Тысячеликий герой

а
— не, 
mrita
—
смертный), «напиток бессмертия». Польщенные приглашением, которое
они посчитали за признание своего превосходства, асуры с радостью
согласились принять в этом участие; и таким образом началось эпохальное
совместное приключение в начале четырех веков мирового цикла. В
качестве мутовки для взбивания была выбрана гора Мандара. Васуки,
змеиный царь, согласился быть веревкой, с помощью которой нужно было
крутить гору. Сам Вишну, в образе черепахи, нырнул в Молочный Океан,

---

чтобы своей спиной поддерживать основание горы. После того как змея
намотали на гору, боги ухватились за его хвост, а асуры — за его голову. И
затем на протяжении тысячи лет они все вместе взбивали океан.
Первым с поверхности океана поднялся черный ядовитый дым,
называющийся Калакута, «Черная Вершина», то есть высочайшая
концентрация силы смерти. «Выпей меня», — сказала Калакута; и работу
нельзя было продолжать до тех пор, пока не найдется кто-нибудь,
способный выпить ее. Обратились к отстраненно сидящему в одиночестве
Шиве. Величаво вышел он из глубоко сосредоточенной медитации и
направился к месту взбивания Молочного Океана. Набрав настой смерти в
кубок, он одним глотком осушил его и своей силой йога удерживал напиток
в горле. Горло его посинело. Поэтому к Шиве обращаются как к «Синей
Шее», Нилакантха.
Взбивание возобновилось, и вскоре из неистощимых глубин начали
подниматься совершенные формы концентрированной силы. Появились
Апсары (нимфы), богиня счастья Лакшми, молочно-белый конь по имени
Уччайхшравас, «Громко Ржущий», драгоценный камень Каустубха и другие
замечательные вещи числом тринадцать. Последним появился искусный
лекарь богов Дханвантари, держащий в руке луну, чашу нектара жизни.
И тут началась великая битва за обладание бесценным напитком.
Одному из асуров, Раху, удалось украсть глоток, но он был обезглавлен до
того, как жидкость прошла по его горлу; его тело истлело, а голова осталась
бессмертной. Эта голова и сейчас непрестанно следует через небеса за
луной, пытаясь снова схватить ее. Когда ей это удается, чаша луны легко
проходит через рот и снова выходит из горла: вот почему бывают затмения
луны.
Но Вишну, беспокоясь о том, чтобы боги не потеряли своего
превосходства, превратился в прекрасную танцующую девушку. И пока
асуры, которые были весьма похотливыми созданиями, стояли, застыв без
движения, очарованные прелестями девушки, она схватила чашу-луну с
амритой, немного подразнила их ею, а затем неожиданно передала чашу
богам. Вишну тут же снова превратился в могущественного героя, встал на
сторону богов против асуров и помог оттеснить врага к скалам и темным
ущельям нижнего мира. Теперь боги вечно вкушают амриту в своих
прекрасных дворцах на вершине горы Сумеру, в Центре мира
[284]
.
Юмор является критерием истинно мифологической тональности, в
отличие от более буквальной и сентиментальной теологической. Боги, как и
иконы, сами по себе не являются конечной целью. Их занимательные мифы
переносят разум и дух не куда-то 
наверх к ним
, а 
по ту сторону их
, в

---

пустоту, откуда более тяжеловесные теологические догмы кажутся не более
чем педагогическими уловками: их функция — увести недалекий интеллект
прочь от нагромождения конкретных фактов и событий в сравнительно
возвышенную область, где в качестве последнего воздаяния мы можем
наконец узреть все бытие — небесное, земное или инфернальное, которое
превратилось в нечто вроде мимолетного, повторяющегося, обычного
детского сна, блаженного и ужасного. «С одной точки зрения, все эти
божества существуют, — ответил недавно тибетский 
лама
на вопрос
разумного западного гостя, — с другой — они нереальны»
[285]
.
Ортодоксальное учение древних Тантр гласит следующее: «Все эти
мысленно 
представляемые 
божества 
являются 
лишь 
символами,
отображающими различные явления, что встречаются на Пути»
[286]
; это же
утверждает и доктрина современных психоаналитических школ
[287]
.
То 
же 
самое 
метатеологическое 
понимание, 
по-видимому,
подразумевается в последних строках Данте, где просветленный
путешественник наконец-то способен проникнуть своим бесстрашным
взором за пределы блаженного видения Отца, Сына и Святого Духа к
единому Вечному Свету
[288]
.
Таким образом, богов и богинь следует рассматривать как воплощения
и хранителей эликсира Бессмертного Бытия, но не как что-то Предельное в
его первичном состоянии. Следовательно, то, что герой ищет в своей
встрече с ними, это в конечном итоге не они сами, а их благосклонность, то
есть сила их всеподпирающей субстанции. Эта чудесная энергия-
субстанция, и только она, есть Нетленное; имена и образы богов, которые
повсюду воплощают, распространяют и представляют ее, приходят и
уходят. Это чудодейственная энергия молний Зевса, Яхве и Высшего
Будды, плодородие дождя Виракоча, добродетель, провозглашаемая
колокольным звоном во время Мессы, когда вершится причастие
[289]
, это
свет окончательного просветления святого и мудреца. Ее стражи
осмеливаются допустить к ней только должным образом проверенных.
Но боги могут быть слишком строгими, слишком осторожными, в этом
случае герой должен хитростью выманить у них их сокровище. Такая
проблема стояла перед Прометеем. В таком расположении духа даже
высшие боги кажутся злобными, коллекционирующими жизни монстрами,
и героя, который обманывает, убивает или усмиряет их, почитают как
спасителя мира.
Полинезийский Мауи отправился к Маху-ика, стражу огня, чтобы
добыть у него его сокровище и отдать его человечеству. Мауи подошел

---

прямо к гиганту Маху-ика и сказал ему: «Расчисть от кустарника это
ровное поле, чтобы мы смогли помериться с тобой силами в честном
соревновании». Мауи, следует сказать, был великим героем и мастером на
всякие хитрости.
Маху-ика поинтересовался: «В какой же доблести и
мастерстве мы будем с тобой соревноваться?»
«В мастерстве бросания», — ответил Мауи. Маху-ика
согласился; тогда Мауи спросил: «Кто начнет?» Маху-ика
ответил: «Я начну». Мауи дал свое согласие, и Маху-ика схватил
Мауи и подбросил его в воздух; Мауи взлетел высоко и упал
прямо в руки Маху-ика; снова Маху-ика бросил Мауи вверх,
приговаривая: «Я брошу — подброшу — ты вверх полетишь».
Мауи полетел вверх, и Маху-ика произнес следующее
заклинание:
Лети вверх до первого неба,
Лети вверх до второго неба,
Лети вверх до третьего неба,
Лети вверх до четвертого неба,
Лети вверх до пятого неба,
Лети вверх до шестого неба,
Лети вверх до седьмого неба,
Лети вверх до восьмого неба,
Лети вверх до девятого неба,
Лети вверх до десятого неба!
Мауи несколько раз перевернулся в воздухе, полетел вниз и
упал рядом с Маху-ика; тогда Мауи сказал: «Все веселье
достается тебе!»
«Конечно же! — воскликнул Маху-ика. — А ты думаешь,
что сможешь подбросить кита высоко в небо?»
«Я могу попытаться!» — ответил Мауи. И Мауи ухватился за
Маху-ика и подбросил его вверх, приговаривая: «Я брошу —
подброшу — ты вверх полетишь».
Маху-ика полетел вверх, и теперь Мауи произнес
заклинание:

---

Лети вверх до первого неба,
Лети вверх до второго неба,
Лети вверх до третьего неба,
Лети вверх до четвертого неба,
Лети вверх до пятого неба,
Лети вверх до шестого неба,
Лети вверх до седьмого неба,
Лети вверх до восьмого неба,
Лети вверх до девятого неба,
Лети вверх до десятого неба!
Маху-ика несколько раз перевернулся в воздухе и начал
падать вниз; когда он почти достиг земли, Мауи выкрикнул
следующие волшебные слова: «Тот человек, что вверху, — пусть
упадет прямо на свою голову!»
Маху-ика упал; его шея сложилась в гармошку, и Маху-ика
умер.
Герой Мауи тут же ухватил голову великана Маху-ика и отрубил ее,
затем он завладел сокровищем пламени, которое он подарил миру
[290]
.

---