Три товарища

* * *
– Слава богу, – сказал я, придя немного в себя, – я думал, ты в постели.
Она покачала головой, ее волосы коснулись моей щеки. Потом она выпрямилась, сжала
ладонями мое лицо и посмотрела на меня.
– Ты приехал! – прошептала она. – Подумать только, ты приехал! Она поцеловала меня
осторожно, серьезно и бережно, словно боялась сломать. Почувствовав ее губы, я задрожал. Все
произошло слишком быстро, и я не мог осмыслить это до конца. Я еще не был здесь по-
настоящему; я был еще полон ревом мотора и видел убегающую ленту шоссе. Так чувствует себя
человек, попадающий из холода и мрака в теплую комнату, – он ощущает тепло кожей, глазами,
но еще не согрелся.
– Мы быстро ехали, – сказал я.
Она не ответила и продолжала молча смотреть на меня в упор, и казалось, она ищет и хочет
снова найти что-то очень важное. Я был смущен, я взял ее за плечи и опустил глаза.
– Ты теперь останешься здесь? – спросила она.
Я кивнул.
– Скажи мне сразу. Скажи, уедешь ли ты… Чтобы я знала.
Я хотел ответить, что еще не знаю этого и что через несколько дней мне, видимо, придется
уехать, так как у меня нет денег, чтобы оставаться в горах. Но я не мог. Я не мог сказать этого,
когда она так смотрела на меня.
– Да, – сказал я, – останусь здесь. До тех пор, пока мы не сможем уехать вдвоем.
Ее лицо оставалось неподвижным. Но внезапно оно просветлело, словно озаренное изнутри
– О, – пробормотала она, – я бы этого не вынесла.
Я, попробовал разглядеть через ее плечо температурный лист, висевший над изголовьем
постели. Она это заметила, быстро сорвала листок, скомкала его и швырнула под кровать.
– Теперь это уже ничего не стоит, – сказала она.
Я заметил, куда закатился бумажный шарик, и решил незаметно поднять его потом и
спрятать в карман.
– Ты была больна? – спросил я.
– Немного. Все уже прошло.
– А что говорит врач?
Она рассмеялась:
– Не спрашивай сейчас о врачах. Вообще ни о чем больше не спрашивай. Ты здесь, и этого
достаточно!
Вдруг мне показалось, что она уже не та. Может быть, от того, что я так давно ее не видел,
но она показалась мне совсем не такой, как прежде. Ее движения стали более плавными, кожа
теплее, и даже походка, даже то, как она пошла мне навстречу, – все было каким-то другим…

---

Она была уже не просто красивой девушкой, которую нужно оберегать, было в ней что-то новое,
и если раньше я часто не знал, любит ли она меня, то теперь я это ясно чувствовал. Она ничего
больше не скрывала; полная жизни, близкая мне как никогда прежде, она была прекрасна, даря
мне еще большее счастье… Но все-таки в ней чувствовалось какое-то странное беспокойство.
– Пат, – сказал я. – Мне нужно поскорее спуститься вниз. Кестер ждет меня. Нам надо
найти квартиру.
– Кестер? А где Ленц?
– Ленц… – сказал я. – Ленц остался дома.
Она ни о чем не догадалась.
– Ты можешь потом прийти вниз? – спросил я. – Или нам подняться к тебе?
– Мне можно все. Теперь мне можно все. Мы спустимся и выпьем немного. Я буду
смотреть, как вы пьете.
– Хорошо. Тогда мы подождем тебя внизу в холле.
Она подошла к шкафу за платьем. Улучив минутку, я вытащил из-под кровати бумажный
шарик и сунул его в карман.
– Значит, скоро придешь, Пат?
– Робби! – Она подошла и обняла меня. – Ведь я так много хотела тебе сказать.
– И я тебе, Пат. Теперь у нас времени будет вдоволь. Целый день будем что-нибудь
рассказывать друг другу. Завтра. Сразу как-то не получается.
Она кивнула:
– Да, мы все расскажем друг другу, и тогда все время, что мы не виделись, уже не будет для
нас разлукой. Каждый узнает все о другом, и тогда получится, будто мы и не расставались.
– Да так это и было, – сказал я.
Она улыбнулась:
– Ко мне это не относится. У меня нет таких сил. Мне тяжелее. Я не умею утешаться
мечтами, когда я одна. Я тогда просто одна, и все тут. Одиночество легче, когда не любишь.
Она все еще улыбалась, но я видел, что это была вымученная улыбка. – Пат, – сказал я. –
Дружище!
– Давно я этого не слышала, – проговорила она, и ее глаза наполнились слезами.