Конфуцианство

сяо)
(разр. моя. —
А. М.),
а выходя из дома, 
оказывает братскую любовь ко всем окружающим; он 
блюдет путь прежних великих ванов в ожидании тех по­
следующих, которые будут учиться ему. тем не менее 
этот человек не получил пропитания у тебя. Почему же 
ты относишься с таким пренебрежением к тому, кто де­
лает людей нелицеприятными и справедливыми, между 
тем плотников и колесников чтишь с таким большим 
уважением?* [«Мэн-цзы». ЗБ-4 (перевод В. С. Колоколо- 
ва*)].
Мэн-цзы принадлежит, пожалуй, заслуга наиболее 
всестороннего рассмотрения принципа «сяо», которое 
он умело сочетал с главной конфуцианской пробле­
мой, связанной с этим принципом — проблемой 
первостепенности почтительного отношения к родите­
лям. Особо подходящим персонажем, наглядно де­
монстрировавшим эту фундаментальность, служил, 
в силу некоторых особенностей своей биографии, 
мифический император Шунь.
Шунь — один из трех императоров легендарной 
древности — Яо, Шунь и Юй, — которые активно 
использовались в конфуцианской традиции в каче­
стве предельных политических идеалов. Конфуций, 
восторгаясь Шунем, восклицал: «Что за государь 
Шунь! Он величаво владел Поднебесной, (и делал 
это так, будто) он не владеет ею!» По конфуциан­
ским понятиям, это был наивысший из возможных 
комплиментов. Кроме того, Шунь вызывал восторги 
последователей совершенного мудреца тем, что он 
передал Поднебесную, полученную от Яо, точно так
* 
Если переводчик не указан, то перевод принадлежит 
автору.

---

Ч
асть
2. К
о н ф у ц и а н с т в о
(О
б щ и й
очерк)
167
же, как он ее получил — от мудреца мудрецу, а не 
от отца к сыну, — что, разумеется, свидетельство­
вало о полном отсутствии жажды власти. Но особая 
пригодность Шуня в качестве живого воплощения 
принципа сяо заключалась в том, что он был нелюбим 
в семье, а потому детство и юность его проходили в 
очень трудных условиях. Но никакие злонамерен­
ные действия со стороны его ближайших родствен­
ников не могли заставить Шуня нарушить принцип 
сяо. Именно этим он и привлек Мэн-цзы, который 
сказал о нем следующее:
«Вся Поднебесная с великой радостью готова была 
обратиться к нему, а он полагал, что радость Поднебес­
ной, готовой обратиться к нему. — это просто мелочь. 
Так поступать мог только Шунь. Он считал, что, не до­
стигнув должного отношения к родителям, считаться чело­
веком невозможно. Он считал, что, не уладив своих от­
ношений с родителями, нельзя считать себя сыном. По­
этому Шунь до конца исчерпал Дао-путь служения сво­
им родителям, так что даже [его отец слепец) Гу Соу 
остался доволен. Как только Гу Соу ощутил удовлетво­
рение. вся Поднебесная преобразилась. Как только Гу 
Соу ощутил удовлетворение, так сразу же во всей Под­
небесной установились должные отношения между от­
цами и сыновьями. Вот это и называется великой сы­
новней почтительностью» [«Мэн-цзы*. 4А-28).
В приведенных выше рассуждениях о Шуне мы 
особо хотели бы выделить трактовку Мэн-цзы семьи 
как фундамента в этическом становлении. В данных 
рассуждениях это настолько акцентировано, что проб­
лемы внесемейного, и прежде всего политического, 
регулирования предстают в виде решаемых автома­
тически, что, конечно, не соответствовало ни дей­
ствительности, ни взглядам Мэн-цзы. Просто фило­
соф в данном высказывании был озабочен другим —
не соизмеримой ни с чем важностью принципа сяо.

---

168
А. 
С. 
МАРТЫНОВ. 
КОНФУЦИАНСТВО
Но так дело этического совершенствования могло 
трактоваться лишь при нормальном ходе процесса, 
то есть от семьи — вовне и к государству. При не­
нормальном же ходе процесса, скажем, от полити­
ческой жестокости к образцовым внутрисемейным 
отношениям, никакие почтительные сыновья и лю­
бящие внуки не могли стереть следы политического 
насилия. Мэн-цзы утверждает:
Если правитель сверх всякой меры угнетает свой 
народ, то он тем самым подвергает себя опасности, а го­
сударство обрекает на гибель. Если же правитель угне­
тает свой народ, но не сверх всякой меры, то он тем не 
менее навлекает на себя опасность, а на государство —
потерю территорий. Таких нарекут потомки „Темными" 
и „Жестокими** [имеются в виду два государя династии 
Чж оу, которые были частыми объектами конфуцианской 
критики: Ю-ван (781— 770 гг. до н. э.) и Ли-ван (878—
827 гг. до н. э.), известные своим развратом и жестоко­
стью]. И даже сто поколений почтительных сыновей и 
любящих внуков ничего изменить в этом не смогут 
[«Мэн-цзы», 4А-2].
Да и с семьей не так все просто было, как об 
этом можно судить по некоторым высказываниям 
философа. Действительно, ведь безусловное подчи­
нение сына отцу предполагало ни на чем не основан­
ное допущение обязательности этического совершен­
ства отца. А если отец был несовершенен, как этот 
пресловутый Гу Соу, которого нарекли слепцом от 
того, что он в упор не видел различия между доб­
ром и злом? Шуню, как известно, удалось перело­
мить ситуацию, и вся Поднебесная преисполнилась 
радостью. Но Шунь остался в идеально безупреч­
ной. но недосягаемой древности. Что же надлежало 
делать менее совершенным, но все-таки желавшим 
стать почтительными сыновьям? В этом отношении

---

Ч
асть
2. К
о н ф у ц и а н с т в о
(О
б щ и й
очерк)
169
показательно следующее рассуждение философа в 
его беседе с учеником Гун Ду-цзы:
Гун Ду-цзы сказал: ♦Все в государстве знают, что 
Куан Чж ан — непочтительный сын. Однако вы общ ае­
тесь с ним, мало того, следуете за ним и в общении с о ­
блюдаете все требования ритуала. Осмелюсь спросить, 
чем все это объясняется?*
Мэн-цзы ответил: «По мирским обычаям, то. что назы­
вается непочтительностью, может быть пяти видов. Если 
сыновья не желают утруждать четыре конечности своего 
тела, не заботятся о пропитании своих родителей, это —
первый вид. Если сыновья играют в азартные игры и 
злоупотребляют вином настолько, что не заботятся о 
пропитании своих родителей, это — второй вид. Если 
сыновья питают страсть к стяжательству и заботятся ис­
ключительно о жене и детях до такой степени, что не за­
ботятся о пропитании своих родителей, это — третий 
вид. Если сыновья предаются удовольствиям от увиденно­
го и услышанного и тем позорят своих родителей, это —
четвертый вид. Если сыновья любят споры и драки до 
такой степени, что подвергают опасности своих родите­
лей, это — пятый вид. Разве Чжан-цзы совершил хотя 
бы один из этих проступков? В деле Чжан-цзы (было 
следующее): сын стал упреками побуждать своего отца 
творить добро, в результате их отношения разладились. 
Побуждение к добру упреками — это путь друзей и то­
варищей. Побуждение же отца к добру упреками — од­
но из самых больших нарушений любви между отцом и 
сыном. Неужели же Чжан-цзы не хотел поддерживать 
отношений с женой и сыном, равно как и с матерью? 
Н о чувствуя вину перед отцом, он не смел к ним при­
близиться. И дошло до того, что он расстался с женой и 
отказался от сына. И до конца жизни он не имел воз­
можности заботиться об их пропитании. Он считал, что 
если он поступит иначе, то его вина (перед отцом) ока­
жется еще большей. Вот каков был Чжан-цзы! («Мэн- 
цзы*. 4Б-30].

---

170
А. 
С. 
М
а р т ы н о в
. 
КОНФУЦИАНСТВО
Несмотря на весь пафос, которым проникнуты 
рассуждения Мэн-цзы, приходится признать, что его 
ученик Гун Ду-цзы был, по сути дела, прав, а его 
Учитель, несмотря на все красноречие, не смог дать 
ученику вразумительного ответа. Спрашивается, по­
чему возникла эта достаточно нетипичная для Мэн- 
цзы ситуация, в которой он, глубокий мыслитель и 
искусный оратор, не смог достойно ответить своему 
ученику? На наш взгляд, это можно объяснить сле­
дующим образом: в своем обсуждении проблемы и 
Мэн-цзы, и Гун Ду-цзы подошли к тому порогу, за 
которым уже кончались не их личные интеллекту­
альные возможности, а общие духовные потенции 
конфуцианской духовной традиции, которая была на­
строена на созидание этических совершенств и вовсе 
не считала себя обязанной давать рецепты по поводу 
каждого конфликтного случая, мешавшего этому про­
движению. Конфуцианство четко давало ответ на 
вопрос, кто важнее — отец или император, но ска­
зать что-либо вразумительное по поводу перевоспи­
тания недостойного отца не могло, да и не хотело, 
поскольку подобные рассуждения подтачивали ос­
нову конфуцианской этики. И лишь многогранность 
Мэн-цзы как мыслителя привела к тому, что подоб­
ная коллизия оказалась предметом разбирательства 
в конфуцианском классическом тексте.
В заключение данного раздела нам бы хотелось 
привести рассуждения о принципе сяо философа Сюнь- 
цзы, которые, несмотря на их краткость, представ­
ляют для нас особый интерес, поскольку ясно вы­
ражают мысль о том, что совершенствование в кругу 
семьи в понимании конфуцианцев отнюдь не исчер­
пывает всего процесса этического самосовершенст­
вования. В главе «Путь почтительного сына» («Цзы 
дао») в книге, носящей его имя, Сюнь-цзы писал:

---

Ч
а сть
2. К
о н ф у ц и а н с т в о
(О
б щ и й
о ч е р к
)
171
Когда человек, находясь в семье, ведет себя как 
почтительный сын, а выходя за пределы дома, проявляет 
к окружающим почтительность как младший родствен­
ник, все это можно назвать малым путем человека. Ко­
гда же человек достигает согласования с теми, кто на­
верху, и проявляет при этом искренность по отношению 
к тем, кто внизу, это можно назвать средним путем че­
ловека. Следовать за Дао-путем и не следовать за госу­
дарем. следовать принципам долга и не следовать от­
цу — это можно назвать великим путем человека.
Надо признаться, что это высказывание Сюнь- 
цзы лишь с большим трудом можно признать кон­
фуцианским, и ни в коем случае — канонически кон­
фуцианским. Тем не менее оно весьма существенно 
для нашей темы, поскольку в нем в предельно четкой 
форме выражена мысль о недостаточности семейной 
этики для полного этического развития и дана ква­
лификация семейной этики — типа поведения «во- 
шел-вышел», как выражаются китайские авторы — 
как «малого пути» в этическом поведении человека. 
Весьма многозначительна и спорна, при всей ее пре­
дельной определенности, и квалификация «великого 
пути человека». Но сейчас об этом мы не будем го­
ворить подробно, чтобы не отвлекаться от основно­
го предмета обсуждения — семейной этики. Ска­
жем только, что в данном случае Сюнь-цзы проде­
монстрировал, пожалуй, предельные возможности 
конфуцианской духовной традиции в деле преодо­
ления конкретных, «ролевых», взаимоотношений с 
целью перехода к следованию более отвлеченным 
принципам, — тенденция, кстати сказать, по духу 
своему, скорее легистская, а потому и не получив­
шая дальнейшего развития в каноническом конфу­
цианстве.
Подводя итоги рассмотрения семейной этики в 
конфуцианской интерпретации, обратимся снова к

---

172
А. С. 
М
а р т ы н о в
. 
КОНФУЦИАНСТВО
Мэн-цзы, и в качестве выводов приведем его, так 
сказать, суммирующее высказывание на эту тему:
♦Сущность гуманности заключена в служении роди­
телям. а сущность долга — в следовании старшим братьям. 
Сущность мудрости — в знании того, что этими двумя 
принципами нельзя пренебрегать, а сущность ритуала —
в том, чтобы придавать этим двум принципам отточен­
ную форму. Сущность же музыки состоит в том, чтобы 
сделать эти два принципа источниками наслаждений. 
Когда ими наслаждаются, то они наполняются жизнью, 
а когда они наполнены жизнью, то как же их можно о с ­
тановить? [В этом случае) руки сами приходят в движе­
ние, а ноги сами пускаются в пляс* [«Мэн-цзы*, 4А-27).
Нам представляется, что доминирование семей­
ной морали в этическом кодексе поведения челове­
ка в этом высказывании Мэн-цзы сформулировано 
настолько четко, что ни в каких пояснениях не нуж­
дается, поэтому мы хотим обратить внимание чита­
теля на один весьма интересный аспект конфуциан­
ской трактовки этических проблем. Конфуцианцы бы­
ли уверены, что нормирующее начало, при должном 
и глубоком его осознании человеком, в состоянии 
приносить человеку радость или, иными словами, 
охватывать все человеческое поведение от начала и 
до конца, включая и эмоциональную жизнь. Носителю 
европейского сознания примириться с таким положе­
нием довольно трудно, поскольку оно не может допус­
тить того, что эти вещи декларируются всерьез и что 
этому моменту придается большое значение. Правда, 
это отторжение от нормированного веселья тоже но­
сит достаточно относительный и условный характер. 
Показательно, например, что молитвенный экстаз или 
наслаждение аскезой кажутся нам более приемле­
мыми.
Возвращаясь к проблемам семейной этики, за­
метим, что у Мэн-цзы можно найти, пожалуй, и более

---

Ч
асть
2. К
о н ф у ц и а н с т в о
(О
б щ и й
очерк)
173
решительные заявления об исключительном значении 
семейной этики. Например:
Дао-путь Я о и Шуня заключается в почтительном 
отношении к родителям и старшим родственникам. Только 
и всего [«Мэн-цзы», 6Б-2].
Однако, несмотря на всю категоричность великого 
мыслителя, поверить в это невозможно, поскольку 
известно, что существует еще Дао-путь «совершен­
ного мужа», которому приходится сталкиваться со 
многими проблемами, неведомыми тому, кто не по­
кидает пределов семьи. Категоричность же конфу­
цианских заявлений на эту тему может быть вос­
принята и интерпретирована лишь как повышенная 
забота о начале Дао-пути.
Нам представляется, что на основании приве­
денного выше материала можно сделать один несо­
мненный вывод: Конфуций и его последователи пы­
тались при помощи своего учения вырастить новый 
тип человека, который мог бы превратиться затем в 
«совершенного мужа*, однако превращать в «совер­
шенного мужа» конфуцианцы собирались не чело­
века с улицы или базарной площади, а добропорядоч­
ного члена семьи. В этом, скажем, глубочайшее от­
личие конфуцианства от религий спасения, врата 
которых были открыты для всех «страждущих*.