|
6.2. Человеческий удел: несколько слов
Удел человеческий — это совокупность характеристик чело
веческого существования, вместе фиксирующих, что значит быть
человеком и принадлежать к человеческому роду. Среди современ
ных философов с этим понятием активнее всего работала Ханна
Арендт, сделав его названием одной из своих книг. Арендт предла
гала простой аргумент в пользу различения понятий человеческого
удела и человеческой природы: если бы люди заселили Луну, их
природа осталась бы прежней, а вот их удел, то есть условия их
жизни, с определенностью бы изменились. Природа людей среди
них и сосредоточена, удел человеческий — нечто более сложное,
так как часть его задана извне, и люди обречены его претерпевать.
Как такое понимание удела человеческого связано с более
древними его версиями? Один образ удела человеческого сложился
в «Эпосе о Гильгамеше» и в целом на древнем Ближнем Востоке.
Чрезмерное знание связано с сознанием человеком своей смертно
сти. Полубог Гильгамеш странствует, постигает свою смертность,
столкнувшись со смертью друга, доходит до края мира, находит
Утнапишти, единственного человека, получившего бессмертие,
убеждается, что путь, пройденный тем к бессмертию, ему самому
недоступен, пробует стать бессмертным с помощью добытого на
дне океана цветка, что дает вечную молодость, лишается его из-за
происков змеи и возвращается домой ни с чем. Сравним это с тем,
что говорится в Ветхом Завете: «И предал я сердце мое тому, чтобы
познать мудрость и познать безумие и глупость; узнал, что и это —
томление духа. Потому что во многой мудрости много печали; и кто
умножает познания, умножает скорбь» (Еккл. 1, 17-18). Мотив
110
связи между чрезмерным знанием о своем и чужом несовершен
стве и печалью, который объединяет историю Гильгамеша и сето
вания Екклезиаста, интересен вот чем. В истории довольно рано
устанавливается связь между принадлежностью к культуре и фор
мированием специфически человеческого отношения к смерти.
Индивидуальную жизнь можно было помыслить только в тесной
связи с тем, что было ей внеположено — на этом свете или на том.
Контраст между поту- и посюсторонним горизонтами смысла, пре
восходящего индивидуальную жизнь, не обязательно предполагает
незначимость первого и значительность второго. Мир мертвых
может быть лишен смысла, и вера в жизнь после смерти отнюдь не
сделает эту жизнь более осмысленной. Напротив, возможно сурро
гатное бессмертие — посредством включенности в цепь поколений
людей и работы коллективной памяти. История знает цивилизации,
которые одинаково ценили и потустороннее, и посюстороннее бес
смертие (Древний Египет, к примеру). Смерть также издавна пони
мается двояко: либо как внешнее по отношению к жизни событие,
либо как ее неотделимая часть. Первое отношение, пожалуй, пре
обладает в современной культуре, второе было выражено рядом
мыслителей, и прежде всего Мартином Хайдеггером в «Бытии
и времени», но когда дело доходит до культурных моделей поведе
ния, опять-таки Древний Египет представляет собой яркий пример
отношения к смерти как неотделимой части жизни. Граница между
жизнью и смертью может быть проведена с разной степенью жест
кости, мертвые могут мыслиться как угроза либо как партнеры
в реализации каких-то задач. Отрицание смерти либо ее приятие
составляют две фундаментальные культурные ориентации, каждая
из которых определяет то, как люди мыслят себя. Культуры, при
емлющие смерть, мыслят человека в качестве части космического
целого, заключенного в рамки природных циклов — рождения
и исчезновения. Культуры, отрицающие смерть, чаще всего наста
ивают на уникальности, духовной природе и бессмертии человека.
Различие между ними не столь очевидно в силу того, что религии
создают очень сильные картины других потусторонних миров.
ill
Другое видение человеческого удела — «неполноценный» (по
сравнению с другими природными существами) человек вынуж
ден создавать общества и культуры, компенсируя с их помощью
свои слабости — возникло у софистов, но активнее всего было раз
вито в специализированной философской антропологии.
Связь понимания удела человеческого со смертью и конеч
ностью важна потому, что когда мы мыслим человечество, нужно
исходить из того, что оно представляет собой сообщество всех,
кто когда-то жили, живут сегодня и будут жить как люди, то есть
принадлежать уделу человеческому. Удел человеческий траги
чен: люди — единственные существа, что сами себя создают, но
смертны. Люди свободны менять себя, но не свободны делать что
угодно.
Do'stlaringiz bilan baham: |
