С. В. Иванова з. З. Чанышева лингвокультурология: проблемы, поиски, решения монография

Эко 2004 - Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию / Перев. с итал. В.Г. Резник, А.Г. Погоняйло. - СПб.: «Симпозиум»,. 2004.

• 
  544 с.
  

Этнопсихолингвистика 1988 - Этнопсихолингвистика / Ю.А. Сорокин, И.Ю. Марковина, А.Н. Крюков. - М.: Наука, 1988. - 192 с.
Юнг 2001 - Юнг К. Г. Психология бессознательного (перев. с нем.). - М.: ООО «Издательство АСТ», 2001. - 400 с.
Язык и культура 2003 - Язык и культура. II Международная научная конференция. Тезисы докладов. - М.: Институт иностранных языков, Президиум РАН, 2003. - 700 с.
Язык и культура 1995 - Язык и культура. Уч. пособие по спецкурсу. Отв. ред. Л.Г.Саяхова. - Уфа, 1995. - 168 с.
Язык и культура 2001 - Язык и культура: Факты и ценности: К 70-летию Ю.С. Степанова / Отв. ред. Е.С. Кубрякова, Т.Е. Янко.. - М.: Языки славянской культуры, 2001- 600 с.
Язык и наука 1995 - Язык и наука конца ХХ века. - М.: Издательский центр РГ РУ, ИЯ РАН, 1995. - 420 с.

ГЛАВА 2. В ПОИСКАХ ЭТНОКУЛЬТУРНЫХ СМЫСЛОВ В МЕЖКУЛЬТУРНОЙ КОММУНИКАЦИИ

1. 
   Уровни понимания в контексте диалога культур
   

Наблюдения над особенностями межкультурного диалога и собственный опыт иноязычного общения наводят на мысли о некоторой ущербности и неполноценности коммуникации, обусловленной крайней сложностью её природы, недостаточной степенью культурно-языковой подготовленности к ней собеседников, незначительной осведомленностью о «парадоксах» этого вида общения и многими факторами этнокультурного характера, что зачастую приводит к достаточно поверхностному уровню понимания партнеров. Внешне это может проявляться по-разному в языковом поведении, например, в явной форме стереотипизации общения, когда использование автоматически применяемых формул и стандартных обобщенных фраз порой мешает уловить смысловые нюансы и возможности, включить чужой опыт в свое сознание [Гусев 2002]. В ряду многих причин, создающих ситуации неполного или неадекватного понимания, можно назвать языковые расхождения, нормы речевого поведения и узус, личностные и национально- обусловленные факторы, культурные и этнокультурные барьеры и т.д. В последние годы наблюдается настоящий бум в исследованиях межкультурных и межэтнических расхождений под рубриками: «какие мы разные», «иные миры - иные менталитеты», «за строкой словаря» и др., осознание которых необходимо для обеспечения взаимопонимания. Не умаляя значимости других факторов, остановимся более подробно на рассмотрении лингвокультурологического аспекта межкультурного диалога, который обнаруживается на разных уровнях содержания лексических единиц и влияет на глубину понимания собеседников.
Как хорошо известно, за словами любого языка просвечивают разные миры, поэтому известное положение о том, что «понимать надо не речь, а действительность» означает, как важно учитывать, в какую реальную действительность ведут «тропинки значений слов» [Тер- Минасова 2007]. Опыт познания окружающей действительности в разных сообществах объективно не может быть одинаковым, разнятся также характер, глубина и оценка осваиваемого мира, что естественно закрепляется в языке, вторично в нем преломляясь и испытывая на себе действие языковых закономерностей, сложившихся в нем традиций, а также подчиняясь активным моделям пополнения номинативных ресурсов. Культурно-языковая личность в норме располагает, помимо личностного мировосприятия, миропонимания и мироощущения, личностной картины мира, способностей и знаний, также и значительным объемом содержательной культурно-языковой информации, обусловленной её принадлежностью к «своим» - определенной нации (народу), конкретным социо-культурным коллективам, большим и малым группам. В контексте соприкосновения с «чужими» происходит актуализация содержательной этно-культурно-языковой информации на разных уровнях, обеспечивая необходимый и достаточный уровень взаимопонимания. Очевидно, следует учитывать то обстоятельство, что понимание может происходить на нескольких уровнях, обеспечивающих разную степень полноты, адекватности и точности восприятия сообщения. На самом деле, глубина понимания собеседника в межкультурном диалоге зависит от того, на каком уровне оно осуществляется, поскольку необходимо учитывать существование разных типов содержания в «значенческом» и смысловом пространствах.
В современных когнитивно-ориентированных парадигмах значение слова толкуют с точки зрения знания. В концепции Б.А. Парахонского, мир значений с его структурой ценностно-смысловых отношений рассматривается в качестве культурной формы существования знания и способа его функционирования в сфере духовно-практической деятельности [Парахонский 1988].
Одной из последних классификаций типов значения слова, наиболее точно отражающей их разную онтологическую природу, является классификация И.А. Стернина, основанная на отнесенности разных типов значения к разным видам сознания, а именно языковому и когнитивному. Значение слова, образующее содержание языкового сознания, представлено автором на двух уровнях, а именно на уровне лексикографического значения и психологически реального значения. Причем второе значение шире и объемней первого, поскольку, по предложенному определению, психологически реальное значение представляет собой «упорядоченное единство всех семантических компонентов, которые реально связаны с данной звуковой оболочкой в сознании носителей языка» [Стернин 2007: 48]. Помимо указанных типов значения слова в указанной работе выделяется также концепт как единица когнитивного сознания, при этом описание концепта как единицы когнитивного сознания с опорой на данные языкового сознания рассматривается как задача лингвоконцептологии. Концепт, таким образом, обладает ещё более широким содержанием, охватывая энциклопедические знания о предмете или явлении, информацию, отражающую общую информационную базу человека и т.д. Как языковые значения, так и концепт имеют когнитивную природу, что их сближает, но они отличаются, по мнению автора, очень существенно друг от друга по разным линиям, в том числе по способности создавать смысловое содержание, по своей структурной организации и т.д.
Приведенная выше классификация обладает большой объяснительной силой для понимания различий в уровнях понимания в интракультурном общении. Например, сопоставление лексикографического и психологически реального значения одного и того же слова функционер выявляет значительные различия в соответствующих пластах содержательной информации, ср., с одной стороны, объем информации, которая может ассоциироваться с ним у среднего носителя русского языка, совпадающей в идеале со словарной дефиницией, функционер - Пренебр. работник партийного или профсоюзного аппарата; чиновник (БТСРЯ). С другой стороны, гораздо труднее определить границы психологически реального и тем более лингвоконцептуального значения данного слова, отталкиваясь от тех представлений, которые оно способно вызывать у разных людей в зависимости от множества факторов. Знаменитый писатель С.Д. Довлатов подчеркивает, что приведенное выше слово - очень емкое и в отношении литературных чиновников он пишет: «Занимая официальную должность, ты становишься человеком функции, хищником. Вырваться за диктуемые ею пределы невозможно без губительного скандала. Функция подавляет тебя. В угоду функции твои представления незаметно искажаются. И ты уже не принадлежишь себе» (Довлатов).
Можно было бы использовать приведенную классификацию типов значения в качестве основания для выявления разных уровней понимания, но анализ реальной практики общения даже в интракультурном общении наталкивается на ряд проблем. Прежде всего, возникают вопросы относительно того, что понимать под лексикографическим значением слова, поскольку сопоставления данных словарей, исходящих из разных принципов, вскрывает больше отличий, чем сходств в толковании одних и тех же единиц. Поэтому невозможно определить однозначно, какая из дефиниций лексикографических значений слова точнее отражает его реальное содержание. Далее, по мере познания предмета, расширения границ представлений о нем, взаимодействия дальнейшего (неязыкового) и ближайшего (языкового) значения, постоянно происходит развитие языкового значения за счет переноса в область языка неязыкового содержания и соответственно меняется глубина его представления в словарях. Следовательно, подход к лексикографическому значению как некой более или менее постоянной системной данности, без учета динамики и развития содержательной структуры слова не отражает её объективной характеристики. Сложность поиска общего в лексикографическом значении слов по данным разных словарей ещё более возрастает при сравнении достаточно регулярных межъязыковых соответствий. Например, сопоставление эквивалентов в английском и русском языках только лишь на уровне лексикографического значения показывает значительные различия между ними, ср. functionary - an official who works for a government or a political party, especially one with unimportant or boring office duties (MED). Однако, явные расхождения между данными единицами, согласно приведенным из толковых одноязычных словарей дефинициям, затушевываются или нейтрализуются в переводном словаре, что приводит в результате к появлению ложных эквивалентов, ср. functionary - 1) должностное лицо; чиновник 2) функционер (НБАРС).
Ещё большие сложности возникают при определении уровней понимания с опорой на психологически реальное и концептуальное значения. Так, например, представляется трудно выполнимой задача исчерпывающего описания психологически реального значения, которое включало бы в себя всю совокупность семантических компонентов, осознаваемых носителями языка. И в том и в другом случаях содержание, актуализированное словом, определяется «живым знанием», которое должно быть построено личностью, но не просто усвоено в готовом виде механически. В.П. Зинченко видит отличие живого знания от мертвого в том, что в нем «слиты значение и смысл», так как индивидуальное сознание есть «не только значение (черпаемое извне знание), но и переживаемое отношение» [Зинченко 1997: 100­101]. Развиваясь внутри культурного целого, человек должен построить в процессе живого роста и живого развития тот опыт общения, мировоззрения, мировосприятия, который обеспечит его подключенность к культуре. Как раз активное начало личности подчеркивали крупные ученые и писатели (Л.С. Выготский, М.К. Мамардашвили, О. Мандельштам и др.), поскольку «культура... бессильна, когда иссякают внутренние источники и движущие силы развития и саморазвития» [там же: 121]. Если данное утверждение верно по отношению к ситуации внутри культуры, то оно еще более важно и актуально для успешного диалога культур.
Хотя из вышесказанного следует мысль о неразрывности значения и смысла, для процедуры анализа мы условно размещаем их в различные пространства, в рамках которых могут быть выделены уровни понимания. В смысловом пространстве формируются в самом общем виде три категории смыслов: общечеловеческие, этнокультурные и личностные смыслы. Лингвокультурологический подход, ставящий во главу угла исследование этнокультурных смыслов, позволяет структурировать эту сложнейшую область, соотнося языковые и культурные знаки в едином объекте исследования данной науки. Следовательно, в этой области формируется новый тип межсемиотического взаимодействия единиц, порождающий семиотическую сущность более сложного порядка, изучение которого требует применения особых процедур и приемов. Специфика знака, возникающего в интерсемиотическом пространстве взаимодействия системы языка и культуры, была точно схвачена и отражена В.Н. Телия в определении объекта лингвокультурологии. В соответствии с предложенным подходом, лингвокультурологические знаки - это «окультуренные языковые знаки, план содержания которых презентирует «язык» культуры, а план выражения - двусторонний языковой знак» [Телия 2002: 92]. Одна из актуальных задач состоит в разработке процедур распредмечивания этнокультурных смыслов, зашифрованных в сложной семиотической ситуации «знака-в-знаке», то есть знака «языка» культуры в знаке языковой системы. Это крайне сложная проблема, так как предметная область культуры представлена разнородными явлениями: это и культурные модели мира, бытующие в ментальных структурах типичных представлений и в коллективном бессознательном, включая архетипические, мифологические, религиозные и др.; и коды культуры (фауноморфный, гастрономический, вещный и др.); и тексты культуры; и константы культуры. Это разнообразие предметной области культуры обусловливает и множественность «языка» культуры, включающего концепты культуры, символы, мифологемы, стереотипы (ментальные, поведенческие), которые воплощены в «тела» языковых знаков. В результате культурные знаки наделяются этнокультурным смыслом, поэтому мы вправе ожидать, что они способны передавать через содержание отражающих их языковых знаков культурно-значимую информацию. Культурологи выделяют три основных уровня смыслов, которые локализуются на разной глубине:

1. 
   здравый смысл, который на самом деле легко считывается, поскольку он локализован на поверхности содержательной структуры слова и совпадает со значением слова;
   
2. 
   культурные смыслы, закодированные единицами кодов культуры и показывающие, каким образом следует преобразовать значение слова в культурный смысл;
   
3. 
   культурные смыслы глубинного уровня, соотносящие содержание слова с культурными ценностями, неписанными установлениями, предписаниями, образцами поведения [Культурология 2004].
   

Оценивая лингвокультурологическую значимость указанных видов культурных смыслов, можно обратить внимание на тот факт, что в принципе на всех уровнях проявляется специфика этнокультурных смыслов, которая в значительной степени влияет на глубину понимания в межкультурном общении. Даже здравый смысл, непосредственно связанный со значением и, следовательно, выраженный словесным образом, оказывается этнокультурно маркированным. То, что некоторое значение слова несет для представителей одной этнокультуры определенный здравый смысл, совсем необязательно может совпадать со смысловой интерпретацией его соответствия в другом языке. Например, русская поговорка «Повторенье - мать учения.» вряд ли подскажет её истинный здравый смысл, поскольку в ней отсечена вторая половина: «. и прибежище ослов» [Зинченко 1997].
Наши наблюдения над лексическими единицами показывают, что практически все уровни лексического значения обладают смыслообразующей потенцией, а смысловое пространство создается взаимодействием множества факторов, помимо языка. Рассмотрим основные составляющие смыслового пространства, уточнив разные уровни содержательно-информационной структуры единиц языка.
При изучении иностранного языка первым, а зачастую и единственным и наиболее достоверным источником информации о слове, является его лексикографический портрет. Чувственное восприятие предмета, чувственная первооснова общения уступают место умственной отсылке к предмету, его определению через ряд понятий, в первую очередь в словарных изданиях. Трудность при знакомстве с другим языком состоит в том, чтобы суметь «увидеть» и не известные ранее предметы, и заметить отличия в схожих предметах. Уровни понимания, которые осуществляются с опорой на лексикографические значения слова, могут характеризоваться наличием проблемных ситуаций двоякого рода: характерологическими особенностями и лингвокультурными расхождениями между языками и культурами. Интерпретация лексикографического значения не всегда выявляет достаточно полно и четко те «ловушки», которые способны вызвать сбой в процессе межкультурного общения. Авторитетные толковые словари стремятся дать исчерпывающее толкование единиц, способных вызвать неверное понимание, ср. faculty - a department or group of departments in a university (MED). Неискушенный читатель, плохо представляющий систему университетского образования в США, интерпретирует слово в данном значении согласно приведенной
дефиниции как факультет. На самом деле, слово department в дефиниции слова означает нечто среднее между факультетом и кафедрой, а faculty чаще используется в другом значении и относится к профессорско-преподавательскому составу всего университета.
Учитывая содержательную структуру единиц и уровни, обладающие смысловой потенцией, а также специфику знакомства с реалиями иностранного языка в ситуации «отсутствующей» действительности можно отметить следующие проблемные аспекты представления лексикографического значения:

1. 
   предметное содержание словарного лексического значения, относящегося к общественному сознанию социального опыта и являющегося частью некоторого культурного целого (по А.Н. Леонтьеву, В.П. Зинченко, А.А. Леонтьеву и др.). Как было подчеркнуто выше, уровень понимания всех слоев содержания непосредственно связан с живым знанием, которое «должно быть построено», а не присвоено культурно-языковой личностью. На уровне словарного лексического значения уровень понимания его компонентов определяется разными факторами, например, понимание предметного содержания слова зависит от наличия чувственной базы восприятия предмета (см. труды А.А. Залевской и её учеников). В межкультурном общении понимание предметного содержания может быть затруднено, если у собеседников не было опыта чувственного восприятия предмета, или оно неверно в силу интерференции со стороны привычных чувственных образов. Неудивительно, что чувственная опора предметного содержания слова нередко возникает у лиц, изучающих иностранный язык, много позже в процессе погружения в иную этносреду и способствует установлению чувственного образа, ср. дача - country-house и производные сочетания с русским словом: дачный участок, дачный поселок, дачный комплекс, дачная амнистия и др.
   
2. 
   Идеологическая или мировоззренческая составляющая значения, формирующаяся под влиянием системы взглядов, идей, представлений, характеризующих данное общество, разделяемых и усваиваемых его членами в процессе социализации и инкультурации и делающих его отличным от других, ср. спекулянт (занимающийся скупкой и перепродажей по завышенным ценам ради наживы, т.е. прибыли, полученной нечестным путем) - speculator (a person that takes a risk of investing money in a company in the hope that you can make a big profit later by selling the shares that you have) и соответственно типичные сочетания с ними в двух языках, которые не соотносимы друг с другом: наглый спекулянт, беззастенчивый спекулянт, ловкий спекулянт, мелкий спекулянт - property speculator, real-estate