Вопросы диалектологии и фольклора в трудах колосова и соболевского

Тема: вопросы диалектологии и фольклора в трудах колосова и соболевского
План
1.Величайший сын России – Пушкин
2.Пушкин и русский язык
Список литературы

В богатом наследии русского языкознания нам нетрудно выделить то, что падает на долю «неутомимого труженика науки»[16] М. А. Колосова, и это тем более просто, что Колосов принадлежит к числу немногих деятелей науки 60-70-х гг., предшественников блестящей плеяды языковедов конца XIX и начала XX в.

Колосов окончил Харьковский университет по филологическому факультету в 1865 г. Недавно учрежденная тогда кафедра сравнительного языкознания Харьковского университета в годы учения Колосова не была замещена, и это сказалось на его подготовке как ученого. Его непосредственный учитель — Лавровский, оказавший на него большое влияние, почти ничего не давал в своих чтениях по общему языкознанию. Другой учитель Колосова — Потебня в это время только еще приступал к занятиям по языку. Однако традиции изучения народной словесности и говоров, горячей любви к народному слову были весьма сильны в Харьковском университете. И это не могло не содействовать развитию интереса Колосова к диалектологии.
Деятельность Колосова по окончании университета длилась недолго. Но и за короткий срок ярко и широко развернулись его многообразные способности, достаточно проявилась его кипучая творческая натура. Колосов показал себя и талантливым преподавателем, и вдумчивым исследователем. Вместе с этим он был великолепным организатором научной работы, популяризации научных достижений.
Педагогическая деятельность Колосова началась в гимназиях. С 1871 г. по приглашению своего учителя Лавровского, бывшего в это время ректором Варшавского университета, Колосов приступил здесь к чтениям лекций по старославянскому языку и по истории русского языка. По каждой из этих дисциплин Колосов имел хорошо продуманные, тщательно разработанные программы (см. Изв. Вар- шав. ун-та. — 1872), и вся его педагогическая деятельность в университете была последовательным развертыванием и углублением этих программ.
Лекции его отличались ясностью изложения, систематичностью, были богаты материалом как из памятников древней письменности, так и из живых народных говоров.
Колосов был глубоким и вдумчивым исследователем, ставящим перед собой наиболее важные научные задачи своего времени.
В научной деятельности Колосова легко намечаются два раздела: 1) работы по старославянскому языку и истории языка; 2) работы по русской диалектологии.
В области старославянского и русского языков Колосова интересовали прежде всего вопросы фонетики. И в основном его труде — «Очерке истории звуков и форм...» — также больше всего внимания он уделил звукам.
В методологическом отношении работы Колосова весьма устарели. Это, однако, не помешало ему дать немало ценного по отдельным вопросам, главным образом по сравнительно поздним явлениям, например: изменение ъ, ь под влиянием следующего j, изменение гласных о, ъ, Ъ, ы под влиянием предшествующего j и смягченных СОгласных. В своей статье об окончании -го Колосов первым высказал правильное предположение, что окончание -во — из -ho, а не из -го; впервые высказано им мнение, впоследствии развитое Фортунатовым и его школой, о природе звука Ъ; высказанный им взгляд на полногласие считается наиболее правильным из всех имевшихся в то время объяснений этого явления. И все это определено Колосовым очень точно и вошло в науку с небольшими поправками в мелочах. Несмотря на свои недостатки, «Очерк истории звуков и форм...» Колосова явился первым систематическим сводом по истории русского языка XI-XV вв. и был единственным пособием до появления лекций Соболевского.
Для нас сейчас Колосов особенно ценен своими работами по русским говорам. Значение работ Колосова по говорам не утратилось и до сих пор. Несмотря на их недостатки, они ценны богатством непосредственных наблюдений над говорами, а также интересны как первый опыт широких обобщений по имевшимся в то время материалам.
Колосова как диалектолога высоко оценил Ягич. Справедливо признавая, что первым диалектологом у нас был А.
А. Потебня, в лице которого мы видим поворот к чисто научному направлению в исследованиях диалектологических, Ягич говорит, что по стопам По- тебни шел также «незабвенный труженик в этой области М. Колосов. Своим “Обзором звуковых и формальных особенностей народного русского языка” Колосов подвел итоги как своим, так и чужим диалектологическим разысканиям».
Колосов рано осознал важность изучения говоров. Уже в своей вступительной лекции в 1871 г. Колосов писал: «Историк языка должен иметь в виду по преимуществу элементы живого народного языка, которые необходимо строго выделить из массы форм, звуковых сочетаний и синтаксических оборотов, свойственных языку книжному. Не различать особенностей живой народной речи в памятниках от особенностей книжной —значит исказить историю языка». И дальше: «Научные материалы возможно добывать не только из письменных памятников, но и из непосредственного источника, из живого языка». Однако отвлеченный изучением памятников письменности, он мог приступить к систематическому изучению народных говоров лишь с 1874 г.
Первая работа Колосова по говорам «Материал для характеристики северновеликорусского наречия» построена на записях фольклора Онежского края (былины Рыбникова и Гильфердинга, причитания Барсова). Колосов только описывает факты, но не объясняет их. По его мнению, «для объяснений во многих случаях мы можем только ставить вопросы и ожидать решения в будущем». Колосов поставил ряд вопросов, на многие из которых нет ответа и до сих пор. Таковы вопросы о характере оканья, о случаях отступления от него.
Колосов не раз возвращался к этому явлению, и его высказывания по данному вопросу весьма содержательны.
В 1874 г. Колосов получает возможность непосредственно изучать народные говоры. По поручению второго отделения Академии наук он в течение двух лет объезжает территорию северновеликорусских говоров и свои наблюдения излагает сначала в отчетах второму отделению Академии наук (5 отчетов), а потом — в своем большом труде «Обзор звуковых и формальных особенностей народного русского языка», 1878 г.
По заранее намеченному плану, частично подсказанному вторым отделением Академии наук, Колосов должен был обследовать говоры тех мест, где, по представлениям того времени, лучше сохранилась старина, а именно — северновеликорусские говоры. И неслучайно, что Колосов начал свое обследование с Новгородской губернии, с берегов озера Ильмень как «исторического центра, основного гнезда севернорусского славянства».
В своем отчете о новгородских говорах Колосов отмечает большое разнообразие говоров в Новгородской губернии, не обусловленное видимыми причинами. «Во многих уездах местности, смежные одна с другой, не разделенные ни реками, ни озерами, ни лесами, ни болотами, представляют большие разности в звуковых чертах языка населения. Наоборот — нередко и то, что сходные, даже тождественные черты говоров можно встретить на разных противоположных концах губернии» [2, раздел I][17]. Отсюда у Колосова возникает мысль о невозможности охарактеризовать отдельные говоры, и он решает ограничиться сведением в систему того, что было подмечено им на пространстве всей губернии.
Чрезвычайно ценный материал и отдельные замечания по говорам находим и в других четырех отчетах.
В отчете по Вятской губернии Колосов высказывает мысль о том, что нет оснований считать вятский говор прямым наследником новгородского говора, как это было принято до него. И едва ли можно не согласиться с ним.
Недостаточный материал и перенесение Колосовым своих выводов на территорию, не знакомую ему даже по ранее собранному материалу, обусловливали иногда неверные выводы. Так, неверны его заключения о большом сходстве владимирских говоров с новгородскими; недостаточно конкретны и неверны его суждения об олонецких говорах, о которых он говорит почти исключительно на основании наблюдения говора г. Каргополя.
Мы не можем сказать, что Колосов не понимал своей методологической погрешности: делать обобщения на основе недостаточного материала. Свои длительные наблюдения говоров он предварял совершенно правильной методологической установкой: «К строгим научным заключениям, я думаю, — говорил Колосов, — скорее может привести всестороннее изучение одного какого-либо говора, чем собрание, хотя бы и богатое, данных на пространстве целого наречия» [9].
С большим вниманием Колосов отнесся к звуковым особенностям наблюдаемых говоров, стараясь объяснять их по пути, указанному Потебней. Но в общем он остался верен своей манере — объяснять общие звуковые явления, а не географическое распространение их.
Говоря об аканье, Колосов строит такую пропорцию: о : а = е(’о) : я(’а). При этом замечает: «Параллель была бы полной, если б пропорция могла быть выражена в следующем виде: о : а = е(’о) : я(’а), т. е. можно бы ожидать, что е не непосредственно переходит в я, а при посредстве ё: неударяемое о обращается в а, неударяемое ’о(ё) — в ’а(я)». К этому заключению он пришел на основании рассмотрения данных северновеликорусского наречия. Это положение Колосова позднее было поддержано Шахматовым («К истории звуков русского языка», I), предполагавшим для общерусской эпохи переход е в о перед всяким не смягченным согласным.
Работы Колосова по диалектологии, несмотря на все их недостатки, имели большое значение в истории науки о русском языке. Совершенно справедлива оценка главного труда Колосова по диалектологии — его «Обзора», данная в некрологе: «Это сочинение представляет собой хорошее начало исторического исследования областных наречий и богатый материал для характеристики важнейших народных говоров».
Ученик Лавровского, поклонник Шлейхера, Колосов в многообразной богатой работе над конкретным материалом отрывался от своих учителей, освобождался от узости школы. «Изучение звуков, — говорил Колосов, — не есть еще исследование языка, а только исследование материальных (звуковых) элементов языка. Лингвистический анализ языка не дает нам еще знание самого языка». Уже в самом начале своей деятельности в университете Колосов предполагал уделять большое внимание синтаксису вопреки Шлейхеру, который ставил синтаксис на грани языкознания. «В особенностях синтаксиса, — по словам Колосова, — проявляются особенности духовного склада народной мысли... Научной разработке здесь должны подлежать по преимуществу обороты живой народной речи; в языке литературном и в языке образованного общества синтаксис во многом отличается безличностью; нередко представляет собой такие обороты, которых чуждается народная речь, — и, напротив, иногда считает невозможным выражения, живой народной речи свойственные».
Для нас здесь важна установка Колосова на синтаксис; но он не осуществил своего намерения изучать синтаксис народной речи.
Когда Колосов писал свой «Очерк истории звуков и форм русского языка с XI по XVI ст.», он заранее и с достаточным основанием отводил упрек в отсутствии сравнений с говорами современного языка и говорил, что разработка народных говоров у нас еще в зародыше. Скоро он сам приступил к этой разработке, плодотворно доведя ее до определенного завершения. У него была совершенно правильная, с нашей точки зрения, методологическая установка: глубокое обследование отдельных говоров. Но сделал он совершенно другое: дал широкую характеристику всех северновеликорусских говоров по отдельным, казавшимся ему наиболее важными, чертам. И это неслучайно; это обусловлено было практическими потребностями времени и реальными возможностями. Именно такая обобщающая работа способна была организовать дальнейшее изучение говоров, а не подробное обследование говоров нескольких населенных пунктов, которое не могло бы вызвать достаточного резонанса в молодой науке о русском языке.
И глубокое монографическое исследование отдельных говоров, и широкая характеристика их на обширной территории, без большой детализации, одинаково нужны. Можно сказать лишь, что в разные периоды развития нашей науки выдвигается на передний план то та, то другая задача.
Русские говоры должны быть так изучены, чтобы оправдалась мечта Колосова о том, что «можно рассчитывать в будущем на такое состояние науки о языке, при котором, на основании некоторых известных черт, специалист будет в силах заключить о прочих, теоретически определяя звуковую физиономию данного языка или наречия».
Характеристика Колосова была бы неполна, если бы не было отмечено, что он был основателем и первым редактором одного из лучших наших филологических журналов «Русский филологический вестник».
Место Колосова было достаточно определенно в науке о русском языке еще при жизни его. Второе отделение Академии наук избрало его своим членом-корреспондентом. Мы знаем недостатки работ Колосова, но в то же время мы не можем не признать, что все сделанное Колосовым так или иначе было учтено и использовано и его современниками, и его последователями. Труды и достижения Колосова стали заметной вехой в развитии науки о русском языке.
Список литературы

1. В.В. Вересаев. “Спутники Пушкина”. Том 1, 2, Москва, 1993 год.

2. И.И Пушин. “Записки о Пушкине. Письма”, Москва, 1989 год.
3. В. Воеводин. “Повесть о Пушкине”, Ленинград, 1955 год.
4. Л. Дугин. “Лицей”, Москва, 1987 год.
5. М. Цветаева. “Мой Пушкин”, Москва, 1981 год.
6. А. Терц. (А. Синявский). “ Прогулки с Пушкиным”, С-Петербург, 1993 год.