ние свои политические убеждения (например, свой
антифашизм в памфлетах против Пужада), Барт
разыгрывает
их как театральную сцену.
Впоследствии, отойдя от прямой политической
ангажированности, Барт отошел и от театра — но не от
театральности. Театральность
ушла в невербальную
сферу, в сферу жизненного поведения, которое он все
чаще стал рассматривать как смену масок, разыгрыва-
ние условных ролей. В этом смысле в 70-е годы Барт
отзывался, например, об изменчивости взглядов Фи-
липпа Соллерса, который «с очевидностью практикует
«письмо жизни» и, пользуясь термином Бахтина, вводит
в это письмо карнавальное начало...»
1
Он не раз говорил
об «атопичности», незафиксированности своего поло-
жения в культуре, но драматизм этого положения не-
возможно понять, если не учитывать политический
аспект такого положения. При этом Барт, как всегда,
оставался «в арьергарде авангарда»: постмодернист-
ский «дендизм» был ему не совсем впору, «карнавальное
начало»
жизни-письма, которое он возводил еще к
жизнетворчеству сюрреалистов
2
, восхищало его вчуже,
самому же ему приносило дискомфортное чувство
«самозванства» в каждой из своих ролей
3
. Самоощуще-
ние характерно театральное (самозванцем был, между
прочим, и герой сартровского «Некрасова»), связанное
с ощущением не просто неадекватности содержания и
выражения, чем определяется в конечном счете каждый
«миф», но и вообще недостатка твердой почвы, на ко-
торую можно было бы опереться, — ситуация «искус-
ственного мифа», паразитирующего не на реальном, а
на заведомо фиктивном материале.
Как известно, Цветан Тодоров восхищался фото-
графией Барта, где он с улыбкой объясняет у доски
некую структуралистскую схему: «...улыбка исполня-
1
Roland Barthes. Sollers
e
crivain, p. 86.
2
См.: Roland Barthes. Le grain de la voix, p. 231.
3
«Ролана Барта [...] в последний период его жизни явно беспокои-
ла
мысль о том, что он всего лишь самозванец...» — писал хорошо
знавший его Ален Роб-Грийе (Alain Robbe-Grillet. Le miroir qui revient.
Paris, 1984, p. 61–62).
67
Р
олан Барт — теоретик и практик мифологии
32 / 35
ет здесь функцию кавычек»
1
. Фотография эта, и сама
по себе ярко театральная (резкий разворот тела, раз-
машистый жест, широкая,
почти преувеличенная
улыбка), должна была привлечь Тодорова по ассоци-
ации (возможно, неосознанной) с книгой «Мифоло-
гии», где аналогичный визуальный сюжет — профес-
сор у доски с формулами — рассматривается в статье
«Мозг Эйнштейна». Своей улыбкой-«кавычками» Барт
ускользает от пассивной роли мифологического объ-
екта, навязанной некогда Эйнштейну: он превращает
в зрелище и ставит под сомнение самый процесс фор-
мирования «мифа о семиологе», происходящий в ре-
портаже из популярного еженедельника.
Но та же самая фотография и еще глубже укоре-
нена в системе идей и образов Барта. Она является
весьма точным аналогом его излюбленной метафо-
ры — образа
Do'stlaringiz bilan baham: