Смысл и назначение истории. Пер с нем

 Ван де 
Вельде,
следует рассматривать как симптом времени, стремя­
щегося сделать безвредным то, что иррационально с его точки 
зрения. Не случайно, в проспектах эту книгу рекомендуют даже 
католические теологи-моралисты. Этос выраженной в браке без­
условности непроизвольно в корне отрицается как религиозным 
снижением брака до существования второго сорта, которое лишь 
благодаря церковной легитимации не является развратом, так 
326 

---

и технизацией эротики в качестве опасной иррациональности. 
То и другое бессознательно заключают союз против любви как 
силы, служащей основанием браку, не нуждающейся в легитима­
ции, поскольку ей по ее экзистенциальному происхождению при­
суща определяющая жизнь верность, допускающая, быть может, 
лишь на мгновения счастье эротики. Любовь, уверенная в себе 
лишь благодаря свободе ее экзистенции, устранила в себе эроти­
ку, не снижая ее, но и не признавая ее чувственные требования. 
Идеалом гармонической технизации она была бы уничтожена для 
того, кто принимает эти разумные средства и масштабы. Но она 
не позволяет и подчинить себя в своей безусловности универсаль­
ному порядку, который намеревался бы сломать ее во имя пред­
полагаемого существенного целого. 
Если я отказался от семейных связей и самобытия, вместо 
того чтобы вырасти из их корня в некое целое, я могу жить лишь 
в ожидаемом, но всегда отсутствующем духе целого. Взирая на 
универсальный порядок существования, я хочу всего достигнуть 
с его помощью, предав мой собственный мир и связанные с ним 
притязания. Если я больше ни в чем себе не доверяю, если я живу 
только общими интересами класса и только как функция производ­
ства стремлюсь лишь туда, где, по моему мнению, сконцентриро­
вана сила, то семья разрушается. Достигаемое лишь целым, не 
снимает притязания взять на себя то, на что я способен, исходя 
из своих истоков. 
Таким образом, границей универсального порядка существо­
вания служит свобода индивида, который должен своими силами 
создавать то, чего никто его лишить не может, ибо в противном 
случае прекратится существование людей. 
С т р а х п е р е д ж и з н ь ю . Вместе с феноменальными успе­
хами рационализации и универсализации порядка существования 
утвердилось сознание грозящего крушения вплоть до страха утра­
тить все то, ради чего стоит жить. 
Однако еще до осознания возможности этого ужасного буду­
щего отдельного человека как такового охватывает страх, выз­
ванный тем, что он не может жить оторванным от своих истоков, 
ощущая себя просто функцией. Современного человека постоянно 
сопровождает такой никогда ранее неведомый жуткий страх перед 
жизнью. Он боится утратить свое витальное бытие, которое, 
находясь под постоянной угрозой, находится более чем когда-либо 
в центре внимания; и совсем по-иному он боится за свое самобытие, 
до которого ему не удается подняться. 
Страх распространяется на все. Он усиливает неуверенность, 
если о ней не удается забыть. Существование может защитить 
человека от забот лишь без гарантий. Жестокостей, совершаемых 
раньше скрытно, стало меньше, но о них знают, и они представля­
ются страшнее, чем когда-либо. Каждый человек должен, чтобы 
выстоять, напрячь свою рабочую силу до предела; постоянно 
возникает беспокойство, вызванное требованием работать еще 
интенсивнее; ведь известно, что тот, кто не успевает за другими, 
327 

---

будет отброшен; люди, которым больше сорока лет, ощущают себя 
вытолкнутыми из общества. Существуют, правда, обеспечение, 
страхование, возможность сбережений; однако то, что соответ­
ственно современным масштабам считается необходимым мини­
мумом для существования, не обеспечивается государственной 
и частной предусмотрительностью и всегда оказывается ниже 
требуемого уровня, хотя человек и не умирает с голоду. 
Страх перед жизнью обращается и на
 тело.
Несмотря на 
увеличивающиеся шансы на долгую жизнь, господствует все уве­
личивающаяся неуверенность в жизнеспособности. Потребность 
во врачебной помощи выходит далеко за рамки осмысленной 
медицинской науки. Если существование более не поддерживается 
душевными силами, становится невыносимым в невозможности 
даже постигнуть его значение, человек устремляется в свою 
болезнь, которая как нечто обозримое охватывает его и защищает. 
Страх усиливается в сознании неизбежности исчезнуть как 
потерянная точка в пустом пространстве, ибо все человеческие 
связи значимы лишь во времени. Связывающая людей в сообще­
стве работа продолжается лишь короткое время. В эротических 
связях вопрос об обязанностях даже не ставится. Ни на кого 
нельзя положиться, и я также не ощущаю абсолютную связь 
с другим. Кто не участвует в том, что делают все, остается в оди­
ночестве. Угроза быть брошенным создает ощущение подлинного