Смысл и назначение истории. Пер с нем

лат.
)
. 
423 

---

основная мысль этого учения должна была появиться там, где 
вообще философствовали, однако облик сознающей самое себя и 
методически проведенной мысли она приобрела — хотя и в ис­
торически обусловленном виде — у Канта, и в основных чертах 
навечно стала элементом философского озарения. Это — мысль о 
явленности нашего бытия, которое расщеплено на субъект и 
объект, связано с пространством и временем в качестве формы 
созерцания, с категориями — в качестве форм мышления. То, чт
о 
есть бытие, должно стать для нас в этих формах предметным и 
поэтому становится явлением; оно является для нас таким, каким 
мы его знаем, а не таким, каким оно есть само по себе. Бытие не 
есть ни объект, противостоящий нам, воспринимаем ли мы его или 
мыслим, ни субъект. 
То же относится к вере. Если вера не есть ни только содержа­
ние, ни акт субъекта, а коренится в том, что служит основой явлен-
ности, она может быть представлена лишь как то, что не есть ни 
объект, ни субъект, но оба они в едином, которое в разделении 
на субъект и объект есть явление. 
Бытие, которое не есть ни только субъект, ни только объект, 
которое в расщеплении на субъект и объект присутствует и в том, 
и в другом, мы называем
 объемлющим.
Хотя оно и не может стать 
адекватным предмету, мы в философствовании говорим, отправ­
ляясь от него и приближаясь к нему. 
Вера, как иногда кажется, есть нечто
 непосредственное
в про­
тивоположность всему тому, что опосредствовано рассудком. 
Тогда вера была бы переживанием — переживанием объемлю­
щего, которое мне дано или не дано. Однако при таком понима­
нии основа и истоки подлинного бытия как бы соскальзывают в 
то, что может быть психологически описано, в то, что случается. 
Поэтому Кьеркегор говорит: «То, что Шлейермахер называет ре­
лигией, вера гегелевских догматиков, по существу, не что иное, 
как первое непосредственное условие в с е г о , — витальный флюид — 
духовная атмосфера, которой мы дышим» (Дневн. 1,54). Это 
не вера (Кьеркегор имеет в виду христианскую веру), а то, что 
«улетучивается, рассеивается, как туман». 
Кьеркегор считает основной чертой веры то, что она обладает 
исторической неповторимостью, сама исторична. Она — не пере­
живание, не нечто непосредственное, что можно описать как дан­
ное. Она — осознание бытия из его истоков посредством истории 
и мышления. 
Философская вера это осознает. Для нее всякое философство­
вание, выраженное я з ы к о м , — построение, лишь подготовка или 
воспоминание, повод или подтверждение. Поэтому философия 
никогда не может рационально замкнуться в себе как творение 
мысли. Созданное мыслью всегда половинчато; чтобы стать истин­
ным, оно требует дополнения тем, что не только мыслит его в ка­
честве мысли, но делает его историческим в собственной экзис­
тенции. 
Поэтому философствующий свободно противостоит своим 
424 

---

мыслям. Философскую веру надо характеризовать негативно. Она 
не может стать исповеданием; ее мысль не становится догма­
том. Философская вера не имеет прочной опоры в виде объектив­
ного конечного в мире, потому что она только пользуется своими 
основоположениями, понятиями и методами, не подчиняясь им. 
Ее субстанция всецело исторична, не может быть фиксирована 
во всеобщем — она может только высказать себя в нем. 
Поэтому философская вера должна в исторической ситуации 
все время обращаться к истокам. Она не обретает покой в пре­
бывании. Она остается решимостью радикальной открытости. 
Она не может ссылаться на самое себя как на веру в окончатель­
ной инстанции. Она должна явить себя в мышлении и обоснова­
нии. Уже в пафосе безоговорочного утверждения, которое зву­
чит как возвещение, нам угрожает утрата философичности. 
Всеобщность истинной веры нельзя представить как общезна­
чимое содержание, принять как непосредственное, объективно 
фиксировать как историческую данность; удостовериться в ней 
можно только исторически, посредством движения во времени. 
А это происходит в