|
частью внутреннего «я», что он в любую минуту готов
расстаться с жизнью во имя торжества свободы и спра-
ведливости. При этом оп фаталист, убежденный в обре-
чепности борьбы против слепого и всесильного рока,
хотя в ней одной видит смысл существования. Оп прези-
рает п ненавидит установленный порядок вещей, и его
дневник исполнен протеста и пафоса всеобщего отри-
цания.
Вследствие мучительного для него неустройства мира
и собственного душевного неустройства это человек не-
уравновешенный, непоследовательный, изменчивый (Бай-
рон сам признавался, что не понимает себя, а близко зпав-
шие его Августа Ли и Томас Мур независимо друг от дру-
га утверждали, что в нем соединилось по крайней мере
несколько резко выраженных индивидуальностей). Оп пос-
ледователен лишь в гневе, скорби и сомнении, он колеб-
лется между скептицизмом и жаждой веры, между презри-
тельно ироническим отношением к чувствам, какими они
обычно бывают (вопреки принятому поэтическому изобра-
жению их), и высокой требовательностью к чувствам, ка-
скад скука» (т. VI, стр. 187, 5.1 V 1823); Д. Ж.: «Семь лет (обычный
срок ссылки)» — X, 60; Дневники: «С тех пор как я уехал из
Англии (пе на весь обычный срок ссылки)» —т. VI, стр. 1, 12.1
1822; Д. Ж.: «И его Аргус кусает его за штаны» (III, 23); Даев пи-
ки: «Когда я подумал, что он исполнит роль Аргуса, он откусил
кусок из моих штанов» (т. III, стр. 171, 19Л 1815); Д. Ж.: «Ее са-
мая благородная добродетель — великодушие...Весь мир воскли-
цал: «Какое великодушие!» (I, 12, 26); Дневники: «Я полагаюсь
на ваше великодушие (оно почти такое же, как у леди Байрон)»
(т. V, стр. 222, 17.Х 1820); Д. Ж.: «Она согласилась, и брак их
создал Адама, называемого «счастливейшим из люден» (XIV, 55);
Дневники:«Мон женаг1ыс друзья...называют себя «счастливейшими
из людей» (т. III, стр. 118, З.УШ 1814); Д. Ж.: «Прелестные девы
краснели ради него (буквально: «ему»)»— XI, 48; Дневники: «Не-
веста будет краснеть ради вас через день-другой» (т. II, стр. 294,
.XII 1813),
кими они должпы быть. Это холодный недоверчивый на-
блюдатель житейской суеты и страстей и в то жо время
сам глубоко ими захваченный. Он способен на неожидан-
ные для него самого движения души, на горькие сожале-
ния о том, что еще педавпо оправдывал. Оп может возвы-
ситься до героического, прекрасного, жертвепного, до мыс-
ли, увлекающей тысячи людей, и пасть до мелкого, ребя-
чески тщеславного, почти пизмеппого. Этот человек убий-
ственно злословит о себе и других, потому что ежесекунд-
но ощущает бездну между сущим и должным; он небреж-
но играет завоеваниями философии и культуры не только
потому, что чувствует себя среди них, как дома, но и по-
тому, что, сознавая их неадекватпость сложности совре-
менного мира, смеется над их мнимой универсальностью
и непоколебимостью.
Для Байрона, как автора дневников п писем, характер-
ны пессимистическая оценка человеческой природы, тон-
кая критическая наблюдательность, язвительное остро-
умие, презрение к сентиментальности и выспренней фразе,
чувствительность ко всему прекрасному, а более всего к
природе. Ему свойственны сосредоточенность в себе, беспо-
щадный самоанализ, знапие собственных слабостей, чест-
ность и прямота саморазоблачений, попеки мотивов своих
и чужих поступков, ощущение раздвоенности, соединения
в себе людей, взаимно пе соответствующих друг другу. Оп
боится обнаружить себя перед чужими, питает пристра-
стие к мистификации, склонен к самомучительству и пони-
мает, что опасен для душевного покоя других; его пресле-
дует грусть, часто безотчетная, мелапхолпя, хандра, скука
(еииш), горькое сознание бесполезно уходящих сил.
Проза Байрона отличается философическим аналитиче-
ским складом, подчеркивающим алогизм впутренпей жиз-
пи и способствующим анатомированию самого мехаппзма
мысли и процесса воспоминания. Как и в «Дон-Жуане»,
в письмах и дневниках поэта господствуют чередование
конкретных фактов с обобщающими часто циническими
сентенциями, афористичность и эниграмматичность стиля,
непрерывные переходы от субъективно-лирического к
объективно-ироническому повествованию, и наоборот.
И тут и там — соединение личных признаний с размыш-
лениями общего характера, обилие метко схваченных
бытовых сценок и портретных зарисовок, множество про-
заических подробностей и насмешек над поэтическими
клише, над стилистическими красотами. Все это позволя-
ет считать, что проза Байрона и «Дон-Жуан» внутренне
очень близки. Замечательные объективные свидетельства
о жизни своего времени, они не менее субъективны, чем
лирика поэта и, так же как все его творчество, свидетель-
ствуют прежде всего о нем, о строе мыслей и чувств, изу-
мившем читающий мир.
Работу над поэмой Байрон не довел до конца. Летом
1823 г. он отправился в Грецию, чтоб оказать помощь стра-
пе, восставшей против своей поработительницы Турции.
Он взял с собой начальные 14 строф XVII песни и пи разу
к ним не вернулся. Ему было не до поэзии. Он стремился
объединить раздробленные силы греков, прпмприть враж-
дующих между собой военачальников, добивался финансо-
вой помощи, обещанной Англией, жертвовал огромные сум-
мы из собственных средств на снаряжение солдат и мат-
росов военных кораблей, участвовал в строевой подготов-
ке новых воинов, содействовал организации ипостранных
добровольческих отрядов и даже составил план осады
крепости Лепапто.
Неудивительно, что за девять месяцев такой напряжен-
ной работы он написал очень мало стихов. Почти все они
посвящены Греции. Одно из них обращено к сулиотам, ал-
банским горцам, которые сражались вместе с греками про-
тив общих врагов турок:
Do'stlaringiz bilan baham: |
