Т. В. Зуева Б. П. Кирдан

Когда туры, олени по горам оне пошли, Когда волки, лисицы по засекам.
Когда серы горностали по темным по лесам, Ишше рыба ступила в морьску глубину. Когда на небо взошел да млат светел месец, На земли-то зародилсе могуцёй богатырь Ишше на имя Егорей сее/лы храбрыя.
Да во лбу-ту у его да красны солнышко, Во затылки у его да млат светел месец, По буйной главе ясны звезды катаютце, По косицям ясны зари замыкаютце. Да пошла ета вестоцька по всей по земли, Шьшо по всей по земли да по светом по Руси^CCLIV.
Образ Егория Храброго напоминает сказочного и былинного богатыря. Из­вестны два духовных стиха об этом "святом воине" (см. в Хрестоматии).
"Большой стих о Егорий Храбром" ("Егорий Храбрый") состоит из Двух частей. Первая часть — о его мучениях за веру. С опорой на средневековую легенду изображается царь Диоклетиан (иарище Демьянище), фанатик-язычник, которому доставляет удовольствие мучить христиан. Перед пыткой он требует от Егория, чтобы тот поверил в поганую языческую веру. Егорий отказывается. Тогда Диоклетиан подвергает его всевозможным муче­ниям: велит пилить пилами, надевает на ноги сапоги с гвоздями, велит жечь ог­нем, варить в смоле... Но ничто не берет Егория. По его молитве то зубы у пи­лы ломаются, то острые гвозди в сапогах подгибаются, огонь тухнет, и даже в котле с кипящей смолой Егорий плавает невредим и поет стихи херувим­ские. Изображение мучений Егория целиком восходит к апокрифу. Вторая часть "Большого стиха..." — о чудесном выходе Егория из глубокого погреба и о его поездке по святой Руси с книгой Евангелия в руках. Цель поездки — устроение Руси и утверждение в ней святой веры. Эта вторая часть стиха (о подвигах Егория на Руси) использовала более раннюю русскую историческую песню о насаждении на Руси православия в XI в. великим князем Г еоргием — Ярославом Мудрым. Такая трактовка обосновывается в извлеченной недавно В.А.Бахтиной из архивов и опубликованной книге Б.'М. Соколова "Большой стих о Егорий Храбром" (М., 1995).
Другой стих о Егорий Храбром, так называемый "малый" — "Егорий и змей". Он восходит к книжной легенде "О чуде Георгия со змеем", в которой был использован "основной сюжет" — древний миф о змееборстве. В. Я. Пропп писал об этом стихе: "Рассказ имеет все признаки вторичного образо­вания: это тот же сюжет, что в сказке о герое, освобождающем царевну от змея, которому она отдана на съедение, но перелицованный на церковно­религиозный лад"^CCLV.
Среди старших эпических стихов необходимо отметить произведения о подвижниках веры (например, "Алексей, человек Божий": см. в Хрестоматии), о чудотворцах ("Микола Угодник", "Дмитрий Солунский"), о праведниках и грешниках ("Два Лазаря", "Аника-воин": см. в Хрестоматии). Известны духовные стихи о Страшном суде и кончине мира ("Перед вторым пришествием Христа", "Богородица предупреждает", "Огненная река" и др.).
Стих "Два Лазаря" построен на евангельской притче о богаче и о бед­няке Лазаре (Евангелие от Луки, 16, 83). Лазарь — евангельский идеал кали­ки, носитель идеи каличества и нищенства. В отличие от евангельского текста, стих сделал богача и бедняка родными братьями и даже наделил их одинако­вым именем. Этим было подчеркнуто, что все люди на земле — как братья, они равны перед Богом.
Сюжет стиха отчетливо делится на две части, изображая земное и за­гробное бытие братьев. Поэтика опирается на прием антитезы. Разво­рачивается художественная система противопоставлений: богатство — бедность, жадность — щедрость, жестокость — милосердие, материальное — духов­ное, тьма — свет, дьявольское — божественное, тяжелая смерть — легкая смерть, земная жизнь — загробная жизнь, адские муки — райское блажен­ство... Земное, материальное — ничто. Песня учит, что богатым быть опасно, богатство улавливает человека в сети дьявола. Убогий Лазарь так говорит об этом Лазарю богатому:
"Едина нас матерь с тобой родила;
Не одни участки нам Господь написал —
Тебе Господь написал богатства тьма,
А мне Господь написал во убожестве рай.
Тебя во богатстве враг уловил;
Меня во убожестве Господь утвердил
Верою, правдою, всею любовию".
"Петь Лазаря" стало синонимом нищенства, синонимом пения нищими духовных стихов и испрашивания ими милостыни. Идея стиха состоит в том, что люди должны подавать бедным милостыню для спасения своих душ в за­гробном мире. Именно для этого калики и нужны обычным людям.
Со временем возникла тенденция к православно-русскому центризму духовных стихов. Один из главных персонажей "Голубиной книги" по некото­рым вариантам именуется князем Владимиром; Егорий Храбрый оказывается устроителем Русской земли — и проч. На основании переработки некоторых письменных источников были созданы стихи о лицах древнерусской истории ("Борис и Глеб", "Александр Невский", "Дмитрий Донской"); но по своим худо­жественным качествам и по масштабу освоения национальных тем они не мо­гут соперничать с национальным историческим эпосом — былинами.
Новые стихи (лироэпические и лирические) продолжили тему крайнего пренебрежения к телесному во имя приближения к абсолютной, божественной духовности. Большинство новых стихов было создано после раскола русской православной церкви (вторая половина XVII в.) в среде возникшего старооб­рядчества и сектантов разных толков. Старообрядческие духовные стихи обра­щены к теме пришествия антихриста и кончины мира. Они — соблазнах мира и бегстве для спасения в "пустыню" с восхвалением пустынного жительства, о бла­годетельном значении смерти, с призывом к ней (в некоторых сектах в виде са­мосожжения). Были созданы духовные стихи с историческим содержани­ем из жизни старообрядчества и его толков: об осаде Соловецкого монастыря, о разорении скитов и преследовании старообрядцев, об отдельных старообряд­ческих учителях и т. д. Особую группу составляют песни сектантов-мистиков (хлыстов и скопцов): их содержание отражает свойственное этим сектам извра­щение христианского учения и его обрядов.
Ф. И. Буслаев писал: "Фантазия сектантов не способна уже к спо­койному, э п и ч е с к о м у творчеству. Оторопелая от мнимых страшил антихри­стова века, наскоро схватывает она несколько смутных, мрачных образов и тре­вожных ощущений и передает их то в жалобных воплях изнемогающего му­чения, то в грозных криках отчаяния, то наконец в торжественной песне како­го-то символического обряда, который постороннего зрителя переносит в пер­вобытные века зарождения и создания какой-то небывалой религии. Это поэ­зия, возникшая, как тот символический феникс звериного стиля — на пылаю­щем костре самосожигателя; это нечеловеческий вой умирающего с голода морельщика; это дикие крики в вихре вертящегося демонического хоровода скопцов"^CCLVI.

2. 
   ПОЭТИКА ДУХОВНЫХ СТИХОВ
   

По форме изложения духовные стихи распадаются на ряд песенных групп. Старшие эпические стихи строятся как ряд последовательных эпизодов (например, изображающих жизнь персонажа: "Алексей Божий человек"). Другая группа представляет собой монологи-причитания ("Плач Адама"). Одной из ос­новных форм старообрядческих псальм также являются монологи ("Покаян­ный стих"). Заметное место занимают стихи, построенные как диалоги персо­нажей. Во всех этих группах совпадает только концовка — провозглашение вечной славы тому, о ком пропето, или Богу, или им обоим. Последним словом часто бывает аминь (т. е. 'истинно так') — священное конечное заклинание.
В построении песенных строк духовные стихи опирались на традиции русского народного тонического стихосложения, без рифмы. Характерны строки с тремя ударениями, когда последнее ударение падает на 3-й или на 2­й слог от конца строки. Однако, как отмечал Ф. М. Селиванов, у духовных стихов нет единых принципов композиции стиха.
В поэтическом стиле духовных стихов используются образы- олицетворения, выступающие в одном ряду с христианскими
святыми. Например, в стихе "Аника-воин" Смерть предстает в виде кентавра:
При пути при дороги
Аники же чудо объявилось:
У чуда ноги лошадины,
У чудо тулово зверино,
У чуда буйна глава человечья,
На буйной главе власы до споясу.
В старообрядческих псальмах была развита система иносказаний, в кото­рой использованы библейские аллегорические образы. Так, люди именуются овцы мысленные. Этот образ восходит к Страшному суду, когда Бог воздаст всем по делам их: человечество будет разделено на грешных — "козлищ" и праведных — "овец" (Евангелие от Матфея, 25, 106).
В духовных стихах использовались гиперболы, параллелизмы. Часто употребляемые сравнения наследовали, с одной стороны, книжно­христианскую символику, а с другой — фольклорную. Ф. М. Селиванов отме­тил в сравнениях опору на принцип от неизвестного к известному, от абстракт­ного к конкретному: Душа с телом расставалась, как птенец со гнездом.
Насыщенность языка духовных стихов церковнославянизмами объясняет­ся тем, что в старообрядческой среде они сочинялись на церковнославянском языке и распространялись в письменном виде. Но чем популярнее был стих, тем больше он освобождался от этой зависимости и наполнялся особенностями на­родной поэтической речи.