Amea folklor institutu

Национальный состав населения Абхазии в XX в.^*

	1926 г.		1939 г.		1959 г.		1970 г.		1979 г.		1989 г.
	абс.	%	абс.	%	абс.	%	абс.	%	абс.	%	абс.	%
грузины	71954	35,8	91967	29,5	158221	39,1	199595	41,0	213322	43,9	239872	45,7
абхазы	51458	25,6	56197	18,0	61195	15,1	77276	15,9	83097	17,1	93267	17,8
армяне	25677	1,6	49705	15,9	64425	15,9	74860	15,4	73350	15,1	76541	14,6
русские	12553	1,8	60201	19,3	86715	21,4	92889	19,1	79730	15,4	74914	14,3
греки	14045	3,1	34621	11,1	92014	2,2	13114	2,7	13642	2,8	14664	2,8
всего населения	201016	100,0	311885	100,0	404738	100,0	486959	100,0	486082	100,0	525061	100,0
^*А. Тотадзе, 1995, 105.

Как видно из таблицы, основные изменения в населении Абхазии произошли в 1926-1939 годах. Число грузин и абхазов уменьшилось, а число русского и ар­мянского населения увеличилось. В основном это было обусловлено модер­ни­зацией страны. В этот период Москва в центр внимания ставит две основные задачи: уравнять «периферию» с социально-экономической точки зрения с цен­тральными регионами и на местах в социально-образовательной системе провести политику «коренизации», что означало подготовку абхазов для работы в местной управленческой и образовательной системе. Под этим лозунгом Коммунис­тическая партия и власть централизованно, в административно-приказном режиме опреде­ляли социальную и географическую мобильность населения. Десятки тысяч людей «добровольно» направлялись в любую точку СССР на «ударные стройки». Такая же политика осуществлялась и в Абхазии. Так, в 1959 г. по сравнению с 1939 г. русское население составляло 21%, т. е. увеличилось. Это в основном было вызвано изменениями, произошедшими в целом по стране и, в частности, - в Абхазии. Так, «центр» до начала 1950-ых годов основное внимание уделял подготовке на местах кадров советского поколения - управленцев, научных работников, педагогов и т. д. После этого в СССР создалась новая реальность, которая востребовала полно­ценного объединения периферии в единую экономическую систему.
С целью развития экономических отраслей Компартия и советская власть продолжали направлять в окраинные регионы соответствующие кадры. Так, например, в 1921 г. в Абхазии из 30 регистрированных предприятий работали только 15. Среди них были предприятия по производству дерева, табака, продовольственных товаров, химико-фармацевтические, обработки кожи. В 1950-1960 годах здесь появились новые отрасли - электроэнергетическая, химическая, металлообрабатывающая и т. д., что требовало увеличения числа рабочих (Народное хозяйство Абхазской АССР, 1981, 41-44).
Из приведенной таблицы видна также динамика оттока населения из Абхазии в 1960-1970 годах. Например, если в 1959 году русские составляли 21,4% общего населения, в 1989 г. их число уменьшилось, составив 14,3%. Одной из основных причин этого было формирование абхазской социально-интеллек­туаль­ной элиты по этническому признаку. Во второй половине XX века фактически этнократичесский режим, установленный в республике при содействии Москвы, вызвал не только отток русских, но и многие грузины вынуждены были «стать абхазами», что обеспечивало им «теплое местечко» в управленческом аппарате, торговле и т. д. Что касается русского населения, которое в основном было занято на фабриках и заводах, то оно предпочло покинуть Абхазию в поисках лучшего будущего.
Историк Дазмир Джоджуа отмечает, что созданная Кремлем абхазская этнократия сумела, во-первых, поделить абхазский этнос на два субэтноса (гудаутский или северо-западный и очамчирский или юго-восточный), что, по его мнению, является продолжением исторического дуализма «бзыбских абхазов» и «абжуа абхазов». А, во-вторых, Кремль содействовал осуществлению трех им­перских функций: 1) этнократия, которая обеспечивала господство в республике находящегося в меньшинстве этноса; 2) некоторое дистанцирование от грузин­ской элиты и общегрузинских проблем, что стимулировало политическую автар­кию и 3) сепаратизм. Автор справедлив, признавая этнократию главной силой сепаратизма и оценивая ее как внутренний колониализм (Джоджуа, 2007, 86).
Здесь же следует коснуться недовольства абхазов в 1930-1950 гг., вызван­но­го массовым заселением грузин якобы с целью их ассимиляции. В действи­тельности же в этот период по указанию Москвы имело место организованное заселение Абхазии жителями малоземельных горных и других регионов Грузии. Причиной этого явилась нехватка рабочей силы для развития таких трудоемких отраслей, как чаеводство, табаководство, цитрусоводство, виноградарство и др. Число переселенцев не превышало 10 тысяч ( Хоштария-Броссе, 1996, 117).
Для упрочения своего положения абхазской этнократии требовались все новые и новые обвинения в адрес Грузии с целью окончательного отрыва от нее. Она проводила такую волюнтаристскую политику, которую в то время Кремль возможно и не планировал.
Особое внимание этнократия уделяла вопросу образования, которое вкупе с развитием экономики играло большую роль в социальной мобильности населения и, параллельно, в формировании гражданского сознания. Включение представи­телей различного этноса в индустриально-экономические, урбанистические, обра­зовательные, структуры, создание смешанных семей и т. д. создавали благо­дат­ную почтву для социальной интеграции общества.
Например, в результате урабанизационных процессов резко возросла мо­бильность населения. Если в 1926 г. городское население Абхазии составляло 15,1% общего населения, в 1952 г. оно составило 37%, в 1979 г. - 42,2%, а в 1989 г. - 47,9% (Социально-экономическое положение Абхазской автономной респуб­лики, 1996, 13).
Дальнейшее развитие получили коммуникации - в 1956 г. железнодорожный транспорт был полностью электрифицирован. Если в 1957 г. им было перевезено 1,1 млн. чел., в 1975 г. число пассажиров составило 4,2 млн. Возросла роль мор­ского, автомобильного, воздушного транспорта. Так, в 1950 г. автобусы перевезли 7 млн. чел., в 1960 г. - 38,5 млн. чел., а в 1965 г. - 65,3 млн. чел. Возросли показатели перевозок воздушного транспорта: если в 1934 г. им воспользовались 0,7 тыс. чел., в 1965 г. - 204 тыс. чел., в 1979 г. этот показатель составил 490,4 тыс. чел.
Следует отметить, что центр осознавал результаты социальной интеграции, обусловленной процессом модернизации, но не мог поступиться режимом автократического, вертикального управления, являющегося его опорой. Общество же, учитывая современное культурно-цивилизационное развитие, подобный «отсталый» режим управления уже не удовлетворяло. Правда на XX съезде Компартии СССР «культ личности» был подвергнут строгой критике, но, к сожалению, в существующей системе управления страной не произошло значи­тельных позитивных изменений, скорее наоборот - субъективизм и волюнтаризм получили еще большее распространение.
Но, вернемся к автократическому режиму Абхазии и т. н. политике его сто­ронников. Следует отметить, что, несмотря на урабанизационные процессы, в це­лом в Абхазии, в отличие от Грузии и почти всех республик Российской федерации, городское население, по сравнению с сельским, не стало доминант­ным. Например, городское население в Грузии в 1991 г. составляло 52,6% всего населения, в Абхазии же этот показатель равнялся 47,8%. В автономных республиках Северного Кавказа Российской федерации этот показатель соответственно был: в Кабардино-Балкарии - 61,5%, Северной Осетии - 68,9%, в Дагестане же и Чечено-Ингушетии - 44% и 45,8% соответственно, что немного ниже по сравнению с показателем городского населения Абхазии (Народное хозяйство Абхазской АССР, 1991, 67-68). Такое положение вещей, т. е. доминирование сельского населения являлось ос­нов­ной опорой этнократического режима Абхазии, основой его «воспроизводства». Неслучайно, что во главе почти всех сепаратистских акций в Абхазии стояли сель­ские жители. Аграрный сектор был ведущим в республике - в сельском хозяйстве было занято 20% от общего количества занятого населения (Социально-эко­номи­ческое положение Абхазской автономной республики, 1985-1990, 4).