…Убийство президента Кеннеди стало самым трагическим событием

Девяносто пять процентов уверенности — не сто.
Так говорил Эл, причем об
Освальде, единственном человеке, который мог убить Кеннеди, если отбросить всю
эту болтовню о заговорах, — и, однако, у Эла оставались сомнения.
В компьютеризированном мире 2011 года проверить историю Гарри не
составляло труда, но я этого не сделал. И если его история — правда, он мог
упустить или неправильно истолковать какие-то очень важные обстоятельства,
которые могли подложить мне свинью. В итоге, примчавшись на помощь, подобно
сэру Галахаду, не стану ли я еще одной жертвой? Моя смерть скорее всего изменит
будущее, да только я не смогу увидеть, как именно.
Тут мне в голову пришла новая безумно привлекательная идея. Вечером на
Хэллоуин я мог расположиться напротив дома 379 по Коссат-стрит… 
и просто
наблюдать
. Убедиться, что убийство произошло, и при этом уточнить все
подробности, которые единственный выживший свидетель — ребенок, огретый
молотком по голове — мог упустить. Потом я мог уехать в Лисбон-Фоллс, пройти
через «кроличью нору» и тут же вернуться в 9 сентября 1958 года, за две минуты до
полудня. Вновь купить «санлайнер» и поехать в Дерри, на этот раз запасшись всей
необходимой информацией. Да, конечно, я уже потратил немалую часть наличных
Эла, но оставшихся денег мне хватило бы с лихвой.
Стартовала идея легко, однако споткнулась еще до первого поворота. Цель
этого путешествия состояла в том, чтобы проверить, как отразится на будущем
спасение семьи уборщика, а позволив Фрэнку Даннингу совершить эти убийства, я
бы ничего не проверил. Более того, передо мной уже маячила необходимость спасти
их в третий раз, потому что все сбросится на ноль, когда… 
если
… я вновь вернусь в
прошлое через «кроличью нору», чтобы остановить Освальда. Один раз — ужасно.
Два — еще хуже. Три — невозможно представить.
И вот еще о чем следовало помнить. Семья Гарри Даннинга один раз уже
умерла. Я что, собирался приговорить их к повторной смерти? Даже если всякий раз
происходил сброс на ноль и они ничего не знали? А вдруг знали, на каком-то
глубинном уровне подсознания?
Боль. Кровь. Маленькая Морковка, лежащая на полу под креслом-качалкой.
Гарри, пытающийся остановить безумца духовушкой «Дейзи»: «Не подходи ко мне,
папочка, а не то я тебя застрелю».
Волоча ноги, я поплелся через кухню, остановился, чтобы взглянуть на стул с
желтым пластиковым сиденьем.
— Я ненавижу тебя, стул, — сообщил я ему, после чего вновь улегся в постель.
На этот раз заснуть удалось почти мгновенно. Проснулся я только в девять.
Утреннее солнце светило в голое окно спальни, радостно пели птицы, а я, похоже,
знал, что надо делать. Будь проще — и к тебе потянутся.
6 
В полдень я завязал галстук, надел соломенную шляпу под модным углом и
отправился в магазин «Спортивные товары Мейкена», где продолжалась
«ОСЕННЯЯ РАСПРОДАЖА ОРУЖИЯ». Я сказал продавцу, что заинтересован в

---

покупке пистолета или револьвера, поскольку занимаюсь торговлей недвижимостью
и иногда перевожу крупные суммы денег. Он выложил передо мной несколько,
включая и револьвер «кольт полис спешл» тридцать восьмого калибра. За девять
долларов девяносто девять центов. Я считал цену смехотворно низкой, пока не
вспомнил записи Эла: заказанная по почте итальянская винтовка, с помощью
которой Освальд изменил ход истории, обошлась ему дешевле двадцатки.
— Отличное средство самозащиты. — Продавец откинул барабан и крутанул
его: 
щелк-щелк-щелк-щелк
. — Абсолютную точность при стрельбе с расстояния
менее пятнадцати ярдов гарантирую, а любой, кто по глупости попытается вас
ограбить, обязательно подойдет ближе.
— Беру!
Я напрягся, предчувствуя грядущую проверку моих жалких документов, потому
что вновь забыл, в какой расслабленной и непуганой Америке нахожусь. Сделка
завершилась следующим образом: я заплатил деньги и вышел с револьвером.
Никаких бумаг заполнять не пришлось, ни о каком периоде ожидания речь не зашла.
У меня даже не спросили адрес, по которому я в тот момент проживал.
Освальд завернул винтовку в одеяло и спрятал в гараже дома, где его жена
гостила у женщины по имени Рут Пейн. Но, выходя из магазина Мейкена с
револьвером в портфеле, я, возможно, испытывал те же ощущения, что и он:
чувствовал себя человеком, знающим важный секрет. Человеком, владеющим
собственным маленьким торнадо.
Мужчина, которому сейчас полагалось работать на одной из фабрик, стоял в
дверях «Сонного серебряного доллара», курил и читал газету. Во всяком случае,
выглядел так, будто читает. Я не мог поклясться, что он поглядывает на меня, но, с
другой стороны, не мог и поклясться, что не поглядывает.
Тот самый Бесподтяжечник.