Учебное пособие для студентов филологических факультетов университетов состояние литературного процесса

«Житие одной бабы» (1863) - одна из самых грустных повестей о русской крестьянке. Настю, тихую, безответную девушку, брат, кулак, глава семьи, из своих корыстных побуждений выдал замуж за «гунявого» идиота, к которому она чувствует непреодолимое отвращение. Деньги для Костика, так звали брата Насти, все, потому и продал родную сестру «за корысть, за прибыток»
Следует отметить, что в этом произведении Лескова весьма сильна фольклорная струя. Горестная жизнь Насти, «начертанная в тонах мрачных и жестоких»², как бы смягчается особым светом лирической русской песни. Песня живет в душе Насти так же, как сама Настя живет в песне. Только в ней, в слиянии с ней она чувствует себя вольной птицей, становится хоть на мгновение счастливой. Настю можно назвать человеком-песней, а песня не признает иного существования, кроме свободы, вот почему психологически глубоко достоверно, что именно Настя с такой энергией и последовательностью защищает достоинство своей личности.
Тяжелая жизнь Насти описана Лесковым как в эпическом сказании. Долго нагнетаются ее горести, напасти и волнения. И только к концу «жития», к последней трети его, все эти «горести и напасти» выглядят как ожидание большого чуда, большой любви к Степану. Как ни противится Настя охватившему ее чувству, любовь побеждает.

«Всю ночь снился Насте красивый Степан, и тоска на нее неведомая нападала. Не прежняя ее тоска, а другая, совсем новая, в которой было и грустно, и радостно, и жутко, и сладко».³

И уже не намек на чувства, а откровенный призыв к любовному свиданию прозвучал в своеобразной песенной перекличке героев. Наработавшись в поле, «сладко спал народушко», только Настя не спала, все думы ее были про Степана да про свою горькую любовь к нему. Незаметно для себя Настя «завела песню», и зазвучали над полем, над лугом немудреные слова:
Ах ты, горе великое,
Тоска-печаль несносная!
Куда бежать, тоску девать?
………………………………
Пойду с горя в чисто поле,
……………………………..
Сорву цветок, совью венок,
Милу дружку на головушку….
И только умолк ее голос, как послышалась другая песня, и Настя узнала голос Степана. А Степан пел:
Как изгаснет зорька ясная,
Как задремлет свекровь лютая,
А моя жена сварливая, -
Выходи, моя лебедушка,
Во зеленую дубровушку…
……………………………
Приголубь меня, касаточка,
Расчеши мне кудри русые;
Посмотреть дай в очи черные,
Целовать дай плечи белые.
Беременная Настя тайно бежит со Степаном из родных мест, надеясь на то, что сумеют они где-нибудь свить себе гнездо, да хоть сколько Бог пошлет пожить в любви и радости. Но этим мечтам не суждено было сбыться. Сбежавших любовников задерживают и, как беспаспортных бродяг, сажают в тюрьму, где рождается и умирает в невыносимых условиях ребенок Насти. А затем их гонят по этапу домой. Заболевший в пути Степан умирает, а Настя сходит с ума, бегает неодетая по лесам и полям, и ее находят замерзшей.
Повесть «Житие одной бабы» - это протест Лескова против жестоких законов и жестоких сердец, принуждающих людей ломать свою судьбу, калечить свою жизнь. Это и его голос в защиту женщины, имеющей право на личное счастье и любовь, право на то, без чего сама жизнь человека теряет смысл.
Безудержность страсти характерна и для героини повести «Леди Макбет Мценского уезда» (1865) Катерины Измайловой, но и ее беды коренятся в тогдашнем положении женщины. С Настей ее роднит то, что она также была выдана замуж за «нелюбого». Бедную девушку, бойкую, живую, темпераментную, сильную духом и телом выдали замуж за купца, скучного человека, старше ее на тридцать лет. Нет у нее ни детей, ни работы, ни развлечений, ее душат скука и апатия, и ее легко соблазняет красивый, наглый, развратный приказчик Сергей.
Силой и духовной и физической бог Катерину Львовну не обидел, а, испив сладкого да хмельного «меда любви», эта сила, по словам Лескова, разрастается в ней «чрезмерно».
Ради своей проснувшейся нечеловеческой силы-страсти эта героиня идет на преступление: убивает сначала свекра, затем мужа, затем маленького мальчика Федю, который может претендовать на наследство.
Страшный каторжный путь предстоит проделать Измайловой, и на этом пути ждет ее нравственная катастрофа и гибель. Ее любовь оказывается гнусно униженной, в буквальном смысле слова втоптанной в грязь ногами «девочки» Сонетки в «хорошо знакомых… синих шерстяных чулках с яркими стрелками» - «последних чулках» «купчихи», своими руками безропотно отданных в подарок любимому «приказчику». Это нечто большее, чем измена, оскорбление, надругательство, это намеренное духовное убийство, не без наслаждения совершенное бывшим «соучастником». Знаменательно то, что новая возлюбленная Сергея, «оскорбительница» не имеет даже имени, а только сладострастную кличку – Сонетка и такую же мелко-собачью характеристику – «вьюн».
Спасти Сонетку от мести Измайловой уже ничто не может. Вместе с ней бросается она в свинцовые воды Волги:
«Катерина Львовна дрожала. Блудящий взор ее сосредоточивался и становился диким. Руки раз и два неведомо куда протянулись в пространство и снова упали. Еще минуту – и она вдруг закачалась, не сводя глаз с темной волны, нагнулась, схватила Сонетку за ноги и одним махом перекинулась с нею за борт парома…»
«Лесков с потрясающей художественной мощью раскрыл драму женщины, сдающей под влиянием «темного царства» присущие народной массе нравственные позиции и гибнущей в единоборстве с кастовой моралью, - пишет Н.Скатов, - Трагическая любовь и преступления Катерины Измайловой доказывают, что сословный уклад, утвердивший куплю-продажу личности, полон внутренней борьбы, которая чревата самоуничтожением».
«Леди Макбет Мценского уезда» принадлежит к лучшим произведениям Лескова по обрисовке характера, по точности психологических мотивировок, по строгой лапидарности, по контрасту между резкой трагичностью сюжета и спокойным тоном повествования.

Герой повести «Очарованный странник»⁴ (1873) Иван Флягин - исполин физической и нравственной силы. Он с первого же мгновения знакомства вызывает у рассказчика-автора ассоциацию с богатырем Ильей Муромцем: под стать внешнему облику героя его порывы и стремления, и испытания, выпавшие на его долю. Биография Флягина вместила и одоление первого степного богатыря, и усмирение дикого коня-«людоеда», и ратные подвиги, и спасение близких ему и вовсе чужих людей, и крещение кочевников, и борьбу с мнимыми и воплотившимися в низкие души «бесами». А еще он переживает искушения чарами земной красоты, и все страждет от сознания собственного несовершенства, и все идет «от одной стражбы к другой», не сгибаясь и не подламываясь, - идет и идет навстречу к подвигу, способному достойно увенчать его многострастную жизнь.

Постранствовав вволю, Иван Флягин возвращается домой, но и в своей земле он изгнанник. У него нет здесь ни родственных, ни деловых, ни дружеских связей. Он «беспачпортный», беглый, гонимый, изгнанный отовсюду, и в то же время везде желанный и привечаемый.
Для античного Одиссея весь смысл страданий заключен в слове «Итака». Возвращение в Итаку для него означает обретение родного крова и покинутого домашнего очага.
Для русского Одиссея, Очарованного странника, возвращение на родную землю не сулит никаких земных благ. Он и здесь остается странником. Иван возвращается на свою землю не к очагу, а к алтарю, он возвращается к своей вере – и это для него самое главное. Одеяние послушника и монаха для него все равно, что богатырские латы в духовной битве. Как Ахилла из «Соборян», он богатырь тела, ставший, как и Ахилла, богатырем духа. «Смерть для Очарованного странника – это утрата своего лица. Своей веры. Пройдя сквозь все испытания, он лица своего не утратил и потому в поединке со смертью неуязвим. Он воплощает в своем характере богатырскую неуязвимость гомеровского странника Одиссея», - пишет А.Горелов.⁵

Велико значение творчества Н.С.Лескова. Максим Горький писал по этому поводу: «Как художник слова Н.Лесков вполне достоин встать рядом с такими творцами литературы русской, каковы Л.Толстой, Гоголь, Тургенев, Гончаров. Талант Лескова силою и красотой своей немногим уступает таланту любого из названных творцов священного писания о русской земле, а широтою охвата явлений жизни, глубиною понимания бытовых загадок ее, тонким знанием великорусского языка он нередко превышает названных предшественников и соратников своих».