Программа книгоиздания России

"Непосредственно этично лишь самое событие поступка (поступка-мысли, поступка-дела, поступ­ка-желания и пр.) в его живом совершении и изнутри самого поступающего сознания; имен­но это событие завершается извне художественной формой, но отнюдь не его теоретическая транс­крипция в виде суждений этики, нравственных норм, сентенций, судебных оценок и пр." [49, с.60].
Приведенное положение взято из работы М.М.Бах­тина, посвященной художественному творчеству, поэто­му в нем речь идет о художественной форме. Тем не менее оно полностью относится и к форме реальной,
333
внешней. Здесь автор вполне определенно указывает на то, что поступок возникает "изнутри поступающего со­знания". Столь же определенно он говорит о том, что вполне достоверна лишь внешне выраженная этика, а не сентенции и суждения о ней.
Конечно, движение от сознания к поступку не явля­ется односторонним. В.Франкл пишет:
"Я не только поступаю в соответствии с тем, что я есть, но и становлюсь в соответствии с тем, как я поступаю" [84, с.114].
Важнейшей чертой поступка является то, что он сам о себе говорит, что он есть на самом деле и не допускает произвола интерпретации. Такое не так часто случается в человеческой жизни, не говоря уже о науках о человеке.
Обратимость внешней и внутренней форм есть одно­временно обогащение, видимо, в том числе энергетичес­кое, и развитие каждой из них.
Еще раз подчеркнем, что назначение внешней и внутренней форм не исчерпывается тем, что они обуслов­ливают, опосредствуют функционирование друг друга, порождают и обогащают одна другую. Они могут вести относительно автономную жизнь, претерпевать измене­ния, развиваться. Подобное зависимое и относительно независимое существование и развитие имеют своим следствием то, что российский биолог-эволюционист А.Г.Гурвич, изучавший формообразование органических форм, назвал "неудержимостью онтогенеза". Аналогом этого являются, "энтелехия", или жизненная сила у Арис­тотеля, "жизненный порыв" у А.Бергсона.
Неудержимостью онтогенеза характеризуется не только развитие органических, но и психических форм. Можно предположить, что логика развития последних в некоторых отношениях подобна логике развития органи­ческих форм. И там и там нельзя перепрыгивать через ступени. Каждая из ступеней (или каждый узел) обладает непреходящей ценностью для развития целого. Учитывая это, А.В.Запорожец рекомендовал следовать стратегии амплификации, обогащения детского развития, не упро­щать его, не проявлять неразумной торопливости в обу­чении и воспитании ребенка, не перепрыгивать через ступени. Он противопоставлял амплификацию изолиро­ванной акселерации отдельных психических функций и способностей.
Вернемся к проблеме опосредствованности — непо­средственности психики, ее искусственности или естест­венности, к артефакту или факту. Это один из ключевых вопросов психологии развития. При его обсуждении по­лезно учитывать некоторые очевидные вещи. Общеи­звестно, что историческое не совпадает с логическим, логика изложения далеко не всегда повторяет логику исследования. Очень часто в случаях озарений, открытий логика исследования, приводящая к ним, остается скры­той для исследователя. Они, как и интуиция (в том числе и "интуиция совести", по А.А.Ухтомскому), инсайт кажут­ся беспредпосылочными, хотя на самом деле рождены огромной внутренней работой. Озарение — это такой же взрыв во внутренней деятельности, как поступок — во внешней.
Продолжим примеры. Развернутое во времени сук-цессивное восприятие трансформируется в симультан­ный акт. Здесь функционирование не повторяет разви­тия. То, что было последним в ходе формирования и развития, оказывается первым при функционировании. Смысл может извлекаться из ситуации до ее расчленен­ного восприятия, а тем более запоминания. Здесь ситуа­ция напоминает восточную поговорку: "Когда караван поворачивает, хромой верблюд становится первым". Это (и многое другое) позволяет предположить возможность и необходимость трансформации опосредствованного в непосредственное, артефакта в факт, искусственного в естественное, притом в настолько естественное, что оно производит впечатление чуда.
Вообще, с точки зрения психологической теории деятельности более точно говорить не об артефактах, а об артеактах, т. е. об искусственных, выращенных дей­ствиях. Любую психологию, равно как и культурную, а не догматическую теологию должны интересовать не столько факты, сколько акты, совершаемые человеком.
Как уже говорилось, сам человек — не факт, а акт, притом искусственный. Природа не делает людей. Они делают себя сами. Каждый рожденный матерью человек должен родиться второй раз. Он сам в ответе за свое второе рождение и поэтому в ответе за себя. Но чело­век — не искусственный цветок не только потому, что он сохраняет природные черты, но и потому, что имеется обратная трансформация искусственного в естественное. В этом состоит сложность и прелесть исследования пси­хической жизни. Сложность толкает исследователей к различного рода редукции психики к тому, что психикой не является. Но и в пределах психической реальности выведение не симметрично сведению, редукции.
Может быть, нам и удастся (с грехом пополам) вывести психическую и духовную жизнь из живого дви­жения, но свести ее к живому движению едва ли возмож­но. Да, в этом и нет необходимости. Если бы такое сведение оказалось возможным, то оно означало бы отрицание уникальности, неповторимости индивидуаль­ного развития, отрицание саморазвития и самосозидания человека, отрицание свободы человека в выборе собст­венного пути, в том числе и свободы остаться на той или иной ступени развития или свободы спуститься на предыдущую ступень. Последнее напоминает экспери­менты, проводившиеся в научной школе Курта Левина по определению уровня притязаний человека при реше­нии интеллектуальных задач. Когда испытуемым дается возможность самим выбрать задачу среди множества задач, ранжированных по трудности, то одни начинают с самой легкой, другие — с середины, третьи — с самой трудной. Если задача решается, то испытуемый поднимает­ся по шкале трудности, если нет, возвращается к более легким задачам.
Имеется и поэтическая аналогия такому возврату:
Если все живое лишь помарка За короткий выморочный день, На подвижной лестнице Ламарка Я займу последнюю ступень.
334
О.Мандельштам имел в виду не интеллектуальную сложность. Здесь речь идет о нравственной позиции поэта, его собственного Я [Цит. по: 85, с.5 —6].
На рис. 9-5, справа от вертикали духовного роста, показано развитие человеческого Я. Это особый сюжет, который можно лишь обозначить. Каждый человек знает, что у него имеется, как минимум, Я первое и Я второе. Возможно и большее число Я. М.Пруст писал о множест­венном Я, или "роистом" Я. В.С.Библер говорил о "много-яйности". Человеческое Я не остается неизменным, оно эволюционирует (и инволюционирует, "занимает послед­нюю ступень"). Пути его возможного развития показаны на схеме. Несомненным в этой логике развития является лишь исходная стадия неразделенного еще совокупного Я. Совокупного со взрослым, которое постепенно авто-номизируется и дифференцируется. По мере своего раз­вития, Я не утрачивает прежних приобретений.
В сравнении с возможной динамикой Я более важно представить себе, что же оно такое. Интересные и не­ожиданные для психологии соображения по этому пово­ду высказал М.К.Мамардашвили:
"И вот все эти роистые «я» есть «я» в той мере^ в какой они обладают сознательным телом. 'Я" определено, если определено сознательное тело, то есть тот комплекс ощущений, который для каждого из нас является сознательным телом. При­чем это сознательное тело не совпадает с види­мым телом. Дифференциация происходит не по внешнему пространству наблюдения — скажем у вас одно тело, а у меня другое... Различие тел, как носителей «я», происходит в измерении невидимо­го мира желаний, добавленного к видимому миру как некоторая дополнительная степень свободы" [80, с.370].
Конечно, в такой невидимый мир входят не только желания, но и мотивы, намерения, смыслы и т.п. Поэто­му-то так сложно внешнему наблюдателю проникнуть в чужое Я.
М.К.Мамардашвили поясняет, что подобные состоя­ния являются секрециями тела, но тела не анатомическо­го, а созерцательного. Напомним, что мы говорили о функциональных органах индивида. "Тело желания" есть не анатомическое, а функциональное тело, функциональ­ный орган, с чем соглашался и А.А.Ухтомский. В логике Мамардашвили невидимый функциональный организм представляет собой "созерцательное тело". Он добавляет, что сознательное тело не есть тело как предмет сознания. Действительно предметом нашего сознания могут быть желания, мотивы, мысли, намерения, образы и другие состояния сознательного тела, но не оно в целом. Впро­чем, и тело в собственном смысле слова, т. е. анатомичес­кое тело, не дано целиком нашему сознанию. Мамарда­швили ссылается на Пруста, обратившего внимание на парадоксальную вещь: в каждый данный момент мы вовсе не обладаем полнотой нашей души. Иное дело, что мы выделяем ее отдельные свойства, которые не можем потом сложить в целое и даем этим свойствам или ощу­щению целого эмоциональную оценку. Наше знание о собственной душе, о собственном сознании, о собствен­ном Я — все это есть знание до знания, знание о живых, не поддающихся концептуализации формах. Поэтому-то так живучи предрассудки, связанные с локализацией души, сознания в анатомическом теле. Как заметил Дж.Верч, многие психологи слишком легко соглашаются с тем, что разум существует "в пределах кожи" или "между ушами".
До настоящего времени остается проблемой, когда и как "завязывается" человеческое Я. Его возникновение по-разному локализуется на временной оси жизни. Поэ­тому его развитие представлено отдельно и как бы парал­лельно духовной вертикали. Включению Я в нее мешают его разные ипостаси (при всей сохранности самоиденти­фикации). Имеются резоны для ранней автономизации Я от мира: разделение мира на Я и не Я; для ранней автономизации Я от Мы или от совокупного Я ребенка со взрослым. Имеются резоны и для более поздней лока­лизации, связывания его возникновения с самосознани­ем и сознанием социальной ответственности за свои поступки. Этому соответствуют обряды инициации, кон­фирмации, которые в разных религиозных конфессиях укладываются в интервал от 7 до 16 лет. Все это разные Я.
На рис. 9-6 дана предложенная В.И.Слободчиковым схема жизненного пути, на которой остроумно показано возникновение узелка Я или открытие себя. Автор на схеме фиксирует переход от овладения ребенком обсто­ятельствами своей жизни к собственному жизнестрои-тельству [86]. Принимая в принципе логику автора, важно иметь в виду, что "открытие себя" занимает не кратко­временный (хотя бы и в несколько лет) период времени, а представляет собой серию актов рождения множест­венного или "роистого Я", происходящих на протяжении всей жизни.
Подъем на каждую новую ступень, как и пребывание на той или иной ступени, требует от человека усилия, которое М.К.Мамардашвили назвал "усилие человека быть..." На этом можно было бы закончить характерис­тику вертикали духовного развития, но не только потому, что ее детальное описание требует монографического изложения. Предложенная схема и ее описание имеют один существенный изъян, который может заставить усомниться в ее правдоподобности в целом. Речь идет о том, что на схеме представлено развитие изолированного индивида, своего рода робинзонада, которая неоднократ­но и справедливо высмеивалась, так как она противоре­чит реальному ходу развития, протекающему в социуме, в культуре, во взаимодействии, в совместной деятельнос­ти и общении с другими людьми. Об этом написаны сотни книг, которые нельзя свести лишь к указательному жесту на наличие в схеме коммуникативной деятельности. Ос­тается открытым вопрос о том, как участвуют социум, культура, цивилизация в развитии индивида. Разумеется, они обеспечивают контекст развития, но можно ли ре­ально представить себе механизм участия этого контекс­та в развитии отдельного человека? Ответ на этот вопрос заключен в схеме, но для того, чтобы он был понят и принят, необходима ее небольшая трансформация и не­которые пояснения.