Улус Джучи в период могущества

Глава 5. Население Улуса Джучи и становление средневекового
татарского этноса
361
цию. Наиболее полная ее версия сохранилась
в татарском историческом сборнике конца
XVII в. «Дафтар-и Чингиз-наме» [Утемиш-
хаджи, 1992; Ivanics, Usmanov, 2002], где
имеются практически все элементы истории,
имеющиеся в «Сборнике летописей» Рашид
ад-Дина и, возможно, восходящие к ней,
вплоть до упоминания прародительницы
Алан-Гоа (в форме Алангу). Прямое заим-
ствование части этой летописи и ее соедине-
ние с некоторыми другими татарскими источ-
никами несомненны [Исхаков, 2006, с.151–
156; Измайлов, 2006г, с.99–128]. Однако не-
ясно, результат ли это поздней компиляции,
или сохранившийся элемент ранней
золотоордынской историографии. Но одно-
временно в этом источнике отсутствует та-
кая деталь, как биография хана Джучи и его
потомков (кроме Джанибека, которому по-
священ отдельный дастан, весьма значитель-
но переработанный в позднее время).
На территории Улуса Джучи в период ста-
новления самостоятельного государства тюр-
ко-татарская традиция получила дальнейшее
развитие. Ключевым ее элементом стали пре-
допределение появления «алтын уруга Чингиз-
хана» и передача власти его сыну Джучи в
части государства (Улус Джучи), которая
включала «Хорезм и Дешт-и Кыпчак от гра-
ниц Каялыка до отдаленнейших мест Сакси-
на, Хазара, Булгара, алан, башкир, урусов и
черкесов. Вплоть до тех мест, куда достигнет
копыто татарской лошади» [СМИЗО, 1941,
с.204]. Вот как описывает это Утемиш-хаджи:
«Йочи-хан был старшим из его (Чингиз-хана.
– И.И.) сыновей. Он дал (ему) большое вой-
ско и отправил, назначив в вилайет Дашт-и
Кыпчака, сказал: “Пусть будет пастбищем для
твоих коней”. Дал (ему также) вилайет Хорез-
ма» [Утемиш-хаджи, 1992, с.91]. В версии
Абу-л-Гази это описывается очень похоже:
«...Джучи с принадлежавшими ему нукерами
из Ургенча пошел в Дешт-и Кыпчак. Кыпчак-
ский народ собрался, и произошла битва.
Джучи-хан победил и перебил (всех) попав-
ших (ему) в руки кыпчаков... Кыпчаки, оби-
тавшие между Итилем и Тином, рассеялись
на четыре стороны... Джучи-хан, взяв в плен
кыпчакскую молодежь, поселился в кыпчак-
ском юрте. Из могольской (страны) он пере-
селил сюда свою семью и все или, которые
дал (ему) отец. Из каждого уруга узбеков были
переселенцы в кыпчакский юрт». Таким об-
разом, Джучи выступает здесь в двух ипоста-
сях – как наследник харизмы Чингиз-хана и
как основатель и создатель на завоеванных
землях собственного Джучиева Улуса; «в этих
странах он утвердился на престоле ханства и
троне правления» – сказано в источнике [Ко-
нонов, 1958, с.44].
В подчеркивании получения инвеституры
Джучи-ханом на власть в улусе от Чингиз-хана
высвечивается мотив благородного происхож-
дения, акцентируется внимание на династиче-
ских связях, как отражении веры в наследо-
вание харизматических качеств, освящении
власти Джучи и его потомков культом «По-
трясателя Вселенной». Тенденцией развития
этой традиции является постепенное насыще-
ние ее мусульманскими элементами (особен-
но в XV–XVI вв.) посредством кратких экс-
курсов (сведения о принятии ислама ханами
Берке и Узбеком, биографии святых и т.д.) и
возведении генеалогии ханов и карачибеков
(Идегей) к святым пророкам. Постепенно дан-
ная традиция была встроена в мусульманскую
картину мира и историографию. Распростра-
нению и внедрению в сознание тюркского на-
селения этой традиции способствовали ее бли-
зость к фольклорным, эпическим системам и
четкая локализация каждого клана внутри им-
перии Джучидов [DeWeese, 1994, р.321–408].
Другой тенденцией стала «коренизация» ис-
тории государства, подчеркивание ее местных
традиций и корней. Достигалось это за счет
включения в государственную историографию
историй племен и кланов, местных святых и
популярных героев легенд и преданий.
Улус Джучи объединил значительное чис-
ло тюрко-монгольских кланов, между кото-
рыми, в соответствии с генеалогической бли-
зостью к роду Чингиз-хана, была установле-
на определенная иерархия, закрепленная в ис-
торической традиции. Создание в Улусе Джу-
чи иерархии кланов во главе с Джучидами
трактовалось не просто как учреждение госу-
дарства, а как акт социального творения, упо-
рядочения макрокосма. Закрепление этой ис-
торической традиции в письменной, а позднее
– в устной (фольклорной) формах делало ее
общепризнанной и легитимной. Данная исто-
рическая традиция выработала основной на-
бор мифологем и стала идеологическим обо-
снованием формирования нового этнополити-
ческого и этносоциального, собственно татар-
ского самосознания. Наибольшее распростра-
362 Раздел IV. Улус Джучи в период могущества
нение оно приобрело в среде военно-служи-
лой аристократии (в значительной мере му-
сульманизированной), находившейся в вас-
сальной зависимости от Джучидов, и вклю-
ченной в их клановую и улусную систему, а
также часто ведущих кочевую жизнь.
Создание джучидской (татарской) истори-
ческой традиции явилось важнейшим факто-
ром формирования ментального универсума
и сплочения различных тюркских народов,
выработки татарской этнополитической иден-
тичности. Добившись независимости от Мон-
гольской империи, Улус Джучи получил не-
обходимые рычаги для выработки и констру-
ирования собственной державной историче-
ской традиции, а после официального приня-
тия ислама в качестве государственной ре-
лигии приобрел и опору в богатых возмож-
ностях мусульманской историографической
и философской традиции, обогатившись но-
выми мотивами и символами. В отличие от
идеологии целого ряда других тюркских го-
сударств с расплывчатой социальной струк-
турой и неразвитой государственной тради-
цией, золотоордынская державная идеология
(своеобразная «политическая теология») ста-
ла мощным всплеском тюрко-татарского са-
мосознания. Ее парадигма оказалась настоль-
ко авторитетной, что растворила менее при-
способленные и более слабые мифологемы
предшествующих эпох, или, частично пере-
работав, поглотила их, определив на многие
века дальнейшее развитие тюркской истори-
ко-политической мысли позднесредневеко-
вых государств и народов Евразии. Средне-
вековая татарская историческая традиция ока-
залась настолько сильной, что после распада
Улуса Джучи вошла составной частью в ло-
кальные исторические традиции различных
татарских государств XV–XVIII вв.
Таким образом, активное формирование
слоя военно-феодальной знати, создание ма-
териальных и духовных символов надплемен-
ного имперского единства, а также государ-
ственной идеологии с использованием как
традиционных (тюркских и монгольских) ми-
фологем, так и исламских идей и символики,
привели к формированию на территории Улу-
са Джучи новой этнополитической общности
с собственной идентичностью. По мере услож-
нения этнополитической структуры общества
содержание термина «татары» изменялось,
приобретая новые семантические оттенки. В
XIV–ХV вв. он укореняется и активно исполь-
зуется, имея многозначную семантику, кото-
рую можно свести к нескольким смысловым
блокам [Измайлов, 1993, с.17–32].
1. Улус Джучи (Золотая Орда) как госу-
дарство татар. В этом смысле его употреб-
ляют арабские авторы («государство татар»,
«царство северных татар»), русские летописи
и европейские путешественники [ПСРЛ, 1, с.40;
Егоров, 1985, с.152–153; Клавихо, 1990, с.72,
143–146], а также народный эпос «Идегей» [Иде-
гей, 1990, с.121, 124–125]. Такое стойкое упот-
ребление названия страны в разных, в т.ч. и
аутентичных источниках, заставляет считать, что
оно передает одно из названий страны и слу-
жит определением ее и живущего здесь народа
по правящей татарской этносоциальной элите.
Следует подчеркнуть, что, судя по сведениям
ряда путешественников [Барбаро и Контарини,
1971, с.140–157], «татарами» они называли как
кочевое, так и оседлое городское и сельское
население.
2. Татары как слой военно-феодальной
знати. Доказательством такой семантики,
кроме вышеуказанных свидетельств Рашид
ад-Дина и западноевропейских путешествен-
ников и купцов, служат также сведения араб-
ских источников, сообщающих о прибытии
в Египет в период правления Бейбарса (1269–
1277) значительного количества кыпчакских
эмиров, которых они называют татарами.
Характерен факт, видимо, достаточно обыч-
ный, когда арабский филолог, объясняя на-
звание знатного кыпчакского рода «токсуба»,
пишет, что это «племя из кыпчакских татар»
(т.е. «знатный род выходцев из Дашт-и Кып-
чака») [Наджип, 1989, с.86]. Об этом же сви-
детельствует историк Ибн Халдун: «племя
токсоба из татар» [СМИЗО, 1884, с.541–542].
Важно отметить, что уже в конце XIII в. имя
одного из самых известных кыпчакских ро-
дов, даже в среде, где вроде бы эти старые
этнонимы должны были активно использо-
ваться, требует объяснения, что свидетель-
ствует о вытеснении старого самосознания
новым татарским и подчеркивает принадлеж-
ность к более важной на тот период общнос-
ти знати. Эти же процессы были характерны
также и для оседлых областей Улуса Джучи,
в т.ч. Руси и Волжской Булгарии. Например,
многие исконные русские княжеские и бо-
ярские роды начинают включать в свои гене-
алогии мифических татарских мурз и царе-