прочно‑
стью,
то есть просто способностью не сразу подда-
ваться внешней силе. В поэтике материалов это
матери ал-неудачник, затерявшийся между литой
упругостью резины и жесткой плоскостью металла;
в нем нет никаких подлинно минеральных обра-
зований — ни пор, ни волокон, ни слоев. Это ве-
щество — результат
замеса;
какую бы форму ни
при нимала пластмасса, в ней всегда видна какая-то
комковатость, мутность — что-то вроде застывшего
крема, которому никогда не достичь триумфальной
гладкости Природы. Но более всего ее подводит тот
звук, что она издает при ударе, — глухой и невыра-
зительный. Этот звук лишает пластмассу всякого
244
Р
олан
Б
арт.
М
ифологии
4 / 35
обаяния, равно как и ее цвет, ибо пластмасса как
будто способна принимать только самые яркие хими-
ческие краски. Желтый, красный и зеленый цвета
выглядят на ней агрессивно-резкими, отвлеченными
знаками той или иной окраски, способными выражать
лишь абстрактное понятие о ней.
Мода на пластмассу знаменует собой новый этап
в эволюции мифа об имитации. Как известно, истори-
чески использование имитаций явилось буржуазным
обычаем: фальшивые элементы в одежде впервые по-
явились в эпоху возникновения капитализма. Однако
вплоть до наших дней имитация всегда была отмечена
некоторой претензией, предназначена не столько для
практического употребления, сколько напоказ. От нее
требовалось недорого воспроизводить наиболее ред-
кие и ценные материалы — алмаз, шелк, перья, меха,
серебро, весь блеск и роскошь мира. Тогда как дешевая
пластмасса — вещество хозяйственное. Первой среди
магических субстанций она согласилась быть проза-
ичной. Собственно, именно благодаря своему про-
заизму она живет и побеждает: впервые в истории
искусственная подделка ориентируется не на изыскан-
ность, а на заурядность. Тем самым меняется и архаи-
ческая функция природы — она теперь уже не Идея,
не чистая Субстанция, которую надлежит искать или
же имитировать, теперь ее заменяет искусственный
материал, по своему изобилию превосходящий все
рудные месторождения на свете и взявший на себя
даже творчество новых форм. Предмет роскоши всег-
да связан с землей, своей ценностью напоминает о
своем происхождении из минерального или животно-
го царства, отсылает к актуализованной в нем той или
иной природной тематике. В пластмассе же нет ничего,
кроме ее применения; в предельном случае можно даже
изобретать новые предметы единственно ради удо-
вольствия что-нибудь еще из нее сделать. Отменяется
иерархия веществ — одно из них заменяет собой все
остальные; в пластмассе
можно
воссоздать целый мир
и даже самое жизнь — недаром из нее якобы уже на-
чинают делать искусственные аорты.
245
I
.
М
ифологии
5 / 35
ВЕЛИКАЯ СЕМЬЯ ЛЮДЕЙ
В Париже состоялась большая фотовыставка,
имеющая целью показать, что люди всех стран мира в
повседневной жизни совершают одни и те же поступ-
ки. В рождении и смерти, в труде, познании и игре
человек всюду ведет себя одинаково — существует как
бы «семейство Человека».
«The Family of Man» — так, собственно, и называ-
лась первоначально эта выставка, приехавшая к нам
из Соединенных Штатов. Французы перевели — «Ве-
ликая семья людей». Таким образом, исходная фор-
мула, напоминавшая чуть ли не зоологический термин,
из сходства поведения просто заключавшая о единстве
человеческого рода, здесь оказалась наполненной
глубоким нравственно-сентиментальным значением.
Нас с самого начала отсылают к двусмысленному мифу
о человеческой «общности», к этому алиби, которым
в значительной своей части питается наш гуманизм.
Данный миф действует в два приема: сначала
утверж дается разнообразие человеческой морфоло-
гии, всячески эксплуатируется тема экзотики, демон-
стрируется бесконечное множество вариаций в преде-
лах нашего рода — несходства в цвете кожи, в форме
черепа, в обычаях; мир всячески уподобляется вави-
лонскому столпотворению. А затем из этого плюра-
лизма магически извлекается единство: человек по-
всюду одинаково рождается, трудится, смеется и
умирает; если же в этих актах еще и сохраняется кое-
какая этническая особенность, то нам дают понять,
что в глубине их все равно заключена одна и та же
человеческая «природа», то есть их разность — чисто
формальная, не отменяющая существования общей
для них всех матрицы. Тем самым, конечно, постули-
руется определенная сущность человека, и вот уже на
нашей выставке появляется и Бог — в несходстве лю-
дей сказывается его неисчерпаемая творящая сила, а
единством их жестов доказывается единство его воли.
О том и поведал нам проспект выставки, написанный
г. Андре Шамсоном*
1
и утверждающий, что «подобный
246
Р
олан
Б
арт.
М
ифологии
6 / 35
взгляд на человеческий удел чем-то напоминает бла-
гостный взгляд Бога на наше возвышенное и жалкое
муравьиное копошение».
Такой спиритуалистический замысел подчеркива-
ется цитатами, сопровождающими каждый из разде-
лов выставки. По большей части это «первобытные»
пословицы или стихи из Ветхого Завета; все вместе
они составляют некую вековую мудрость, особый
разряд утверждений, ускользнувший от Истории:
«Земля — это мать, которая никогда не умирает»,
«Ешь хлеб и соль и говори правду», и т. д. Перед нами
царство гномических истин, где все века человеческо-
го развития смыкаются друг с другом при максималь-
ном стирании их специфики, где самоочевидные
трюизмы имеют не больше смысла, чем в чисто «поэ-
тическом» языке. Содержание и фотогения снимков,
подкрепляющий их дискурс — все направлено к тому,
чтобы устранить детерминирующую весомость Исто-
рии; с помощью сентиментальных мотивов нас удер-
живают на уровне поверхностного тождества, не да-
вая проникнуть в тот слой людских поступков, где
историческое отчуждение создает такие «различия»,
какие следует здесь называть просто «несправедли-
востями».
В основе этого мифа о человеческом «уделе» —
очень старая мистификация, когда в глубине Истории
обязательно помещают Природу. В классическом гу-
манизме всегда предполагается, что стоит поскрести
и снять поверхностный слой человеческой истории,
относительность социальных установлений или внеш-
нее несходство по цвету кожи — как откроется глу-
бинная основа, универсальная природа человека
(только почему бы не спросить у родителей Эммета
Тилла, юноши-негра, убитого белыми*
2
, что они дума-
ют о «великой семье людей»?). Прогрессивный же
гуманизм, напротив, должен все время стремиться
поменять местами члены этой старой лживой форму-
лы, неустанно соскребая налет природы, ее «законов»
и «пределов», обнаруживая под ним Историю и в ито-
ге даже самое Природу рассматривая исторически.
247
I
.
М
ифологии
7 / 35
Требуются примеры? Да вот они, на той же самой
выставке. Рождение и смерть? Да, это факты природ-
ные, универсальные. Но если изъять из них Историю,
то о них станет нечего сказать, всякий комментарий к
ним окажется чистой тавтологией. Здесь, на мой
взгляд, фотография терпит очевидную неудачу —
Do'stlaringiz bilan baham: |