Три товарища

* * *
Защебетали птицы. Хлопнула входная дверь. Это была фрау Бендер, служившая сестрой в
детском приюте. Через полчаса на кухне появится Фрида, и мы не сможем выйти из квартиры
незамеченными. Пат еще спала. Она дышала ровно и глубоко. Мне было просто стыдно будить
ее. Но иначе было нельзя. – Пат…
Она пробормотала что-то, не просыпаясь.
– Пат… – Я проклинал все меблированные комнаты мира. – Пат, пора вставать. Я помогу
тебе одеться.
Она открыла глаза и по-детски улыбнулась, еще совсем теплая от сна. Меня всегда удивляла
ее радость при пробуждении, и я очень любил это в ней. Я никогда не бывал весел, когда
просыпался.
– Пат… фрау Залевски уже чистит свою вставную челюсть.
– Я сегодня остаюсь у тебя.
– Здесь?
– Да.
Я распрямился:
– Блестящая идея… но твои вещи… вечернее платье, туфли…
– Я и останусь до вечера.
– А как же дома?
– Позвоним и скажем, что я где-то заночевала.
– Ладно. Ты хочешь есть?
– Нет еще.
– На всякий случай я быстренько стащу пару свежих булочек. Разносчик повесил уже
корзинку на входной двери. Еще не поздно.
Когда я вернулся, Пат стояла у окна. На ней были только серебряные туфельки. Мягкий
утренний свет падал, точно флер, на ее плечи.
– Вчерашнее забыто. Пат, хорошо? – сказал я.
Не оборачиваясь, она кивнула головой.
– Мы просто не будем больше встречаться с другими людьми. Тогда не будет ни ссор, ни
припадков ревности. Настоящая любовь не терпит посторонних. Бройер пускай идет к чертям со
всем своим обществом.
– Да, – сказала она, – и эта Маркович тоже.
– Маркович? Кто это?
– Та, с которой ты сидел за стойкой в «Каскаде».
– Ага, – сказал я, внезапно обрадовавшись, – ага, пусть и она.

---

Я выложил содержимое своих карманов:
– Посмотри-ка. Хоть какая-то польза от этой история. Я выиграл кучу денег в покер.
Сегодня вечером мы на них покутим еще разок, хорошо? Только как следует, без чужих людей.
Они забыты, правда? Она кивнула.
Солнце всходило над крышей дома профессиональных союзов. Засверкали стекла в окнах.
Волосы Пат наполнились светом, плечи стали как золотые.
– Что ты мне сказала вчера об этом Бройере? То есть о его профессии?
– Он архитектор.
– Архитектор, – повторил я несколько огорченно. Мне было бы приятнее услышать, что он
вообще ничто.
– Ну и пусть себе архитектор, ничего тут нет особенного, верно. Пат?
– Да, дорогой.
– Ничего особенного, правда?
– Совсем ничего, – убежденно сказала Пат, повернулась ко мне и рассмеялась.
– Совсем ничего, абсолютно нечего. Мусор это – вот что!
– И эта комнатка не так уж жалка, правда, Пат? Конечно, у других людей есть комнаты
получше!..
– Она чудесна, твоя комната, – перебила меня Пат, – совершенно великолепная комната,
дорогой мой, я действительно не знаю более прекрасной!
– А я, Пат… у меня, конечно, есть недостатки, и я всего лишь шофер такси, но…
– Ты мой самый любимый, ты воруешь булочки и хлещешь ром. Ты прелесть!
Она бросилась мне на шею:
– Ах, глупый ты мой, как хорошо жить!
– Только вместе с тобой, Пат. Правда… только с тобой!
Утро поднималось, сияющее и чудесное. Внизу, над могильными плитами, вился тонкий
туман. Кроны деревьев были уже залиты лучами солнца. Из труб домов, завихряясь, вырывался
дым. Газетчики выкрикивали названия первых газет. Мы легли и погрузились в утренний сон,
сон наяву, сон на грани видений, мы обнялись, наше дыхание смешалось, и мы парили где-то
далеко… Потом в девять часов я позвонил, сперва в качестве тайного советника Буркхарда
лично подполковнику Эгберту фон Гаке, а затем Ленцу, которого попросил выехать вместо меня
в утренний рейс.
Он сразу же перебил меня:
– Вот видишь, дитятко, твой Готтфрид недаром считается знатоком прихотей человеческого
сердца. Я рассчитывал на твою просьбу. Желаю счастья, мой золотой мальчик.
– Заткнись, – радостно сказал я и объявил на кухне, что заболел и буду до обеда лежать в
постели. Трижды мне пришлось отбивать заботливые атаки фрау Залевски, предлагавшей мне
ромашковый настой, аспирин и компрессы. Затем мне удалось провести Пат контрабандой в
ванную комнату. Больше нас никто не беспокоил.

---

XIV 
Неделю спустя в нашу мастерскую неожиданно приехал на своем форде булочник.
– Ну-ка, выйди к нему, Робби, – сказал Ленд, злобно посмотрев в окно. – Этот
марципановый Казанова наверняка хочет предъявить рекламацию.
У булочника был довольно расстроенный вид.
– Что-нибудь с машиной? – спросил я. Он покачал головой:
– Напротив. Работает отлично. Она теперь все равно что новая.
– Конечно, – подтвердил я и посмотрел на него с несколько большим интересом.
– Дело в том… – сказал он, – дело в том, что… в общем, я хочу другую машину,
побольше… – Он оглянулся. – У вас тогда, кажется, был кадилляк?
Я сразу понял все. Смуглая особа, с которой он жил, доняла его.
– Да, кадилляк, – сказал я мечтательно. – Вот тогда-то вам и надо было хватать его.
Роскошная была машина! Мы отдали ее за семь тысяч марок. Наполовину подарили!
– Ну уж и подарили…
– Подарили! – решительно повторил я и стал прикидывать, как действовать. – Я мог бы
навести справки, – сказал я, – может быть, человек, купивший ее тогда, нуждается теперь в
деньгах. Нынче такие вещи бывают на каждом шагу. Одну минутку.
Я пошел в мастерскую и быстро рассказал о случившемся. Готтфрид подскочил:
– Ребята, где бы нам экстренно раздобыть старый кадилляк? – Об этом позабочусь я, а ты
последи, чтобы булочник не сбежал, – сказал я.
– Идет! – Готтфрид исчез.
Я позвонил Блюменталю. Особых надежд на успех я не питал, но попробовать не мешало.
Он был в конторе.
– Хотите продать свой кадилляк? – сразу спросил я. Блюменталь рассмеялся.
– У меня есть покупатель, – продолжал я. – Заплатит наличными.
– Заплатит наличными… – повторил Блюменталъ после недолгого раздумья. – В наше
время эти слова звучат, как чистейшая поэзия.
– И я так думаю, – сказал я и вдруг почувствовал прилив бодрости. – Так как же,
поговорим?
– Поговорить всегда можно, – ответил Блюмепталь.
– Хорошо. Когда я могу вас повидать?
– У меня найдется время сегодня днем. Скажем, в два часа, в моей конторе.
– Хорошо.
Я повесил трубку.
– Отто, – обратился я в довольно сильном возбуждении к Кестеру, – я этого никак не
ожидал, но мне кажется, что наш кадилляк вернется!
Кестер отложил бумаги:
– Правда? Он хочет продать машину?
Я кивнул и посмотрел в окно. Ленц оживленно беседовал с булочником.
– Он ведет себя неправильно, – забеспокоился я. – Говорит слишком много. Булочник – это
целая гора недоверия; его надо убеждать молчанием. Пойду и сменю Готтфрида.
Кестер рассмеялся:
– Ни пуху ни пера, Робби.
Я подмигнул ему и вышел. Но я не поверил своим ушам, – Готтфрид и не думал петь
преждевременные дифирамбы кадилляку, он с энтузиазмом рассказывал булочнику, как

---

южноамериканские индейцы выпекают хлеб из кукурузной муки. Я бросил ему взгляд, полный
признательности, и обратился к булочнику:
– К сожалению, этот человек не хочет продавать…
– Так я и знал, – мгновенно выпалил Ленц, словно мы сговорились.
Я пожал плечами: – Жаль… Но я могу его понять…
Булочник стоял в нерешительности. Я посмотрел на Ленца.
– А ты не мог бы попытаться еще раз? – тут же спросил он.
– Да, конечно, – ответил я. – Мне все-таки удалось договориться с ним о встрече сегодня
после обеда. Как мне найти вас потом? – спросил я булочника.
– В четыре часа я опять буду в вашем районе. Вот и наведаюсь…
– Хорошо, тогда я уже буду знать все. Надеюсь, дело все-таки выгорит.
Булочник кивнул. Затем он сел в свой форд и отчалил.
– Ты что, совсем обалдел? – вскипел Ленп, когда машина завернула за угол: – Я должен был
задерживать этого типа чуть ли не насильно, а ты отпускаешь его ни с того ни с сего!
– Логика и психология, мой добрый Готтфрид! – возразил я и похлопал его по плечу, –
Этого ты еще не понимаешь как следует…
Он стряхнул мою руку.
– Психология… – заявил он пренебрежительно. – Удачный случай – вот лучшая психология!
И такой случай ты упустил! Булочник никогда больше не вернется…
– В четыре часа он будет здесь.
Готтфрид с сожалением посмотрел на меня.
– Пари? – спросил он.
– Давай, – сказал я, – но ты влипнешь. Я его знаю лучше, чем ты! Он любит залетать на
огонек несколько раз: Кроме того, не могу же я ему продать вещь, которую мы сами еще не
имеем.
– Господи боже мой! И это все, что ты можешь сказать, детка! – воскликнул Готтфрид,
качая головой. – Ничего из тебя в этой жизни не выйдет. Ведь у нас только начинаются
настоящие дела! Пойдем, я бесплатно прочту тебе лекцию о современной экономической
жизни…