Кортик. Бронзовая птица

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 
ГОЛЫГИНСКАЯ ГАТЬ 
Глава 28 
СЕНЬКА ЕРОФЕЕВ 
Жизнь лагеря снова вошла в свою обычную колею. Привычный распорядок дня — сигнал 
побудки, утренняя линейка, подъем флага, работа в деревне, игры, беседа у костра. Но ощущение того, 
что отряд окружает какая-то тайна, не покидало Мишу. 
Вина Николая Рыбалина не доказана, но он пока и не оправдан. Зато лодочник ходит как ни в чем 
не бывало. Встречая Мишу, он ухмыляется так, будто тогда, на реке, ничего не произошло. Даже 
подмигнул один раз. 
С лодочником связана “графиня”. Что-то отправляла в лес. И кулак Ерофеев с ними заодно. Да… 
Во всем этом надо обязательно разобраться: ведь может пострадать невинный человек! 
Но как действовать? Пойти в лес, узнать, что это за парни? Но где их там искать? Да и опасно. Сам 
бы он, конечно, пошел. А ребята? Мало ли что может случиться, а он за них отвечает. 
Значит, остается только одно: узнать, что повез лодочник в лес. Узнать через Сеньку Ерофеева. 
Ведь он тоже перетаскивал мешки в лодку. Конечно, так просто он не скажет. А попытаться надо. Вдруг 
проболтается… 
Генка поддержал этот план. 
— Но тебе неудобно, — сказал он: — ты вожатый, ребята тебя стесняются. А мне Сенька все 
выложит, будь уверен. 
— Что-нибудь сделаешь не то, — усомнился Миша. — Гак напортишь, что потом и не исправишь. 
Но Генка заверил его, что будет осторожен и осмотрителен. Разве он не выполнял серьезных 
поручений! 
Генка еще не обдумал плана действия. Как всегда, он надеялся на случай. Важно заговорить, а там 
будет видно. 
Пионеры занимались оборудованием клуба. Им помогали деревенские ребята. Только Сенька и 
Акимка не принимали участия. Они сидели на куче бревен, грызли семечки и, лениво поругиваясь, 
перекидывались картами. Генка остановился возле них и, изобразив на лице любопытство, стал 

---

смотреть на их игру. 
— Садись с нами, — предложил Сенька, тасуя колоду. 
Генка присел на бревна: 
— В карты не играю, а посмотреть — посмотрю. 
— Не бойся, — усмехнулся Сенька, — не на деньги. На щелчки. 
Генка важно ответил: 
— Со мной играть нельзя. Я кого угодно обыграю. 
— Так уж обыграешь? 
— Точно тебе говорю. Дай колоду. 
Генка взял колоду, перетасовал ее и показал карточный фокус. 
Фокус был несложный. Но Сенька и Акимка были потрясены. Так, во всяком случае, показалось 
Генке. Уж очень удивленно они смотрели на него. 
Довольный своим успехом, Генка деланно равнодушным голосом проговорил: 
— Я и не такие вещи могу отгадать. Вот посмотрю на человека и сразу скажу, что он сегодня 
делал и что вчера делал и позавчера. 
— Это ты врешь, — усмехнулся Сенька. — Могу доказать! 
— Ну, чего я вчерась делал? 
— Ишь ты! Так я тебе и сказал. 
— Конечно, не скажешь: откуда тебе знать. — Значит, не знаю? 
— Не знаешь! 
— Не знаю? 
— Нет! 
— А если знаю? 
— Так скажи! 
— Так вот, — внушительно сказал Генка, — если я тебе скажу, что ты делал вчера, то ты мне 
скажешь, что ты делал позавчера. 
— Ладно. 
— Вчера ты на мельницу ездил, — сказал Генка. 
— Верно! — пробормотал Сенька. — Это ты мог и видеть… 
— Где я мог видеть? На мельнице я не бываю. Просто посмотрел на тебя и отгадал. А теперь ты 
скажи, что ты позавчера делал. 
Сенька исподлобья посмотрел на Генку: 
— Думаешь, только ты один можешь отгадывать? 
— При чем здесь один или не один? Мы с тобой условились — вот я и отгадал. Теперь ты скажи, 
что делал позавчера, а я уж скажу, правду ты говоришь или неправду. 
— Какой ловкий! Думаешь, ты один мастак отгадывать? И другие есть. 
— Я что хошь отгадаю, — хрипло проговорил Акимка, большим загнутым пальцем ноги чертя на 
песке фигуры. — Что ты можешь отгадать? — насмешливо спросил 
Генка. 
— А что хошь. 
— Верно, верно, — подтвердил Сенька, — Акимка все отгадает. 
— Что же он может отгадать? — продолжал допытываться Генка. 
— А что хошь, — Сенька повернулся к Акимке: — Вот, Акимка, мы тут одну вещь спрячем, а ты 
найди. Найдешь? 
— А чего ж… 
— Ладно. Давай… 
Акимка поплелся к сараю. 
— Не оглядывайся! — крикнул ему вдогонку Сенька. Акимка уткнулся лицом в сарай. 
— Так, — прошептал Сенька и вытащил из-за пазухи яйцо — обыкновенное куриное яйцо. — 
Видал? Пусть ищет. Ввек не найдет. 
Генка подозрительно посмотрел на Сеньку. А что, если они в сговоре с Акимкой? Ведь друзья. 
Может быть, они его разыгрывают. Ладно, пусть попробуют! 

---

— Давай его под бревно спрячем, — предложил он. 
Сенька замотал головой: 
— Не годится! Враз найдет! Вот что мы сделаем. Наденем шапки, а под шапку и положим. Пусть 
ищет! Ввек не найдет. 
И не успел Генка ничего ответить, как Сенька приподнял его кепку, осторожно подсунул под нее 
яйцо и снова надвинул Генке козырек на лоб. 
— Здорово будет! — зашептал Сенька. — Ни за что не найдет. А мы ему пять горячих за это 
влепим. 
“Хорошо, — подумал Генка, — пусть яйцо будет у меня. Но обмануть им меня не удастся”. 
— Все? — спросил он. 
— Все! 
— Хорошо, — сказал Генка, — только условие: повернемся к нему спиной, и пусть он так ищет. 
— Зачем? 
— Чтобы ты ему не подмигнул. 
— Ладно, — согласился Сенька. 
Они сели спиной к Акимке. 
— Давай, Акимка, можно? — крикнул Генка. — И, если ты ему хоть слово скажешь, я играть не 
буду. 
— Ладно, ладно, — пробормотал Сенька. Мальчики сидели не оборачиваясь. Сзади них 
послышались шаги и сопенье Акимки. 
— Чего отвернулись? — спросил он. 
— Ищи, ищи, — ответил Генка, торжествуя в душе. 
Ловко он их провел! Эта штука, видимо, у них давно разыграна. Сенька должен каким-нибудь 
условным знаком показать Акимке, где спрятано яйцо. А на то, что придется отвернуться, они, конечно, 
не рассчитывали. Пусть поищет! 
И Генка искоса поглядывал на Сеньку, опасаясь, что тот подаст Акимке тайный знак. Но Сенька 
сидел спокойно, сложив руки на коленях. Спиной он, конечно, ничего не сумеет изобразить. Попался! 
Теперь-то уж придется рассказать, что делал позавчера… 
Мальчики, с надвинутыми на лоб кепками, сидели на бревне не оборачиваясь. Акимка ходил и 
сопел сзади них. 
— Отгадывай скорей, — сказал Генка. — Целый год будешь искать? 
— Сейчас, сейчас, — ответил Акимка. 
Он засопел где-то совсем у Генкиного уха, и не успел Генка опомниться, как Акимка изо всех сил 
ударил ладонью его по голове, прямо по кепке. В ту же секунду липкая, вонючая яичная жижа потекла 
Генке на лоб и глаза. 
Разъяренный Генка вскочил и сорвал с себя кепку. Жижа потекла сильнее, залепляя глаза. Яйцо 
было тухлым. Генке казалось, что весь он с головы до ног издает нестерпимое зловоние. 
— А ты говорил, не отгадает! — покатывался с хохоту Сенька. 
Акимка со своим обычным понурым видом что-то чертил на песке кривым ногтем ноги. 
Краем рубахи и пучком травы Генка вытер лицо и голову (носовой платок он, как всегда, забыл в 
палатке) и сказал: 
— Ладно, ваша взяла. В другой раз, не разыграете! 
— Там посмотрим, — отрезал Сенька. — Больно вы много из себя воображаете! 
И уже совсем злобно добавил: 
— Подумаешь, комсомольцы!