Книга II. Муад-диб

…Из этого следует, что религиозная адаптация вольнаибов стала
источником того, что мы сейчас называем Столпами Вселенной, и ее
жрецы, квизар тафвиды, живут среди нас, преисполненные мудрости и
дара пророчества. Они принесли нам с Аракиса чудесный мистический
сплав красоты и глубокомыслия. Эта возвышенная музыка, основанная
на древних формах, потрясает мощью вновь пробуждающейся жизни.
Кто из нас слышал и не был глубоко тронут Гимном Древнего
Человека?
Я шагал и шагал сквозь пустыню,
Где маячил мираж, словно призрак.
Я опасностей жаждал и славы,
К горизонтам стремясь аль-Кулаба.
На меня там охотилось время,
Громоздя глыбы дней, словно скалы.
Воробьи надо мною кружились,
Вслед за мною тащились шакалы.
Воробьи — птички легкого детства —
В моей юности были со мною.
Стайки птиц вьют во мне свои гнезда:
В моей памяти и в моем сердце…
Принцесса Ирулан, «Пробуждение Аракиса».
Человек вскарабкался на вершину дюны. Он казался одинокой пылинкой в ослепительных
лучах полуденного солнца. Одет он был в лохмотья — все, что осталось от разодранного плаща-
джуббы, и горячие лучи обжигали чуть прикрытую лохмотьями кожу. Вместо вырванного с
мясом капюшона человек соорудил из обрывков ткани нечто вроде тюрбана. Из-под него
торчали лохмы песочного цвета волос — таких же, как клочковатая борода и густые брови. Под
глазами — синими, без белков — и ниже, во всю щеку, темнели кровоподтеки. Усы и борода
были примяты — это оставила свой след трубка влагосборника защитного костюма-влагоджари.
Посередине песчаного гребня человек замер. Руки свесились вниз, по склонам. На спине,
руках и ногах запеклась кровь. К ранам прилипли лепешки желто-зеленого песка. Он медленно
подтянул руки к телу, оперся на них и встал, покачиваясь. Даже теперь, когда он был в столь
беспомощном состоянии, было заметно, что когда-то его движения были точными и
уверенными.
— Я — Лит-Каинз, — сказал он, обращаясь к пустынному горизонту, и его голос прозвучал
как грубая пародия на былую силу и уверенность. — Я — планетолог Его Величества
Императора, — прошептал человек, — планетарный эколог Аракиса. Я — управляющий этой
землей.
Он споткнулся и упал набок на запекшийся песок. Пальцы проскребли по склону дюны.
Я — 
управляющий этого песка, 
подумал он.
Он понимал, что почти бредит, что на самом деле ему следовало бы зарыться поглубже в

---

песок, докопаться до относительно прохладного нижнего слоя и спрятаться там. Но он
чувствовал сладковатый с гнильцой запах брожения предпряной массы — она наверняка
залегала где-то под этими дюнами. Он понимал опасность лучше любого вольнаиба — если
запах такой сильный, что проникает сквозь песок, значит, давление газов в кармане скалы
достигло критического значения и вот-вот произойдет взрыв. Он должен убраться отсюда как
можно скорее.
Его пальцы снова зашевелились и попытались проскрести по слежавшемуся песку.
Мозг пронзила мысль — ясная и отчетливая: 
Настоящее богатство этой планеты — ее
земля. Мы должны постараться заложить основу цивилизации — земледелие.
Ему пришло в голову, что мозг, много лет приученный думать в одном направлении, не в
состоянии свернуть с накатанной колей. Харконненские солдаты бросили его здесь без воды и
влагоджари, рассчитывая, что если не пустыня, так песчаный червь прикончит его. Они нашли
это даже забавным — оставить планетолога на растерзание его же планете.
Убивать вольнаибов всегда было для Харконненов непростым делом, 
думал он. 
Мы не так-
то легко умираем. А мне, пожалуй, скоро конец… Мне скоро конец… но я не могу перестать