Философия под общей редакцией

каждый из нас и чем является, имеет равное отношение к чело­
вечности. Что в таком случае должна представлять собой теория 
всего этого? Тогда, может быть, вопрос о том, что такое человек —
из разряда псевдовопросов? Но не будет ли это лишь оправданием 
стремления избежать сложных проблем?
Философски говоря, вопрос о том, что есть человек, возникает 
сразу же, когда мы попадаем в пределы этики, моральной фило­
софии: «Что я должен делать?», «Как я должен прожить свою 
жизнь?» — это максимально общие вопросы, и в то решение, 
к которому я приду в итоге, будут вовлечены все мои ценности 
и интересы. Смысловые рамки и контексты, в которых прини­
мается какое-либо решение, сохраняют свою значимость только 
при условии, что не существует более фундаментальных рамок 
и контекстов. Конечно, на практике мы не все ставим под вопрос, 
и далеко не всегда мы следуем тезису Сократа, что человеческая 
жизнь есть только та, которая исследована, но в принципе именно 
этическая рефлексия побуждает нас к рассмотрению тех ограниче­
ний и детерминант, которым должны подчиняться наши действия 
и планы. Правда, со времен древних греков данный вопрос редко 
рассматривался на этом уровне, ведь на этом, этическом, уровне 
человеку необходимо сопоставить между собой добро и спра­
ведливость, удобство, удовольствие, правоту, красоту, процвета­
ние — все варианты того, ради чего он живет реально и ради чего 
ему должно жить. В любом случае вопрос «Как я должен жить?» 
принимает форму «Что есть я?», а вопрос «Что есть я?», в свою 
очередь, представляет собой субъективную и экзистенциальную 
форму «Что есть человек?»

---

В пределах западной цивилизации сложился своего рода кон­
сенсус относительно того, как следует понимать человека. Суще­
ствуют, во-первых, системы объяснений, в рамках которых даются 
и структурируются ответы на данный вопрос, во-вторых, некото­
рые ответы полагаются наиболее приемлемыми (Декарт был пер­
вым, кто обосновал тот факт, что, когда люди обращаются к своей 
собственной человечности и задаются вопросом «Что есть я?», 
некоторые ответы будут более верными, нежели другие, в плане 
их очевидности).
Системы объяснений, которые дает человеку наука, бывают 
трех видов: физико-химическая, биологическая и социально-гума­
нитарная. Нас здесь не интересует точное содержание современной 
физики, но только ее статус как фундаментальной науки, к которой 
могут быть редуцированы все остальные науки. Физика — естест­
венная наука, наука о природе. Человек, кроме всего прочего, при­
родный объект, люди поэтому — такие объекты, к которым прило­
жимы физические законы, и физика может попытаться найти то, 
что отличает людей как объекты ее изучения от других объектов. 
Но найденные ответы вряд ли окажутся удовлетворительными.
Биология же и произошла в ходе попыток разобраться с чело­
веком. Аристотель, изобретший идею биологии, рассуждал так: 
человек есть вид животного, но что отличает его как животное 
от других животных и что значит животное как таковое? Сегодня 
в биологии есть разделы, которые по точности методов тяготеют 
к физике (к примеру, генетика). И есть другие разделы, типа социо­
биологии, которые распространяют свои методы на человеческое 
поведение в той степени, в какой оно может быть рассмотрено как 
подчиняющееся степени выживания. К примеру, один из самых 
популярных на научно-образовательных каналах американского 
ТВ цикл фильмов «Биология человека» именно с позиций социо­
биологии объясняет такие социальные институты, как брак, семья 
и связанные с ними феномены ухаживания, привлекательности. 
К примеру, зачем нужен брак? Чтоб дать человеческому детенышу 
возможность дорасти до зрелости в более или менее комфортных 
условиях. Или в чем стратегия работы визажистов — подчеркнуть 
120

---

в облике фотомоделей те черты, которые максимально прибли­
жают их к образу здоровой особи (полнокровные губы, ярко­
белые белки глаз, черные густые брови и пр.). Привлекательность 
такого рода объяснений знакомых каждому явлений состоит в том, 
что сложная взаимосвязь в поведении человека факторов самого 
разного плана (социально-политических, этнически-культурных 
и т. д.) здесь сводится к одному — биологизированному, простому 
и понятному.
Экономика, социология, антропология и психология как 
дисциплины социально-гуманитарного плана дают свои версии 
понимания человеческой природы. Так, классическая экономика, 
например, рисовала образ «экономического человека» — эгоисти­
ческого, стремящегося к увеличению богатства и максимизации 
выгоды, рационально вычисляющего, в чем заключаются его инте­
ресы. Располагая достаточной информацией, он каждый раз при­
ходит к логически корректному решению. Социолог Алан Вулф 
в своей книге «Чей хранитель?» показывает, что подобная упро­
щенная трактовка людей игнорирует практически все различия 
между ними во времени, пространстве, культуре и т. п., поскольку 
исходит из того, что все решения будут приниматься независимо 
от того, молоды мы или стары, больны или здоровы, одиноки или 
находимся в какой-то группе, на подъеме или лишь выживаем 
и т. п.1 Тем не менее, в ряде экономических ситуаций люди склонны 
принимать одинаковые решения. Тогда, к примеру, есть ли смысл 
объяснять глобальный финансовый кризис, прибегая к понятию 
человеческой природы? Многие считают, что стоит, полагая, что 
жадность — одна из черт таковой. Идет ли речь о потребительских 
кредитах, которыми пользуются многие наши соотечественники, 
либо о том, что большое количество американских домовладель­
цев не могут продать свои дома и должны за них банкам гораздо 
больше, нежели способны выручить при продаже на рынке недви­
жимости, одним из измерений экономической жизни является