«Возвеселитесь с Иерусалимом и радуйтесь о нем, все
любящие его! возрадуйтесь с ним радостью, все сетовавшие о
нем, чтобы вам питаться и насыщаться от сосцев утешений его,
упиваться и наслаждаться преизбытком славы его. Ибо так
говорит Господь: вот, Я направляю к нему мир как реку, и
богатство народов — как разливающийся поток для наслаждения
вашего; на руках будут носить вас и на коленах ласкать»
[279]
.
Даром «Все Исцеляющего», неистощимого сосца,
является пища для
души и тела, сердечный покой. Гора Олимп поднимается к небесам; боги и
герои пируют там амброзией (от греч.:
α
— не,
βροτος
— смертный). В зале
Вотана в горах четыреста тридцать две тысячи героев вкушают
неиссякаемую плоть Сахримнира, Космического Вепря, и запивают ее
молоком, что струится из вымени козы Хейдрун — она кормится листьями
Иггдрасиля, Мирового древа. На сказочных холмах Эрина бессмертные
Туата Де Данаан питаются самовозрождающимися свиньями Мананнана,
вволю запивая их элем Гоибниу. В Персии в
саду на горе Хара Березайти
боги пьют дающую бессмертие
хаома
, приготовленную из Древа жизни
Гаокерена. Японские боги пьют
саке
, полинезийские —
аве
, ацтекские боги
пьют кровь мужчин и девушек. И спасенным в горнем саду Яхве подают
неиссякающее восхитительное мясо химерических созданий — Бегемота,
Левиафана и Зиза, и пьют они напитки четырех сладких рек Рая
[280]
.
Очевидно, что детские фантазии, которые сохраняются в нашем
бессознательном,
постоянно питают и миф, и сказку, и церковные учения
как символы неразрушаемого существа. Это позитивный фактор, потому
что разум чувствует себя в своей стихии среди этих образов и как бы
вспоминает что-то, уже известное ранее. Но это обстоятельство является к
тому же и негативным фактором, ибо при
этом чувства опираются на
символы и яростно сопротивляются всякой попытке выйти за их пределы.
Чудовищная пропасть между этими по-детски блаженными толпами, что
наполняют мир набожностью, и теми, кто поистине свободен, открывается
на границе, где символы отступают и остаются
по ту сторону
. Вот что
пишет Данте, покидая Рай Земной:
О вы, которые в челне зыбучем,
Желая слушать, плыли по волнам
Вослед за кораблем моим певучим,
Поворотите к вашим берегам!
Не доверяйтесь водному простору!
Как бы, отстав, не потеряться вам!
Здесь не бывал никто по эту пору:
Минерва веет, правит Аполлон,
Медведиц — Музы указуют взору
[281]
.
Здесь лежит линия, за которую мышление не выходит, за
которой все
чувства поистине мертвы: как последняя станция на железной дороге в
горах, откуда уходят альпинисты и куда они возвращаются, чтобы общаться
с теми, кто любит горный воздух, но боится высоты. Невыразимое
понимание неописуемого блаженства приходит к нам непременно
облаченное в образы, напоминающие воображаемое блаженство детства;
отсюда обманчивая детскость сказок. Отсюда
также и неадекватность
любого чисто психологического толкования
[282]
.
Изощренный юмор детских представлений, подвергнутых искусной
мифологической обработке метафизического учения, великолепно передает
один
из
самых
известных
великих
мифов
восточного
мира:
древнеиндийское предание о великой битве в начале времен между асурами
и богами за напиток бессмертия. Прадавнее земное существо, Кашьяпа,
«Человек-Черепаха», взял в жены тринадцать дочерей еще более древнего
демиургического главы рода Дакши, «Бога добродетели». Двое из этих
дочерей, по
имени Дити и Адити, родили соответственно асуров и богов.
Однако в бесконечном ряде семейных распрей многие из этих сыновей
Кашьяпы были убиты. Но вот верховный жрец асуров великим аскетизмом
и медитациями снискал благосклонность Шивы, Бога Вселенной. Шива
наделил его способностью оживлять мертвых. Это обеспечило асурам
преимущество над богами, что вскоре дало о себе знать в одной из
последующих битв. Боги в смятении отступили и,
устроив совет,
обратились к верховным богам Брахме и Вишну
[283]
. Те посоветовали
богам заключить со своими братьями-врагами временное перемирие, во
время которого они бы вместе с асурами взбили Молочный Океан
бессмертной жизни, чтобы добыть из него амриту (
Do'stlaringiz bilan baham: 
