом облике, и им присуща 
тенденция сразу же переходить в содержание суеверия. 
д) «Религии обособляют в мире как священное то, что в дей­
ствительности носит мирской характер и создано человеком. Уве­
личение тайны ведет к обесценению остального мира. Глубокое 
благоговение, связанное с религиозными представлениями, ве-
461 

---

дет к уменьшению благоговения повсюду, куда не проникает 
религия. Специфически фиксированное благоговение уже не есть 
всеобъемлющее, всеобосновывающее благоговение. В отграниче­
нии одновременно содержится исключение и уничтожение». 
Этот упрек отнюдь не применим к каждому религиозному 
человеку. Напротив, религия способна осветить весь мир своим 
светом, отблеск ее своеобразия может пасть на всю реальность. 
Однако этот упрек справедлив по отношению ко многим реализа­
циям религии, даже если с религиозной точки зрения они отвер­
гаются как отклонения от истинного пути. 
Все эти рассуждения о религии не касаются главного в ней. 
Высказанные здесь упреки относятся к отклонениям, а не к самой 
религии. 
Далее, речь здесь шла только о религии и религиях, а не о том, 
что выступает как единственная истина откровения, возвещает 
о себе, выдвигает определенные притязания и препятствует тому, 
чтобы ее в качестве одной из многих включили в классификацию 
религий. Это происходит в церквах и вероисповеданиях, возник­
ших на основе всеобъемлющей библейской религии, которой 
принадлежим мы все, евреи и христиане, греки-ортодоксы, като­
лики и протестанты, а быть может, и ислам. 
Из философской веры здесь для нас следуют два положения, 
которые я хотел бы обосновать (негативное и позитивное): 
1) В библейской религии заложено, хотя, быть может, совсем 
ей не необходимое, притязание на исключительность, которое 
выступает во всех ее ответвлениях. Это притязание — как по 
своим мотивам, так и по своим последствиям — бедственно для 
нас, людей. С этим смертоносным притязанием мы должны бороть­
ся ради истины и ради нашей души. 
2) Мы философствуем, исходя из библейской религии, и пости­
гаем в ней неповторимую истину. 
Оба эти положения для нас важны. Они связаны с вопросом, 
который является сегодня вопросом дальнейшей судьбы Запада: 
во что превратится библейская религия?