Конфуцианство

• К
о н ф у ц и а н с т в о
КАК ЛИТЕРАТУРНЫЙ 
ФЕНОМЕН
Нам представляется, что непосредственно после 
этических проблем конфуцианства необходимо пе­
реходить к литературным, поскольку конфуцианец в 
той же мере, в какой он является субъектом осо­
знанного этического действия, функционирует и как 
лицо, непосредственно связанное с литературой, в ее, 
разумеется, конфуцианском понимании — в первую 
очередь, с литературой как инструментом этическо­
го воздействия. Иными словами, связь конфуцианца 
с письменным словом объясняется тем, что процесс 
его самосовершенствования осуществляется главным 
образом посредством усвоения письменных памят­
ников. Поскольку, в силу специфической черты ки­
тайского образования, чтение и усвоение прочитан­
ного занимали гораздо более важное место, нежели 
открытые диспуты, то конфуцианец еще в древности

---

Ч
асть
2 К
о н ф у ц и а н с т в о
(О
б щ и й
о ч е р к
)
223
сформировался скорее как читатель, «книжник», чем 
как оратор, скорее как литератор, чем как философ.
Надо заметить, что то, что мы в настоящее вре­
мя называем литературой, по сути дела, порождено 
также конфуцианцами как единственными людьми, 
имеющими светское образование. Два остальных 
компонента сань цзяо («трех учений») — буддизм и 
даосизм — имеют к литературе гораздо более косвен­
ное отношение. Буддизм располагал огромной лите­
ратурой, но эта была каноническая индийская ли­
тература, влияние которой на китайскую духовную 
культуру в целом и на то письменное слово, которое 
мы называем литературой в первую очередь, было 
достаточно ограниченным. Буддизм, особенно через 
устную проповедь, породил ряд жанров, которые 
обычно относят к «простонародной литературе» (су 
вэньсюе), он влиял на мировоззрение всего китай­
ского общества, соответственно и на литературу, и 
выдвинул целую плеяду замечательных поэтов, ху­
дожников и каллиграфов. Но все это было явления­
ми вторичного порядка, следствиями тяготения ин­
теллектуальной конфуцианской элиты к буддизму, а 
не самостоятельным развитием литературы.
Несколько по-иному сложились взаимоотношения 
литературы с даосизмом. То, что вошло в корпус 
собственно даосской литературы — даосский канон, —
литературой в подлинном, т. е. современном, смыс­
ле слова не является. За одним, может быть, ис­
ключением — книга «Чжуан-цзы» и примыкающие 
к ней собрания философских притч. Буддизм не­
сколько оттеснил даосизм как религию всего китай­
ского общества на второй план, поэтому даосизм не 
так активно, как буддизм, занимался проповедниче­
ской деятельностью и простонародных жанров ли­
тературы, подобных буддийским, не породил. Но в

---

224
А. С. 
МАРТЫНОВ. 
КОНФУЦИАНСТВО
Средние века так называемый «философский дао­
сизм», то есть даосизм Лао-цзы и Чжуан-цзы, стал 
неотъемлемой составляющей мировоззрения твор­
ческой части конфуцианской общественности, в ре­
зультате чего он оказался фундаментом развития 
эстетических представлений и существенно повли­
ял на все художественное творчество, особенно на 
главный поэтический жанр — пейзажную поэзию. 
Но это, повторяем, было влияние косвенное. Глав­
ным творцом литературы в китайском обществе был 
все-таки конфуцианец; может быть, это был конфу­
цианец, в значительной мере утративший «чистоту* 
своего конфуцианского образования, конфуцианец, 
впитавший в себя, и в значительной мере, даосско- 
буддийский комплекс идей, но тем не менее это был 
все-таки конфуцианец, человек, получивший сугубо 
светское образование и живший преимущественно 
интересами посюстороннего мира.
Разумеется, связи конфуцианства с литературой 
менялись от эпохи к эпохе, менялся и сам конфу­
цианец, менялся и характер того письменного сло­
ва, с которым он преимущественно был связан. Но 
все эти перемены не затрагивали одного фундамен­
тального факта: связь эта носила постоянный харак­
тер и просто не могла быть разорвана, поскольку в 
этом случае конфуцианец перестал бы быть конфу­
цианцем и превратился бы в нечто качественно 
иное. Безграмотным буддистом, например, вполне 
можно было быть, и родоначальник китайской буд­
дийской школы чань (санскр. «дхьяна* — медита­
ция) Хуэй Нэн (638— 713) прекрасно доказал это 
на собственном примере. В письменном наследии 
конфуцианства заключалось нечто такое, что не могло 
быть передано и усвоено иным образом. И эта осо­
бенность, как нам представляется, восходит к са­

---

Ч
а с ть
2. К
о н ф у ц и а н с т в о
(О
б щ и й
о ч е р к
)
225
мому основоположнику доктрины, который был 
страстным поклонником письменного слова. Однако 
это означает, что концепция письменного слова как 
одного из важнейших компонентов культуры, сф ор­
мировалась задолго до Конфуция, и Конфуций, в 
значительной мере, предстает здесь как старательный 
наследник сложившейся до него культурной тради­
ции. Нам представляется, что эта концепция заслу­
живает того, чтобы сказать о ней несколько слов.
Предшествовавшая Конфуцию историческая эпоха 
была в культурном отношении уже достаточно раз­
вита и оставила великому духовному реформатору 
целый корпус текстов, охватывавших, в сущности, 
все важнейшие стороны жизни общества. Главное 
место в этом корпусе безусловно принадлежало «Кни­
ге песен», одному из наиболее надежных источни­
ков по истории доконфуцианской духовной культу­
ры китайского общества. Затем следует упомянуть 
♦Шу цзин* («Книгу документов») — запись о важ­
нейших исторических событиях и свод записей ри­
туального характера. Именно к ним, как свидетель­
ствует «Лунь юй», чаще всего и обращался Конфу­
ций в беседах со своими учениками. Эти тексты и 
легли в основу конфуцианской образованности.
Кроме текстов предшествовавший период оста­
вил лускому мыслителю целый ряд концепций, так 
или иначе связанных с письменным словом — вэнь. 
И здесь, на наш взгляд, первое место занимает 
символический образ духовного отца чжоуской им­
перии государя Вэнь-вана, наследником которого Кон­
фуций хотел быть. Но до Конфуция у Вэнь-вана был 
еще один наследник, если можно так выразиться, 
законный, официальный претендент. Только вот на 
что претендовали обе эти знаменитости, к сожале­
нию, понять довольно сложно. К счастью, первый

---

226
А. С. 
М артынов. 
КОНФУЦИАНСТВО
из них, реальный создатель внутреннего устройства 
империи Чжоу, вошедший в историю под именем 
Чжоу-гуна (XI в. до н. э.?), брат императора У-вана 
и сын Вэнь-вана, написав, согласно традиции, риту­
альное песнопение «Чистый храм», несколько об­
легчил нам эту задачу. Обстоятельства возникнове­
ния этого песнопения таковы. После победы над 
империей Инь и основания империи Чжоу Чжоу-гун 
заложил и построил столицу новой империи, у го­
рода Лои, в котором был сооружен храм Вэнь-вану. 
Чжоу-гун устроил в этом храме жертвоприношение 
духу Вэнь-вана с участием всех тех, кто помогал 
Чжоу в его вооруженной борьбе против Инь. Это 
жертвоприношение должно было символизировать, 
а по понятиям того времени, несомненно, и реально 
осуществить переход креативной силы Вэнь-вана к 
его наследникам. Ключевые строки этого песнопе­
ния как раз и фиксируют этот переход:
В множестве-множестве славные воины,
Держат они силу