С. В. Иванова з. З. Чанышева лингвокультурология: проблемы, поиски, решения монография

зеркало культуры, в котором отражается не только реальный, окружающий человека мир, но и менталитет народа, его национальный характер, традиции, обычаи, мораль, мироощущение, видение мира;

сокровищница, кладовая, копилка культуры, так как все знания, умения, ценности хранятся в его языковой системе;

передатчик, носитель культуры, которая передаётся из поколения в поколение, дети усваивают вместе с ним культурный опыт предшествующих поколений;

орудие, инструмент культуры, формирующий личность человека, носителя языка;

социокультурный слой языка, оказывающийся частью языка или фоном его реального бытия, который является неотъемлемым свойством языка, присущим всем его уровням и всем отраслям [Тер-Минасова 2000: 14-15].

Фундаментальное значение языка для культуры подчёркивает В.Н. Топоров в следующем определении: язык - это основа культуры, её строительный материал, демиург существеннейших её частей, предопределяющий многие параметры культуры, форму её выражения, мотивировку её смыслов; язык как действительный участник развития культуры [Топоров 1987: 184].
Нетрудно заметить, что во всех приведённых выше определениях отражена тесная связь языка и культуры, которые существуют как компоненты единого целого, не способные функционировать отдельно друг от друга. Одновременно, обе сущности соотносятся с реальным миром, зависят от него, отражают, формируют и изменяют его, что возможно лишь потому, что между языком и реальным миром стоит человек (этнос), выступающий как носитель языка и культуры. Причём, как отмечает Т.М. Николаева, в этой плоскости возникает одна из сложнейших проблем современной лингвофилософии, касающаяся соотношения трёх компонентов: Языка, Действительности и Привязки языка к действительности [Николаева 2000: 19]. При её решении акцент может быть на том, как язык описывает действительность, или что вкладывает «человеческий» фактор в языковое описание действительности, или что представляет собой пересаженная в сознание человека действительность.
Сегодня многие учёные не только признают тесную взаимосвязь языка и мышления и их соотношение с культурой и действительностью, но склонны отводить в этом единстве значительную роль языку, который отражает действительность не прямо, а через два зигзага: от реального мира к мышлению и от мышления к языку. Анализ сложного процесса отражения мира приводит к формулировке важного вывода о том, что «путь от реального мира к понятию и далее к словесному выражению различен у разных народов», поскольку он определяется историей, географией, особенностями жизни народов и т.д. [Тер-Минасова 2000: 40].
Очевидно, что ради объективности решения проблемы требуется взвешенная оценка роли каждого из указанных компонентов, включая язык. Когда в современной лингвистике под воздействием возрождаемых идей Э. Сепира и Б. Уорфа признаётся влияние, оказываемое языком на мышление и поведение представителей той или иной нации, не менее важно учитывать и то обстоятельство, что изначально язык был сформирован самим народом в том или ином виде. Поэтому в современной науке не менее актуальна, чем известная гипотеза, мысль о том, что «мы создаём себе язык сами, ибо язык (во всяком случае - на историческом отрезке времени) не дан нам извне, а сформирован нами же» [Николаева 2000: 14].
Даже неполный перечень толкований языка в культурологическом аспекте свидетельствует, насколько шире грани и аспекты их взаимодействия, чем это можно было бы отразить в одном всеохватном определении. Некоторые из них, по выражению В.А. Виноградова, располагаются ближе к полюсу Язык, а другие тяготеют к полюсу Культура [Виноградов 2003: 18].
В оценке учёного, лингвокультурология в том виде, как она оформляется в наши дни, превращается в своего рода «наддисциплинарную идеологию», так как пытается охватить почти всё пространство, существующее между этими двумя полюсами и решать вопросы, которые принято было относить к социолингвистике и этнолингвистике [там же].
Данный взгляд на проблему соотношения языка и культуры, подчёркивая пространственный аспект их взаимодействия, осуществляемого между двумя полюсами, исходит из важного постулата об их определённой автономии по отношению друг к другу. В свете широко принятого представления о языке как составляющей культуры мысль об автономии обеих систем приобретает особое значение для оценки отношений, складывающихся между ними. Об опасности неточной интерпретации в приведённом выше определении атрибута «составляющей культуры» предупреждала Р.М. Фрумкина, справедливо подчёркивая, что нельзя при этом представлять отношения между естественным языком и культурой как часть и целое и, следовательно, «даже те семантические штудии, которые существенно и неизбежно пересекаются с культурологией, не должны в ней растворяться без остатка» [Фрумкина 1999: 4]. Следовательно, как для теории языка, так и для эмпирических исследований важно учитывать, что не все явления любого уровня языковой системы, включая семантический, должны и могут находить исчерпывающее обоснование в фактах культуры. На самом деле, следует самым решительным образом подчеркнуть автономию и самостоятельность обеих систем несмотря на безусловный тезис об их обоюдонаправленном взаимодействии в пределах культурно-языковой среды.
Эти качества особенно явно проявляются в существовании механизма, управляющего обеими системами. Речь идёт об актуальном сегодня представлении о языке, сменившем структурные взгляды на него как систему строго детерминированных внешними и внутренними факторами явлений. В отличие от принципа жёсткой детерминированности языка оно исходит из сути языка как адаптивной системы, способной легко и эффективно адаптироваться, приспосабливаясь к постоянно изменяющимся условиям функционирования и мобилизуя при этом неисчерпаемые внутренние резервы. Неслучайно Т.М. Николаева подчёркивает возможность самоперестроек языковой системы, то есть существование языка как самостоятельного целого [Николаева 2000]. Более того, перефразировав знаменитый соссюровский тезис, автор подчёркивает целесообразность подобных самоперестроек языка, который изменяется в самом себе, но - не для себя. С другой стороны, и феномен культуры в последние годы понимается как адаптивно - адаптирующий механизм, взаимодействующий в свою очередь с языковыми / речевыми и этническими, то есть психо-био- социальными, факторами.
Суммируя разные воззрения на многоаспектный характер проблемы связи языка и культуры, логично предположить, что она может решаться по-разному в зависимости от того, какие грани взаимодействия имеются в виду.
Их можно рассматривать как два феномена духовного самопроявления народа, что позволяет разграничить два понимания их соотношения: 1) язык есть одна из форм выражения культуры, имеющая самостоятельную культурную ценность; 2) язык и культура соотносятся как вариант и инвариант [Виноградов 2003]. Вторая из названных сторон, исходящая из признания некоторых глубинных культурных инвариантов, которые находят своё выражение в языковых категориях, особенно важна для исследования лингвокультурологов.
Другая грань проблемы связи языка и культуры, по мнению
В.А. Виноградова, касается выявления конкретных форм их непосредственного взаимодействия и включает следующие аспекты:

1. 
   Культура в языке, то есть отражение в языковых текстах и в средствах языка определённого культурного содержания. 2) Язык в культуре, то есть использование языковых формул как составной части культурных установлений (например, этикетное поведение, предполагающее использование речевых стереотипов). 3) Культура языка и речи как проблема языкознания, но с опорой на широкий культурный фон. 4) Язык культуры, то есть семиологическое изучение системы базисных концептов = констант, пронизывающих разнообразные материальные и духовные формы культуры.
   

Каждая из указанных форм взаимодействия языка и культуры исследуется в настоящее время как в статическом, так и в динамическом ракурсах, по-новому высвечивая значимость многих явлений обеих систем. Так, например, вектор культура - язык позволяет изучать прецедентные знаки как результат проникновения в языковую систему свернутых фрагментов культурных текстов вследствие вторичной семиотизации, свидетельствующей о двойном знаковом отборе, что повышает степень аксиологичности отобранных смыслов [Березович 2004]. С другой стороны, если исследование принимает язык в качестве точки отсчёта по отношению к культуре, то изучается использование номинативного материала языка в обрядах, ритуалах и т.д. В любом случае важно установить характер распределения «языковых» и «культурных» смыслов, имеющих общие и специфические зоны.
Остановимся более подробно на одном из аспектов взаимодействия языка и культуры, который занял центральное место в лингвокультурологических исследованиях. Речь идёт об изучении языка культуры, которое получило новые перспективы в связи с представлением культуры как совокупности концептов и отношений между ними.
В силу сложности природы концепта Р.М. Фрумкина предостерегает от его упрощённого толкования, видя в нём как проявлении творчества «коллективного бессознательного» сложнейшее образование, поскольку в концепте оформляется то, что «совместно вытесано культурным опытом отдельной личности и того сообщества, к которому эта личность принадлежит» [Фрумкина 2001: 168]. По Р.М. Фрумкиной, необходимо избавиться от иллюзии простоты понимания его смысла, который невозможно постичь, изучая лишь словарные материалы.
В ранг методологической установки переводит метод двойного сравнения Р.М. Фрумкина, утверждая, что содержание культурно-специфичных концептов может быть выявлено только путём сравнения позиции данного концепта в системе взаимосвязанных концептов в данной культуре и квазисинонимичного ему концепта или группы концептов в другой культуре [Фрумкина 1999: 5].
Разработка и внедрение в научный обиход идей, связанных с концептом, имели чрезвычайно важные последствия для исследования содержательной стороны языка, поскольку наряду со «значенческой» семантикой, то есть значениями, закрепляющими в языковых единицах лишь часть концептов (ср. значение слова - это концепт, «схваченный знаком» [Кубрякова 1991а]) как совокупности представлений о мире и выполняющими роль «языковой» привязки, в поле зрения языковедов на равных попадает смысловой аспект, непосредственно за языком не закреплённый, но фиксированный в сознании человека в результате осмысления поступающей извне информации. Становится вполне очевидной недостаточность учёта одной лишь языковой семантики для воссоздания языковой картины мира в целом и возникает потребность в расширении «пространства значений» (А.Н. Леонтьев).
Сходные мысли высказывает с позиций лингвофилософии
А.Ф. Лосев, подчёркивая, что языковое обозначение, выделяемое помимо означающего и означаемого в языке, является активным фактором, так как «заставляет подойти к объективно существующему предмету только с одной, но вполне определённой и остродифференцированной стороны», благодаря чему язык «прежде всего нечто воспроизводит в сознании и мышлении и, кроме того, конструирует то или иное понимание предметов» [Лосев 1982: 14].
С учётом новых измерений содержательного аспекта языка Д.С. Лихачёв предлагает четырёхуровневую стратификацию словарного запаса языка, в которой выделяются: 1) сам словарный запас; 2) значения словарного типа; 3) концепты как некие «потенции» значений, тесно связанные с человеком и его национальным, культурным, профессиональным, возрастным и прочим опытом; 4) концепты отдельных значений слов, образующие концептосферу [Лихачёв 1993].
Соотнося единицы второго и третьего уровней, автор отмечает сложный и непрямолинейный характер отношений между ними, так как «концепт не непосредственно возникает из значения слова, а является результатом столкновения словарного значения с личным и народным опытом человека» [там же: 4]. Отсюда следует формулировка зависимости потенций концепта от национального, культурного, сословного, семейного, личного опыта человека.
Четвёртый уровень в данной иерархии напрямую соотносится с культурой нации, со всем историческим опытом нации, что находит отражение в выводе о том, что концептосфера языка является концептосферой национальной культуры, а национальный язык в потенции - как бы заместитель, некий концентрат культуры.
Таким образом, язык, в концепции Д.С. Лихачёва, окружён особым полем, своего рода аурой («концептосферой»), которое связано с запасом знаний, культурным опытом отдельного человека и народа.
Подход к языку с этнокультурных позиций с неизбежностью предполагает и соответствующее осмысление и моделирование лежащего в его основе механизма. С целью описания сути данного механизма авторами различных теорий предлагались различные обозначения для данного этнокультурноязыкового единства (ср. язык как социокультурный код, как механизм «овнешнения» внутренней ментальной формы культуры (Е.Ф. Тарасов), ментально-лингвальный комплекс как сопряжение этнического языка, мышления, этнического сознания (В.В. Морковкин), язык как лингвокультурный код (С.В. Иванова) и ряд других).
По мнению С.В. Ивановой, отношения между языком и культурой оформляются в виде системы лингвокультурных соответствий в рамках соответствующего лингвокультурного кода, а ключом к их расшифровке является матрица, роль которой выполняет структурная организация языковой личности [Иванова 2002, 2004]. В целом, подчеркнув безусловную ценность для дальнейших исследований языка в лингвокультурологическом формате идеи о существовании лингвокультурного кода как канала коммуникации, следует отметить сложность и недостаточную разработанность природы и механизма устанавливаемых лингвокультурных соответствий и множественность языковых форм воплощения и реализации различных и весьма неоднородных предметов, толкуемых как культурные. При этом важно принимать во внимание, что служит отправной точкой при установлении культурно-языковых соответствий, поскольку, отталкиваясь от значений языковых единиц, мы исследуем семантическое пространство языка, наполняя его культурно-маркированными смыслами. Если же исследователь начинает работу с единиц предметной области культуры, он стремится установить способы их оязыковления и, следовательно, выясняет роль языка и его единиц в репрезентации различных составляющих предметной области культуры.
Причины сложности и неоднозначности понимания проблемы взаимодействия единиц языка и культуры, включающей по определению и сферу установления культурно-языковых соответствий, вскрываются в концепции В.Н. Телия, разработанной в связи с эпистемической объёмностью объекта лингвокультурологии. Объёмность объекта определяется, по мнению автора, интеграцией в рамках этой дисциплины семиотически иноприродных сфер знания - системы языка и порождённой на её основе наивной картины мира - с одной стороны, а с другой - концептосферы культуры [Телия 2002]. В этом контексте справедливо, на наш взгляд, и оправданно рассматривать лингвокультурный код в качестве одного из способов лингвокультурной интеграции, который являет собой результат интерпретативно-концептуализирующей интеракции субъекта языка и культуры. В таком случае лингвокультурный код можно квалифицировать как систему окультуренных языковых знаков, план содержания которых презентирует «язык» культуры, а план выражения - двусторонний языковой знак.
В плане осмысления механизма, осуществляющего взаимозависимые связи столь сложных, многомерных и многоярусных систем, каковыми являются язык и культура, принципиальное значение имеет необходимость учёта их проявления на различных уровнях, осуществления их взаимодействия по всей зоне контактов языка и культуры [Топоров 1987: 184]. Последовательное и строгое следование этому требованию может обеспечить осознание и описание зафиксированных в языке «отложений культуры», происходивших на протяжении многих поколений, что даст возможность изучить в широкой перспективе весь язык.
Взгляд на язык в этнокультурном ракурсе позволяет уточнить данный предмет изучения в его онтологическом осмыслении. Суть языка может быть адекватно представлена лишь при условии учёта его основных ипостасей: язык и действительность, язык и мышление, язык и этнос, язык и культура, язык и личность. Полипарадигмальный характер науки о языки, интегративность подходов и комбинаторика методов и исследовательских процедур способны создать условия, адекватные анализу языка как сложного историко-культурного объекта, который призван фиксировать и хранить достижения культуры, служить основным способом объединения всех форм духовной и материальной культуры, обеспечивать континуум и непрерывность культурной традиции, а также преемственность в межпоколенных связях.

4. 
   Этнокультурная проблематика в лингвокультурологической парадигме языка
   
   1. 
      Основные теоретические постулаты лингвокультурологических моделей языка
      

В конце 80-х и на протяжении 90-х годов этнокультурологический подход к изучению фактов языка возрождается под влиянием интереса к проблемам межкультурной коммуникации, что стимулировало разработку проблем национально­культурной специфики языков не только в сопоставительных исследованиях (см. труды уфимских исследователей Л.А. Азнабаевой, Т.М. Гарипова, М.В. Зайнуллина, Л.М. Зайнуллиной,

2. 
   М. Калимуллиной, Т.А. Кильдибековой, Р.З. Мурясова,
   
3. 
   Г. Шафикова и др.), но и в рамках лингвокультурологии (Н.Д. Арутюнова, В.В. Воробьёв, Д.Б. Гудков, С.В. Иванова, В.В. Красных, В.А. Маслова, Ю.С. Степанов, В.Н. Телия, С.Г. Тер- Минасова и др.) и учебного этнокультуроведения (Л.А. Шейман, М.Г. Федюковская).
   

В настоящее время лингвокультурология переживает этап бурного развития, обусловленного взаимодействием ряда факторов: во-первых, стремительной глобализацией мировых проблем, необходимостью учитывать универсальные и специфические характеристики поведения и общения различных народов, потребностью знать заранее те ситуации, в которых велика вероятность межкультурного непонимания; во-вторых, объективной интегративной тенденцией развития гуманитарных наук, необходимостью освоения лингвистами результатов, добытых в смежных отраслях знания; в-третьих, прикладной стороной лингвистического знания, пониманием языка как средства концентрированного осмысления коллективного опыта, который закодирован во всём богатстве значений языковых единиц [Карасик 2004: 87].
К перечисленным выше проф. С.В. Иванова добавляет ещё ряд важных «внутренних» языковых факторов, отражающих современное состояние науки о языке и новейшие представления о процедурах научного анализа, что явилось естественной реакцией на характер эмпирического материала [Иванова 2004].
По определению предмета исследования и по характеру задач и целей анализа ближе всех остальных версий лингвокультурологии к эксплицитно заявленной этнокультурной проблематике является лингвокультурологическая концепция В.В. Воробьёва. На повестку дня им вынесены проблемы исследования национально-культурного содержания языка как этнически обусловленного способа раскрытия связей и отношений внеязыковой реальност» [Воробьёв 2000]. По существу, автор обосновывает этнокультурологический подход к исследованию содержания слова, о чём свидетельствует и предложенный им терминологический аппарат (ср. этнически обусловленная лингвокультура, этническое сознание, языковая этнокультурная деятельность, этнический национальный язык, этнически обусловленный способ раскрытия связей и отношений). Национально-культурное содержание слова, согласно данной концепции, закрепляет национально специфичное видение вещей и событий, и тем самым «является связующим звеном между внешним миром и этническим сознанием, языковой этнокультурной деятельностью» [там же: 91].
Тем не менее, несмотря на заявленный тезис в большинстве работ лингвокультурологов данного направления исследовалась главным образом так называемая культуроносная лексика, то есть безэквивалентная лексика, паремиологический фонд, фразеологические единицы и слова с национально-специфичной коннотативной, символической, мифологической и пр. составляющими.
В последнее десятилетие лингвокультурологическая парадигма разрабатывалась чрезвычайно интенсивно в отечественной лингвистике, успешно внедряя методологию и инструментарий исследования в смежные области (лингвокогнитологию, лексикографию, идеографию), что неизбежно привело к появлению ряда новых направлений в русле изучения проблемы языка и культуры. Сравнение основных подходов выявляет существенные различия между ними в исследовании объёма и характера этнокультурной информации в семантическом пространстве языка, определении её удельного веса, места локализации в содержательной структуре языковых единиц и способов внедрения в их смысловое поле, а также выявлении форм сопряжения с языковым значением, в специфике применения лингвокультурологического анализа. Для начала необходимо остановиться на общих теоретических предпосылках, сближающих эпистемологически разные направления внутри лингвокультурологической парадигмы и образующих единую для них концептуальную базу. Основные предпосылки лингвокультурологической теории слова включают следующие положения:

1.