Смысл и назначение истории. Пер с нем

1. Государство 
Г о с у д а р с т в е н н о е с о з н а н и е . Обретя
 государственное 
сознание,
человек пришел к познанию насилия как возможного 
осуществления власти, всегда решающей проблему состояния и 
движения вещей. Государство притязает на монополию легитим­
ного применения насилия (Макс Вебер *). 
Этим было достигнуто двоякое:
 исключение применения наси­
лия
из человеческого существования, которое теперь мирно сле­
дует правилам и законам, и
 рост насилия
в единственном месте, 
чье существование подчеркнуто выражает, что без насилия или 
возможного насилия существование людей невозможно. Приме­
нение насилия, которое раньше было рассеянно, теперь сконцент-
рированно. Человек, всегда готовый прежде силою оружия защи­
тить и увеличить сферу своего существования, становится сред-
339 

---

ством технического осуществления насилия, введенного в опре­
деленное русло государством. К профессиональным полицейским 
относятся лишь немногие, в случае войны в армию призываются 
все. Государство есть власть, которая существует посредством 
угрозы применить насилие или выносит свое решение, осуществляя 
его. В зависимости от ситуации эта власть чрезвычайно усили­
вается или доводится до минимума. 
Духовная ситуация должна бы состоять для индивида в при­
тязании занять определенную позицию по отношению к действи­
тельности этой власти, которая, поскольку он существует толь­
ко благодаря ей, в каком-то смысле и его власть. Тогда государст­
во выступало бы не как слепая природа любого насилия, а как 
результат
 духовных актов,
которые в своей свободе все-таки соз­
нают себя связанными действительностью, такой, как она есть 
здесь и сейчас. Государство может погрузиться в хаос тупого на­
силия, но может и возвыситься в качестве идеи воли, которая 
направлена на такое бытие человека и для этого захватывает 
власть. Поэтому государство либо теряется в пустом насилии, 
пользующемся интеллектуальной софистикой, и тогда оно подобно 
природе, которая может меня уничтожить и уничтожит, по су­
ществу, оставляет меня в моем бессилии равнодушным; либо, 
если смутное притязание действительности проясняется в духовно 
осознанной воле, государство — исторически обусловленная суб­
станциальная власть. В настоящее время духовная действитель­
ность государства как бы распалась, но еще не исчезла. 
Когда государство обладало авторитетом легитимированной 
божеством воли, люди покорялись меньшинству и терпели то, 
что происходило, видя в этом провидение. Однако, если, как это 
происходит сегодня, люди осознали, что действия государства, как 
таковые, уже не являются выражением божественной воли, обя­
зательной для всех, они
 видят в этом проявление человеческой 
воли,
участвовать в осуществлении которой может быть целью 
каждой индивидуальной воли. Человек живет в массовом устрой­
стве между полюсами мирного аппарата обеспечения его сущест­
вования и в ежеминутно ощущаемой власти, в направленность 
и содержание которой он хочет проникнуть, так как стремится 
оказывать на нее влияние. 
Человек не может больше скрывать от себя
 действительное 
наличие силы, например, тем, что видит в ней остатки прошлых, 
якобы доступных преодолению страхов. Для непредвзятого взора 
сегодня очевидно, что каждый порядок сохраняется только по­
средством силы потому, что наталкивается на границы чуждой 
ему воли. Рассматривается ли такой порядок как сдерживающий 
это зло или сам в своей абсолютизации как зло, в государст­
ве как форме монополизирующего насилия люди вступают на 
темную почву своего совместного существования, где всякое дейст­
вование, если эта сила сама по себе зла, выступает как договорен­
ность с тем, что неразумно и противно природе человека. Лишь 
по этой причине решительная воля входит в континуум истори-
340 

---

ческой возможности, или в этой воле тонет лишенная решения 
деятельность, связанная с раздробленными минутными интере­
сами, и ее власть. Наше общественное существование пребывает 
во времени, будучи формировано этой силой. 
Государство, само по себе не легитимное и не нелегитимное, 
есть, не обладая глубокими корнями, основывающее самого себя 
существование воли, к которой перешла власть и которая сама 
себе ее предоставила. Поэтому вокруг государства и между го­
сударствами всегда идет борьба. Ибо власть никогда не бывает 
всеисключающей властью населяющих мир людей, но лишь одной 
властью наряду с другими, действующей совместно с ними и против 
них. Правда, всегда ищут законный порядок, но каждый сущест­
вующий порядок так или иначе основан на актах насилия, кото­
рые в борьбе и войне определили, в рамках какого рода зависи­
мости и на основе каких принципов этот порядок будет сущест­
вовать. Полного покоя не бывает; ситуации меняются, силы, на 
концентрации которых основана власть, слабеют или растут. 
Вместо государства человечества может быть лишь беспокойст­
во всей совокупности человеческого существования посредством 
идентификации себя с собственной исторической ситуацией. 
Нет никакого смысла ни обожествлять государство, ни считать 
его дьявольским порождением. Патетические разглагольствования 
такого рода обычно лишь делают слепым к действительности, 
вместо того чтобы довести до сознания, чем определено существо­
вание. Существенное различие между людьми состоит в том, ох­
вачены ли они внутренне историческим изменением существова­
ния, видя в нем нашу судьбу, или слепо пребывают в успокоеннос­
ти иллюзорного мира дружелюбных чувств к людям или неудоволь­
ствия, в наслаждении своим существованием или вызванным им 
страданием до тех пор, пока непредвиденный крах не откроет им 
ничтожество их иллюзий. 
После расколдования мира, которое по-настоящему поставило 
государство в центр вопросов и исследований, духовная ситуа­
ция настоящего дозволяет каждому вступить в это пространство 
совместного существования людей. Человек видит ужас мира че­
ловеческой деятельности в действительности государства как без­
жалостной непреклонности. Тот, кто не был парализован страхом, 
не предал это забвению или маскировке, хочет проникнуть в точ­
ку соучастия в знании этой действительности человеческой дея­
тельности и принятия решений, где он сможет уяснить себе, чего 
он сам хочет не вообще и повсюду, а исторически вместе с людьми, 
в которых он видит подлинное человеческое бытие. 
Ухватить политическую сторону этого — настолько дело людей 
высокого ранга, что едва ли можно ожидать, будто кто-нибудь 
сможет одолеть эту высокую задачу. Существуют две противопо­
ложные возможности