Text-kissil-Palomnichestvo-print+. pdf

опьянение и экстатическое призвание лишает абсурд ясности 
видения. Для Шестова разум – тщета, но есть и нечто сверх 
разума. Для абсурдного ума разум тоже тщетен, но нет ничего 
сверх разума». 
Вероника не унималась:
– Приложением к произведению Камю «Миф о Сизифе» 
служит эссе автора «Надежда и абсурд в творчестве Кафки». В 
чем особенность абсурда чешского писателя?
– Абсурд у Франца Кафки – это «превращение человека в 
страшное насекомое», то есть неожиданность, несуразность и 
отверженность от мира, – лаконично ответил я. – Камю отме-
чал, что абсурд Кафка выражал через логику.

---

36
– Не могли бы Вы привести пример «абсурдистской логики» 
Кафки? – попросила Вероника.
– Сошлюсь на пример, который приводит в этой связи сам 
Камю. Психиатрическая больница. Душевнобольной ловит 
рыбу удочкой в ванне. Врач, используя некую лечебную мето-
дику, спрашивает: «А если клюнет?». Сумасшедший возмуща-
ется: «Вы что – ненормальный, это же ванна». Такова логика 
абсурдного мира Кафки.
– В творчестве каких еще философов или писателей, совре-
менников Камю, звучали мотивы абсурда?
– У многих, притом с разными оттенками. Упомяну хотя бы 
Уильяма Фолкнера, по произведению которого Камю поставил 
пьесу «Реквием по монахине». Абсурд, по Фолкнеру, выявляет-
ся при сопоставление абсолютного и относительного в повсед-
невной жизни. Но, в отличие от Камю, абсурд у него был выво-
дом, а не исходным пунктом размышления. Если Камю рассма-
тривал абсурд как аксиому и призывал стоически относиться к 
своей судьбе, то Фолкнер изображал абсурд ради абсурда – его 
персонажи не достигают возвышенного состояния души, на-
веянного осознанием абсурда. Хотя Фолкнер и восклицал, что 
он «отказывается принять конец человека», тем не менее его 
герои лишены упорства Сизифа, они живут по выработанной 
ими привычке к настойчивости, «проблемы борющейся души» 
не разрешаются, а порождают нигилизм.
– Чтобы окончательно разобраться с абсурдом, наверное, 
нельзя обойти стороной «отца абсурда» – датского философа 
Сёрена Кьеркегора, – продолжала развивать тему Вероника. – 
Как соотносятся понятия абсурда у него и у Камю?
– Кьеркегор – философ, любивший все демонстрировать на 
примерах. Для определения понятия абсурда он ссылался на 
известную библейскую историю об Аврааме и Исааке, когда 
бог, провозгласивший заповедь «не убий», сам же требует от 
отца убить своего сына. Это и есть, по мнению Кьеркегора, чи-
стейший абсурд, но именно на нем основана религиозная вера. 
Для верующего человека абсурд не является абсурдом. Если 

---

37
исключить веру, тогда самое фундаментальное представление 
о боге, описанное в «Библии», по мысли Кьеркегора, абсурдно: 
«Абсурд в том, что вечная истина возникла во времени, что 
бог появился, родился, вырос и т. д., возник именно как отдель-
ный человек, неотличимый от любого другого человека». Камю 
говорил, что Кьеркегор «не только искал абсурд, но и жил им». 
С одной стороны, он не был способен к духовному акту веры, 
с другой – не мог слепо ринуться в абсурд; такая жизненная 
установка еще больше погружала его в бездну абсурда. Отно-
шение Камю к абсурду было иным: он не призывал к упоению 
абсурдом, а взывал к возвышению над ним. Если Кьеркегор ви-
дел решение этой проблемы в религии, то Камю – в философии 
стоицизма. 
– Всех ли литераторов, соприкасавшихся с абсурдом, мы пе-
речислили? – вопрошающе взглянула на меня Вероника.
– В этом списке достаточно много имен. А что по поводу аб-
сурда говорил Ваш любимый Паскаль? – обратился я к Веро-
нике.
– Паскаля больше преследовало ощущение дистресса, смяте-
ния, растерянности, нежели абсурда. Отпрянув от ужаса беско-
нечности Вселенной, он решил найти опору в человеке, но был 
еще больше потрясен: оказалось, что там тоже – если так мож-
но выразиться, пугающая «внутренняя бесконечность». Одни 
исследователи полагают, что абсурдом Паскаль считал наличие 
в человеке как величия, так и беспомощности, другие – невоз-
можность достичь блага вследствие человеческой немощи. На 
мой взгляд, Паскаль связывал абсурд лишь с математическими 
проблемами или пустым философствованием, – Вероника за-
глянула в свои записи. – Послушайте его слова: Nihil tam absurde