больше интереса к другим людям, способность легко солидаризироваться с
другими людьми.
6. Более глубокое понимание людей, способность к более удачному
выбору, например выбору друзей, любимых, лидеров.
7. Более приятный, более привлекательный, более притягательный
человек.
8. Лучший психотерапевт.
Д.
Разное.
1. Иное представление о рае, аде, утопии,
хорошей жизни, успехе,
неудаче и т. п.
2. Приближение к высшим ценностям; к высшим проявлениям
«духовной жизни».
3. Изменения всех форм экспрессивного поведения (например, улыбки,
смеха, выражения лица, манеры держаться, походки, почерка); тенденция к
более экспрессивному поведению и уменьшению доли копинг —
поведения.
4. Изменения в состояниях активности, усталости, сна, покоя, отдыха,
настороженности.
5. Оптимизм, интерес к будущему (оппозиция утраты боевого духа,
апатии, полной потери интереса к жизни).
6. Изменения в мечтах, фантазиях, воспоминаниях детства (Allport,
1959).
7. Изменения принципов поведения, этики, ценностей (основанные на
особенностях характера).
8. Образ жизни, предполагающий отстраненность от проблем побед —
пора — жений, соперничества, игры без выигрыша.
ГЛАВА 4. Пересмотр теории инстинкта
Важность пересмотра теории
Теории базовых потребностей, в общих чертах изложенные в
предыдущих главах, настоятельно требуют
пересмотра теории инстинкта,
который необходим уже только потому, что существует необходимость
разграничения более и менее базового, более и менее здорового, более и
менее естественного.
Кроме того, имеется значительное количество прочих теоретических,
клинических и экспериментальных соображений, указывающих на
желательность переоценки теории инстинкта, а возможно, даже ее
воссоздания в том или ином виде.
Все эти соображения содержат
определенный скептицизм по отношению к нынешнему акценту
психологов, социологов и антропологов на пластичность человека, его
гибкость и способность к адаптации и на его способности к научению.
Люди
представляются
нам
куда
более
автономными
и
саморегулирующимися, чем позволяет им психологическая теория нашего
времени.
Современные исследователи убежденно высказываются в пользу того,
что организм заслуживает доверия и гораздо больше способен к
самозащите и к саморегуляции, чем принято считать (Cannon, 1932;
Goldstein, 1939; Levy, 1951; Rogers, 1954; и др.). К этому мы можем
добавить,
что
различные
разработки
показали
теоретическую
необходимость постулировать определенного рода позитивное развитие
или склонность к самоактуализации организма, которое отличается равным
образом как от стремления к консервации, поддержания в состоянии
равновесия и го — меостатического процесса, так и от склонности
организма реагировать на импульсы из внешнего мира. Такое стремление к
развитию
или самоактуализации, в той или иной неопределенной форме,
постулировалось такими разными мыслителями, как Аристотель и Бергсон,
и многими другими философами. Среди психиатров, психоаналитиков и
психологов неизбежным его считали Гольдштейн, Бюлер, Юнг, Хорни,
Фромм, Роджерс и многие другие.
Однако, возможно, что в первую очередь в пользу пересмотра теории
инстинкта
говорит
опыт
психотерапевтов,
главным
образом
психоаналитиков. В этой сфере логика данных, хотя и не вполне понятных,
очевидна; психотерапевт неизбежно вынужден заниматься разграничением
более и менее фундаментальных желаний (потребностей, импульсов). Все
очень просто: фрустрация одних потребностей ведет к патологии,
фрустрация потребностей другого рода не имеет такого результата. Эти
потребности невероятно упрямы и непокорны. Они не уступают никаким
уговорам, подменам, подкупам и альтернативам; им не нужно ничего,
кроме соответствующего и надлежащего удовлетворения.
Сознательно и
подсознательно они беспрестанно просят и умоляют. Они ведут себя
подобно
упрямым,
не
допускающим
пренебрежения,
имеющим
критическое значение, не поддающимся анализу фактам, которые следует
принять как данность или отправную точку, не задаваясь вопросами о них.
Этот впечатляющий момент требует, чтобы любая школа психиатрии,
психоанализа, клинической психологии, социальной работы, детской
терапии приняла учение о потребностях, подобных инстинктам,
безотносительно того, насколько это
противоречит любым другим
положениям.
Такие опыты напоминают нам в первую очередь о характерных
особенностях людей, конституции, наследственности, а не о привычках,
которые носят поверхностный характер и которыми легко манипулировать.
Какой бы выбор ни делался при решении этой дилеммы, врач почти всегда
выбирал инстинкт, а не условный ответ или привычку в качестве
фундамента для своих построений. Это, безусловно, вызывает сожаление,
поскольку, как мы увидим, существуют и иные промежуточные и более
перспективные альтернативы, из которых мы
теперь имеем возможность
выбирать; дилемма предполагает более двух возможностей.
При этом представляется совершенно ясным, что, с точки зрения
требований общей теории динамизма, теория инстинкта, представленная
Мак — Дугаллом и Фрейдом, имеет определенные достоинства, которые
на настоящий момент еще не получили заслуженной оценки, возможно,
потому, что ее недостатки были куда более очевидны. Теория инстинкта
признавала
тот факт, что человек обладает внутренней движущей силой;
что принимать решение о своем поведении наряду с окружающей средой
ему помогает его собственная природа; что сама природа человека
определяет для него структуру целей, стремлений и ценностей; что очень
часто при благоприятных условиях люди хотят именно того, в чем
нуждаются, чтобы предотвратить болезнь; что все люди принадлежат к
единому биологическому роду;
что поведение бессмысленно, если не
осознаются его мотивации и цели; и что, в общем и целом, организм,
предоставленный
самому
себе,
обнаруживает
определенную
биологическую эффективность и мудрость, требующую объяснения.
