|
7
Вечером я вновь занял позицию у «Стрэнда». Реклама над козырьком
изменилась: «С ЗАВТРАШНЕГО ДНЯ НОВЫЕ ФИЛЬМЫ!
„ДОРОГА ГРОМА“
(МИТЧУМ) И
„ВИКИНГИ“
(ДУГЛАС)!». «КРУТЫЕ БОЕВИКИ» для киноманов
Дерри.
Даннинг, выйдя из супермаркета, вновь направился к автобусной остановке и
уехал. На этот раз я в автобус садиться не стал. Какой смысл? Я и так знал, куда он
направляется, а потому пошел пешком к своему новому дому, время от времени
оглядываясь, не идет ли следом Бесподтяжечник. Ни разу его не увидел и сказал
себе, что появление рабочего напротив магазина спортивных товаров в тот самый
момент, когда я выходил из дверей, всего лишь случайность. Да и не такая уж
удивительная. В конце концов, он остановил свой выбор именно на «Сонном
долларе». Поскольку в Дерри фабрики работали шесть дней в неделю, второй
выходной у рабочих выпадал на разные дни. На этой неделе Бесподтяжечник вполне
мог отдыхать в четверг. На следующей будет отираться у «Сонного доллара» во
вторник. Или в пятницу.
В пятницу вечером я вновь стоял у «Стрэнда», прикидываясь, будто
внимательно изучаю плакат «Дороги грома» (
Роберт Митчум мчится по самой
опасной автостраде на земле
). Я пришел сюда от нечего делать: до Хэллоуина
оставалось еще шесть недель, и мне предстояло научиться убивать время. Но на этот
раз, вместо того чтобы пересечь улицу и встать у столба с белой полосой, Фрэнк
Даннинг зашагал вниз, к перекрестку, где сходились Центральная улица, Канзас-
стрит и Уитчем-стрит, и остановился там, словно в нерешительности. Выглядел он
классно: темные брюки, белая рубашка, синий галстук, светло-серый приталенный
пиджак в крупную клетку. Шляпа сдвинута на затылок. Я подумал, что он собрался
в кино, чтобы посмотреть на самую опасную автостраду на земле. В этом случае я
бы неспешно направился к Кэнал-стрит. Но он повернул налево, на Уитчем-стрит. Я
слышал, как он насвистывает какую-то мелодию. Получалось у него очень неплохо.
Идти за ним не имело смысла. Девятнадцатого сентября он не собирался
крушить головы молотком. Но меня разбирало любопытство, да и других дел не
просматривалось. Даннинг вошел в гриль-бар под названием «Фонарщик», не такой
роскошный, как в «Таунхаусе», но и не такой мерзкий, как приканальные рыгаловки.
В каждом маленьком городке есть два или три заведения, где «белые» и «синие
воротнички» встречаются на равных. В Дерри, судя по всему, эту функцию
выполнял «Фонарщик». Обычно в меню можно найти несколько местных
деликатесных блюд, названия которых заставляют приезжих чесать затылок. В
«Фонарщике» фирменное блюдо называлось «Жареные ломтики лобстера».
Я прошел мимо широких окон — даже не прошел, а лениво проплыл — и
увидел Даннинга, который пересекал зал, здороваясь со всеми и с каждым. Он
пожимал руки, похлопывал по щекам, снял с одного мужчины шляпу и бросил
другому, стоявшему у «Боул-мора»
[57]
. Тот ловко поймал ее под всеобщий гогот.
Милый человек. Всегда готов пошутить. Из тех, кто смеется сам и смешит весь мир.
Я увидел, как он сел за стол рядом с «Боул-мором», и уже двинулся дальше. Но
мне хотелось пить. Стакан пива пришелся бы очень кстати, а барную стойку
«Фонарщика» и большой стол, за которым сидела мужская компания — к ней
Даннинг и присоединился, — разделял шумный, под завязку наполненный
посетителями зал. Меня он видеть не мог, а я отслеживал бы его, глядя в зеркало за
стойкой. Впрочем, я не рассчитывал заметить что-то экстраординарное.
А кроме того, если уж я собирался прожить здесь шесть недель, пришла пора
вписаться в местный пейзаж. Поэтому я развернулся на сто восемьдесят градусов и
вошел в гриль-бар, где звучали веселые голоса, чуть пьяный смех и песня «Это
любовь» в исполнении Дина Мартина. Официантки разносили большие глиняные
кружки с пивом и тарелки — как я догадался — с жареными ломтиками лобстера. И
конечно же, к потолку поднимались клубы сизого дыма.
В пятьдесят восьмом дым составлял неотъемлемую часть жизни.
8
— Вижу, вы поглядываете на тот стол в глубине зала. — Когда у моего локтя
раздался мужской голос, я уже пробыл в «Фонарщике» достаточно долго, чтобы
заказать вторую кружку пива и маленькую тарелку жареных ломтиков лобстера.
Решил, что буду гадать, а что же это такое, если не попробую.
Я повернулся и увидел невысокого мужчину с прилизанными черными
волосами, круглым лицом и веселыми черными глазами. Выглядел он как
счастливый бурундук. Улыбнулся мне и протянул маленькую, прямо-таки детскую
руку. Вытатуированная на предплечье гологрудая русалка махнула хвостом и
подмигнула одним глазом.
— Чарлз Фрати. Но вы можете называть меня Чез. Как все.
Я пожал ему руку.
— Джордж Амберсон, но вы можете называть меня Джордж. Тоже как все.
Он рассмеялся, и я его поддержал. Считается дурным тоном смеяться над
собственными шутками, особенно над пустяковыми, но некоторые так легко
сходятся с людьми, что в одиночку им смеяться не приходится. Таким был и Чез
Фрати. Официантка принесла ему пива, и он поднял кружку.
— За вас, Джордж.
— За это я выпью. — Мы чокнулись.
— Кого-нибудь там знаете? — спросил он, глядя на отражение большого стола
в зеркале за стойкой.
— Нет. — Я стер пену с верхней губы. — Просто им явно веселее, чем
остальным.
Чез улыбнулся.
— Это стол Тони Трекера. Его имя, считай, там уже вырезано. Он и его брат
Фил — владельцы компании, занимающейся грузовыми перевозками. У них больше
акров в окрестностях, чем волос на заднице. Фил появляется здесь редко, большую
Do'stlaringiz bilan baham: |
