Диссертация на соискание ученой степени

эстетической и философской категории. Карл Розенкранц в своей книге 
“Эстетика безобразного” рассматривает абсурд как одно из воплощений 
безобразного. 
Датский 
философ 
С. 
Кьеркегор, 
которого 
считают 
предшественником философии абсурда, (философии экзистенциализма) 
например, не считал, что абсурд равен чему-то неправдоподобному или 
неожиданному. Его философия – есть царство веры и абсурда; философ 
рассматривает абсурд как нечто, что ведёт к вере. С. Кьеркегор, критикуя 
христианство, на примере библейского сюжета жертвоприношения Авраамом 
богу своего сына показывает абсурдность человеческого бытия. Вера для 
Кьеркегора – парадокс, который способен превратить убийство в богоугодное 
деяние. 
Другой немецкий философ, Ф. Ницше, считал, что абсурд – не 
литературная форма, а ситуация, при которой герой выходит за рамки 
установленных жизненных норм. 
Важную роль в актуализации понятия абсурдного в ХХ в. сыграла 
философия экзистенциализма Мартина Хайдеггера, Альбера Камю, Жан-Поля 
Сартра, которая своими корнями уходит в воззрения Сёрена Кьеркегора.

---

37 
Абсурд – ключевое понятие в труде Альбера Камю «Миф о Сизифе». Для 
А. Камю человеческое существование – абсурд, который философ 
противопоставляет Вселенной. Столкновение человека с абсурдом ставит его 
перед выбором: совершить самоубийство, прийти к вере или принять 
абсурдность своего существования. Для А. Камю абсурд – разлад человеческого 
существования (экзистенции) с бытиём. Камю и Сартр считали своими 
предтечами Марселя Пруста, Андре Жида, Федора Достоевского, Николая 
Бердяева и Льва Шестова. В своём труде “Абсурд и вокруг” О. Буренина, 
проанализировав постмодернистские течения и споры об абсурде, приходит к 
заключению о том, что абсурд неизбежен там, где имеет место быть кризис 
бытия. Исследователь считает, что вслед за этим последует кризис мысли и 
языка, поэтому в литературе и искусстве возникает кризис дискурса. 
В последнее время вопрос об изучении аномальных явлений в языке и речи 
в современной лингвистике приобрел новую актуальность. С одной стороны, это 
объясняется расширением использования аномальных языковых конструкций в 
различных коммуникационных сферах – от литературных до публицистических, 
а с другой стороны, недостаточной степенью изученности феномена языкового 
абсурда. Абсурд рассматривают как семантическую проблему, как стилевую 
доминанту и даже как текстовую категорию. По мнению Е.Г. Доценко, абсурд 
как литературное явление обязано своим появлением, прежде всего, театру 
абсурда [Доценко, 2004: 99]. Абсурд в эстетике основывается на разрыве с 
предшествующей традицией, поэтому в искусстве появляются такие понятия, 
как «антилитература», «антидрама», «антитеатр». Театр абсурда сделал 
возможным не только говорить об абсурде, но и наглядно его 
продемонстрировать, т.е. воплотить абсурд в театральное действо с тем, чтобы 
зритель сам увидел реальность, в которой он пребывает [Буренина, 2004: 34]. 
Чем же обусловлено появление языкового абсурда в тексте? 
По мнению М.В. Кравченко, в процессе понимания и восприятия текста в 
читательском сознании происходит столкновение конструкций аномального 
содержания с уже существующими представлениями [Кравченко, 2015: 112-

---

38 
114]. В результате смыслового контраста рождается языковой абсурд, который 
противостоит уже сложившейся языковой картине мира. Таким образом, в языке 
можно отыскать «аномальные» зоны, которые создаются авторами намеренно с 
целью определенного воздействия на читателя. Автор рассматривает языковой 
абсурд как языковые конструкции, состоящие из значимых единиц и 
семантически противоречащие сложившейся картине мира [Кравченко, 2008:66]. 
Й. Домбровский называет такие участки текста, не соответствующие 
реальной картине мира, зонами «десемантизации» [Домбровский, 1973: 22-32]. 
Проблема взаимодействия структур значения и смысла – одна из центральных 
проблем современной семантики, психологии и лингвистики, а вопросы 
взаимоподчинения значения и смысла стали главным предметом исследования 
психолингвистики. Значение принадлежит плану содержания языка, а смысл 
является структурным элементом сознания.
Языковой абсурд основан на взаимосвязи значения и смысла. Абсурд как 
художественный прием получил свое широкое применение в литературе, в 
особенности, литературе постмодернизма. С целью создания эффекта 
абсурдности авторы прибегают к различным приемам, в основе которых лежит 
языковая игра. Например, тавтологические высказывания типа “Boys will be 
boys” как такового значения не имеют и с точки зрения логики такие 
высказывания имеют вид «А есть А»; однако смысл в них присутствует: 
молодым людям свойственны шалости, дурачества. Е. Г. Логинова считает, что 
языковой абсурд представляется странным образом организованным 
контекстом, имплицитная часть которого определяется дискурсом [Логинова, 
2012: 109]. 
Абсурд как художественная форма может быть разложен на ряд приёмов – 
алогизм, катахреза, парадокс, гротеск, антиномия, метаморфоза и 
ассоциативность. Среди вариантов абсурда выделяют дискурсивный, жанровый, 
композиционный и сюжетный. При этом жанровый абсурд разрушает систему 
канонических жанров, композиционный абсурд разъединяет элементы формы, 
ломает историческую конкретность, хаотизирует расстановку персонажей, 

---

39 
событий, поступков. Абсурдность сюжета разрушает сюжетные схемы, меняет 
местами завязку, кульминацию, развязку или вовсе избавляет от одного из этих 
элементов. Ю.А.Лень выделяет три основных уровня реализации абсурда в 
литературе: 1) логический, заданный деструкцией языковой нормы; 2) 
гносеологический, при котором нарушены (отсутствуют) причинно-
следственные связи; 3) онтотемологический, отражающий кризис ценностей и 
смыслов [Лень, 2012: 310]. 
В свою очередь И.В. Романовская считает, что язык есть некий посредник 
между человеком и бытием. В результате нарастания языковых аномалий, 
приводящих язык к деструкции, с бытием или с самим человеком происходит 
нечто, что не поддается логическому объяснению [Романовская, 2016: 105].
В рамках поэтики абсурда анализу подвергаются такие художественные 
средства, как гротеск, фарс, метафора, приемы народной смеховой культуры и 
фольклора. По мнению М. П. Двойнишниковой, традиционным приемом 
поэтики абсурда является построение сюжета в рамках принципа reductio ad 
absurdum (приведения к нелепости), когда нарушаются причинно-следственные 
связи [Двойнишникова, 2009: 91].
Вопрос об абсурде как о лингвистическом явлении не мог возникнуть 
спонтанно. Отдельные публикации, посвященные рассмотрению его в качестве 
антонима понятий «смысл», «семантика», «значение», стали появляться начиная 
с 70-х годов XX века (Ж. Делез, В.А. Звягинцев). Мнения об интерпретации 
абсурдного дискурса нашли место в трудах разных школ: фрейдистской (Ж. 
Лакан), герменевтической (Г. Гадамер). В литературоведении данный вопрос 
рассматривался в контексте определения художественных достоинств, образной 
структуры и композиции абсурдных произведений литературного авангарда. 
Примечательно, что, несмотря на факт явной склонности всей культуры 
XX века к абсурдным формам выражения, в лингвистике до сих пор еще не был 
фундаментально исследован достаточно большой пласт алогичных образований 
в художественном тексте. Этим обусловлена необходимость анализа работ 
ученых в других научных областях, так или иначе уделяющих внимание 

---

40 
абсурдным субстанциям, их образованию в языке и интерпретации таких 
конструкций 
реципиентами. 
Исследованием 
сущности 
абсурда 
в 
художественном тексте занимались такие литературоведы, как Р. Барт, Н. 
Демурова, однако они отталкивались прежде всего от особой образной 
структуры, возникающей в абсурдных текстах, и четкой сигнификации понятия 
«абсурда» как явления языка не дают. Одним из синонимов абсурда можно 
считать нонсенс.
Е.В. Клюев говорит о необходимости различать литературный нонсенс и 
нонсенс обыденный. По мнению исследователя, литературный нонсенс есть игра 
по правилам, особенно, если перед нами классический, чистый нонсенс, тогда 
как нонсенс обыденный есть хаос. Автор считает, что в ХХI веке нонсенс не есть 
проблема смысла, т.е. не есть проблема содержания литературной композиции – 
нонсенс есть проблема формы, проблема структуры текста. Законы 
литературного нонсенса суть законы текстообразования [www.modernlibru.doc]. 
Поиск смысла в области литературного нонсенса ведет к противоречию, которое 
автор и не думал скрывать. Писатель, который представляет литературу 
нонсенса – некий контргерой. Отсюда можно считать, что Л. Кэрролл и Э. Лир 
«выстрадали» нонсенс, поскольку они жили не просто в обществе, а в обществе 
сверхнормальном, т.е. в викторианском. 
Анализируя абсурдный текст, мы, прежде всего, анализируем текст 
художественный. Вслед за Е.В. Клюевым мы считаем возможным применить 
здесь термин «скандал», а точнее «семантический скандал» как категорию, 
которая описывает план содержания абсурдного текста [Клюев, 2000: 23]. 
Иной подход к пониманию сути языкового абсурда использовал А. Камю. 
На данный момент философия продвинулась несколько дальше в изучении 
взаимоотношений абсурдной субстанции, текста и реципиента. Самой крупной 
работой в этой области за весь XX век стал труд французского философа и логика 
Жиля Делеза «Логика смысла». Анализируя работы предшественников, а также 
произведения художественной литературы, ученый пришел к выводу, что 
необходимо различать понятия «абсурд» и «нонсенс». В своем фундаментальном 

---

41 
исследовании Ж. Делез пытается объяснить многие непонятные, запутанные 
вопросы взаимоотношений смысла и бессмыслицы, абсурда и нонсенса, логики 
и «языкового безумия». Ж. Делез предполагает, что основой для возникновения 
абсурда в языке является так называемое «поле смысла», некая субстанция, на 
поверхности которой смысл и разворачивается [Делез, 1995: 28]. От понятия 
поверхности, то есть поля смысла, философ приходит к парадоксу. Это, по 
словам Ж. Делеза, «освобождение глубины, выведение на поверхность события 
и развертывание языка вдоль этого предела» [Там же: 40]. То, что кажется 
парадоксальным, не имеющим определения, на самом деле очень глубоко по 
содержанию, так как парадокс – это то, что «разрушает не только смысл (bon 
sens) в качестве единственно возможного смысла (sens unique), но и 
общезначимый смысл (sens commun)» [Там же:178]. Однако, разрушая смысл, 
парадокс начинает создавать свой его вариант – смысл абсурдный. 
Еще одна большая заслуга Ж. Делеза в этой области заключается в том, что 
он разграничил варианты абсурда или парадокса, как он их называет. В данном 
случае не имеется ввиду синонимизация понятий «парадокс» и «абсурд», 
которые обладают совершенно разными сигнификациями; но под «парадоксом» 
подразумевается функциональная сторона абсурда в дискурсе. «Нонсенс» же в 
интерпретации Ж. Делеза – это не только то, что не имеет смысла, но и то, что 
противоположно отсутствию последнего.
Вопрос об абсурде традиционно возникает и при анализе восприятия 
человеком речи и текста. Эта проблема волновала многих ученых, так как 
затрагивала не только лингвистику. Одной из классических работ по этой теме 
стал труд Жана Лакана. Ценны замечания Ж. Лакана о восприятии языка 
человеком. Ученый подчеркивает важную функцию языка не выражать, а 
вызывать представление [Лакан,1995: 39]. Здесь Ж. Лакан придерживается 
постмодернистской теории о «зыбкости сознания». Насколько же сложнее 
«расплывчатому» сознанию осмыслить «расплывчатый» смысл нонсенса. Язык, 
по мнению Ж. Лакана, «не в состоянии выразить глубину яркого образа бабочки, 
порхающего от одного концепта к другому» [Там же: 17]. Формально мы 

---

42 
понимаем друг друга, так как пользуемся общепринятыми средствами 
реализации смысла собственной речи: интонацией, логическим ударением, 
экспрессивной лексикой. К тому же, у тех знаков, которые используются при 
коммуникации, тоже имеется некое постоянное значение. У слова же, где оно 
неоднозначно, смысл мы извлекаем из контекста всего предложения или мини-
текста. 
Подобная ситуация возникает, когда речь идет о тексте, несущем 
изначальный смысл. А если смысл отсутствует и текст абсурден? Об этом когда-
то весьма конкретно высказался Льюис Кэрролл. В ответ на попытки 
интерпретировать его произведение «Охота на Снарка», он заметил: “I know not 
what it meant then. I know not what it means now” [цитата по L. Coupe, 1997: 9]. 
Абсурдное 
произведение 
привлекает 
человека 
именно 
своей 
бессмыслицей, потому что она – новшество для читателя. Зачем использовать 
избитые приемы? Абсурд дает свободу. Это, конечно, не означает, что абсурдное 
мировосприятие дает человеку «вселенское знание», но, по крайней мере, 
«делает человека свободным в своем познании» [Камю, 1993: 191]. Известна и 
мысль Камю о том, что если воспринимать абсурд как данность, то уйдут в 
небытие многие проблемы толкования бессмыслицы, которые ведут в никуда. 
Ибо «практическое познание бессильно перед глубинами абсурда». Поэтому к 
художественным произведениям, как считает исследователь, правильнее было 
бы подходить с точки зрения их автора, ибо метаязык автора ближе к исходному 
языку его ментальности, чем метаязык читателя его произведения. 
По мнению Е.В. Клюева, неинтерпретируемость абсурдного текста или же 
его интерпретируемость есть проявление его «художественности». Чем 
большему количеству интерпретаций поддается текст, тем он более 
художествен. Литература абсурда, по нашему мнению, допускает бесконечное 
количество интерпретаций.
Таким образом, языковой абсурд – явление многогранное, включающее в 
себя эстетическую, религиозную, философскую и литературную составляющую.
Языковой абсурд есть языковая субстанция, которая состоит из единиц 

---

43 
различных языковых уровней, аномальных по отношению к языковой норме и 
логике. Абсурд представляет собой аномалию, которая трактуется как нечто 
алогичное, иррациональное; то, что идет вразрез с общепринятым мышлением, 
концепцией или идеей.